Дворцовые перевороты

              Гренадеры Преображенского полка шли ко дворцу так быстро, что Елизавета за ними не поспевала, тогда солдаты понесли её на руках. Внешний караул и стража дворца встретили цесаревну с восторгом и без тени сопротивления открыли заговорщикам доступ в покои Анны Леопольдовны. Та спала, «Сестрица, пора вставать», - стала будить её Елизавета. «Как, это вы, сударыня?» - удивленно спросила регентша. Когда она, протерев глаза, разглядела гренадеров, на смену недоумению пришел страх. Регентша умоляла о пощаде. Вместе с младенцем Иоанном Антоновичем и мужем принцем Антоном Брауншвейгским она была доставлена во дворец Елизаветы. Пленников сначала хотели выслать в Германию, но затем Елизавету предостерегли о возможности совершения их именем нового дворцового переворота, уже против неё. И в итоге Брауншвейгское семейство оказалось заточенным в Холмогорах под крепкой охраной.

              После свершения переворота, утром 25 ноября 1741 г. был объявлен манифест о вступлении Елизаветы Петровны на престол. Её царствование длилось 20 лет (по 25 декабря 1761).

              Императрица выгодно отличалась от Анны Иоанновны, но уступала Екатерине II в последовательности и состоятельности своей политики. Не обладая способностью управлять страной самостоятельно, государыня правила через доверенных лиц, но, в отличие от Анны, старалась постоянно контролировать их и вникать во все дела. Образцом государственной мудрости для нее всегда был отец, и политическая канонизация Петра I начинается именно при ней. В именном указе императрицы от 12 декабря 1741 г. объявлялось, что в предшествующие царствования «произошло многое упущение дел государственных» вследствие отмены порядков, заведенных Петром I и Екатериной I. Указ восстанавливал значение Сената как высшего государственного органа и ликвидировал стоявший над ним Кабинет министров. Вместо последнего создавался просто Кабинет как личная императорская канцелярия, лишенная властных полномочий. Сенат находился под контролем императрицы. «Количественный анализ документов высших государственных учреждений,— пишет В. П. Наумов,— подтверждает мнение о значительной зависимости Сената от императорской власти. В ноябре - декабре 1741 г. Елизавета Петровна дала Сенату 51 указ... и получила от него 14 докладов на „высочайшее утверждение". В 1742 г. эти цифры соответственно составили 183 и 113, в 1743 г.— 129 и 54, в 1744 г.— 164 и 38 и т. д.». Эти сухие цифры красноречиво говорят, что «веселая царица» была таковой только в часы досуга, но она умела находить время и для государственных дел...

              В числе поручений Сенату был и указ о создании комиссии для разработки нового Уложения, но в том, что работа ее, оказалась незавершенной, вряд ли стоит винить императрицу: до нее над сводом законов трудились пять подобных комиссий, после, уже при Екатерине II, еще одна, но все труды оказались безуспешны - общероссийский кодекс удалось создать только в XIX в., при Николае I.

              Важным достижением царствования стала отмена по инициативе П.И. Шувалова, фактического главы правительства с конца 40-х гг., внутренних таможенных пошлин - этого пережитка феодальной раздробленности. После обсуждения законопроекта Шувалова в Сенате и его доработки 20 декабря 1753 г. Елизавета Петровна опубликовала указ «об уничтожении внутренних таможенных и мелочных сборов». Он дал стимул развитию торговли и формированию всероссийского рынка. Дело в том, что ранее при заключении каждой сделки платился сбор в пользу государства. С купцов взимали также и другие платежи: привальные и отвальные, весчие, с водопоя, с клеймения хомутов и т. п.

              Социальная политика Елизаветы была продворянской и закрепостительной. Правда, императрица несколько облегчила бремя податного гнета, простив недоимки за ряд лет и несколько снизив подушную подать. Но одновременно росли косвенные налоги. Единственным привилегированным сословием оставалось дворянство. В 1746 г. появился указ, согласно которому запрещалось кому-либо, кроме дворян, покупать «людей и крестьян без земель и: землями». Годом позже помещики получили право продавать своих крепостных в рекруты, что окончательно узаконило торговлю людьми. С 1760 г. помещики имели право без суда, лично ссылать в Сибирь неугодных им крестьян.

              Принимались и меры, имевшие в виду консолидацию дворянского сословия. В 1758 и 1760 гг. Сенат принял постановления о личных дворянах, согласно которым лица, получившие по петровской «Табели о рангах» личное дворянство, были лишены права покупать людей и земли. Дворяне по роду теперь отличались от дворян по службе. С. Ф. Платонов в «Лекциях по русской истории» замечал по поводу этих мер, что они вели к превращению дворянства «из класса, отличительным признаком которого служили государственные повинности», в класс, «отличием которого делались особые исключительные права: владение землей и людьми». Дворянство становилось наследственным, привилегированным и замкнутым сословием в государстве. «Это был очень важный шаг в » историческом развитии русского дворянства; это было введением к знаменитым мерам о дворянстве Петра III и Екатерины II»

              Религиозная политика Елизаветы определялась ее приверженностью к Православию и была далека от веротерпимости. В декабре 1742 г. она издала указ о высылке из России лиц иудейского вероисповедания. Сенат послал императрице доклад, что эта мера плохо отразится на торговле. Елизавета наложила резолюцию на этом документе: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли». Елизавета отошла от начатого еще Петром I курса на секуляризацию церковных и монастырских земель и вернула монастырям право полного распоряжения их вотчинами.

              Благодарную память потомства императрица снискала указом 17 мая 1744 г., который фактически отменял в России смертную казнь. Этот указ был выполнением обета, данного Елизаветой до переворота 1741 г.,— «никого не казнить смертью». В царствование Елизаветы Петровны ни один человек не был казнен, хотя и сохранялись старинные наказания «кнутом, батожьем и ломкою». Смертных преступников клеймили и отправляли на каторгу с пожизненным заключением в ножные кандалы.

              Другой важный акт елизаветинского царствования состоял в открытии в 1755 г. университета в Москве. Как мы уже писали, его отцом стал М. В. Ломоносов, а куратором и постоянным ходатаем перед правительством - - И. И. Шувалов. Поначалу в университете было 10 профессоров и три факультета: юридический, медицинский и философский. Несколько ранее (1747) в Петербурге также был учрежден университет при Академии наук. В оба учебных заведения могли поступать как дворяне, так и разночинцы после сдачи необходимых экзаменов.

              Внешняя политика Елизаветы Петровны, как и внутренняя, в общем продолжала традиции Петра I. В 1743 г., после вступления императрицы на престол, победой русского оружия закончилась шедшая с 1741 г. война с Швецией. Швеция уступала России ряд территорий Финляндии.

              Россия приняла активное участие в Семилетней войне 1756— 1763 гг. против значительно усилившейся при короле Фридрихе II Пруссии. Против нее выступила коалиция, в которой кроме России участвовали Австрия, Франция, Швеция и Саксония. Прусского короля поддерживала Англия. Сначала события развивались благоприятно для Фридриха II, который поочередно разбил саксонские, австрийские и французские войска. Вступление в войну России в 1757 г. резко изменило соотношение сил и привело к полному разгрому прусской армии и взятию русскими Берлина 28 сентября 1760 г. От полного краха Фридриха II спасла лишь только смерть императрицы 25 декабря 1761 г. Ее преемник пропрусски настроенный Петр III порвал с прежними союзниками и прекратил военные действия против Пруссии. Подводя общие итоги царствованию дочери Петра Великого, С. Ф. Платонов писал, что «идеи Елизаветы (национальные и гуманные) вообще выше ее деятельности», и, конкретизируя это положение в другом месте, он так характеризует императрицу: «Петр Великий умел объединять своих сотрудников, лично руководя ими. Елизавета же не могла это сделать; она менее всего годилась в руководительницы и объединительницы. ...Она могла иногда подгонять лиц ее окружавших, но управлять ими не могла. Не было объединителя и среди ее помощников. Понятно, что такая среда не могла внести в управление государством руководящей программы и единства действий, не могла подняться выше, быть может, прекрасных, но по существу частных государственных мер. Так и было. Историк может отметить при Елизавете только национальность общего направления и гуманность правительственных мер (черты, внесенные самой Елизаветой), а затем ему приходится изучать любопытные, но отдельные факты».

                                          4. Петр Федорович (Петр III).

              Со смертью императрицы престол наследовал человек совсем другого склада и образа мыслей. Голштинский герцог Карл-Петр-Ульрих был сыном старшей дочери Петра Великого Анны и приходился Елизавете Петровне племянником. Еще в 1742 г. императрица пригласила его в Россию, и он стал наследником престола. В православном крещении 13-летний мальчик получил имя Петра Федоровича. Будучи внуком Петра I и внучатым племянником Карла XII, он имел шансы стать не только русским царем, но и шведским королем. Но судьба, быть может, к несчастью для него, распорядилась так, что юный голштинский герцог оказался на берегах Невы. В Россию он приехал круглым сиротой: мать потерял нескольких недель от роду, а отца - - в одиннадцать лет. С детства он оказался под надзором плохих воспитателей, которые не могли научить мальчика ничему дельному. Особенно выделялся грубостью в обращении с герцогом один из них - Брюммер, часто пускавший в ход розги и кулаки. В России Брюммер оставался при наследнике, но обязанности воспитателя были возложены на академика Якова Штелина. Петру Федоровичу к тому времени было уже 14 лет, и характер его вполне определился, так что изменить в нем что-то оказалось сложно. Наследник показал почти полную неспособность к гуманитарным наукам, успевал по математике, очень увлекался фортификацией и артиллерийским делом. Он обожал созерцать парады, любил подмечать в людях смешное и поддразнивать их. На обучении Петра Федоровича отрицательно ска­зывались постоянные переезды склонной к развлечениям императрицы, а также его частые болезни. Нередко великий князь оставался без всякого надзора, предоставленный влиянию прислуги и самому себе. У него появилась страсть к вину и курению. Принц не понимал своего положения наследника престола. Он и после брака в 1745 г. с ангальт-цербстской принцессой Софией Фредерикой Августой, в православии нареченной Екатериной Алексеевной, продолжал детские забавы, так что не только елизаветинские вельможи, но и иностранные дипломаты удивлялись ребячливости великого князя. «Мой милый супруг,— вспоминала Екатерина II— вовсе не занимался мною, но постоянно играл со своими слугами в солдаты, делая им в своей комнате ученья и меняя по двадцати раз на дню свой мундир. Я зевала, скучала, потому что не с кем было говорить, или же я была на выходах». 1(

              В год своей женитьбы Петр Федорович стал и правящим голштинским герцогом. Своими владениями он правил из Петербурга, в Киле его представлял штатгальтер. Однажды голштинская делегация подарила своему герцогу деревянную модель города Киля, Тот, к ужасу тетушки и придворных, заявил, что эта модель нравится ему больше, чем все русское государство. «Главная беда Петра Федоровича,— пишет М. М. Богословский — заключалась в том, что подобно тому, как он не мог из ребенка сделаться взрослым человеком, он не умел из голштинского герцога вырасти в русского императора. Все время, пока он был великим князем, он забывал о себе, как о наследнике русского престола и осознавал себя только голштинским герцогом». Этот человек 25 декабря 1761 г. стал императором. Еще на похоронах своей тетушки он, по воспоминаниям Екатерины, развеселился тем, что нарочно то далеко отставал от гроба, то догонял его чуть не бегом, так что свита не успевала за императором. Петр III быстро восстанови; против себя все слои столичного общества. Воспитанный в Протестантизме, он требовал удалить из православных церквей все «лишние» иконы, кроме образов Спасителя и Богородицы, хотел чтобы священники брили бороды и носили сюртуки вместо ряс на манер евангелических пасторов. Петр III принял меры к секуляризации церковных земель: указами 21 марта и 6 апреля 1762 г. они подпадали под управление вновь создаваемой Коллегии экономии, а духовенство переходило на содержание государства.

              Офицерство и гвардия оказались крайне недовольными безосновательным прекращением победоносной войны с Пруссией, открытым преклонением Петра III перед Фридрихом II, введением непривычных и неудобных мундиров прусского образца, планами вывода гвардейцев из Петербурга для участия в войне с Данией. Придворные при капризном и неуравновешенном императоре небыли уверены в завтрашнем дне и тоже имели повод для недовольства.

              В тоже время не все в шестимесячном царствовании Петра III было столь темно и безрадостно для его современников. Император издал несколько важных законов, которые, казалось должны были принести ему популярность и поддержку. 18 февраля 1762 г. вышел манифест «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству». Вероятно, основные идеи этого манифеста внушили Петру III такие его сторонники, как Шувалов и Волков. В соответствии с манифестом дворянин получил право оставить армейскую или гражданскую службу и выйти в отставку, когда пожелает. Разрешалось также обращаться непосредственно к царю, ездить за границу и поступать там на службу, а потом возвращаться в Россию и продолжать карьеру в полученном в иноземных странах звании. Отменялось телесное наказание дворян.

              21 февраля император подписал и другой важный документ своего недолгого царствования - манифест «Об уничтожении тайной розыскной канцелярии». В нем законодатель признавал, что существование системы тайных доносов оказывает развращающее действие на общество. Отныне воспрещалось выкрикивать страшное «Слово и дело» - формулу, по которой доносчика немедленно брали под охрану и начинали по факту розыск.

Февральские манифесты Петра III, как, впрочем, и другие его начинания, не дают оснований для уничижительных оценок императора, которые стали чуть ли не общим местом в литературе о нем. А.Б. Каменский, так оценивал это царствование: «...Легко убедиться, что некоторые из начинаний Петра III имели прогрессивный характер. Действительно, война с Пруссией не была нужна России, и Екатерина в дальнейшем также ориентировалась на союз с нею; секуляризация церковных земель была назревшей необходимостью, и в скором времени Екатерина провела и эту реформу. Нельзя не признать разумной и попытку вывести из Петербурга гвардию, лишив её тем самым возможности воздействовать на политическую жизнь страны. Прогрессивный с современной точки характер некоторых его начинаний перечеркивается методами, которыми он пытался их проводить, указывающим на полное отсутствие у него такого важнейшего качества, как политический реализм». Это отсутствие политического реализма объясняется не только бесспорной ограниченностью Петра III, сколько его самочувствием и самосознанием голштинским герцогом, а не русским императором. Да, конечно, он очень хотел управлять Россией, но не смог, поскольку не знал её и не хотел знать. Плохую услугу оказал царю и русский патриотизм, который мог скрепя сердцем простить коренному русаку Петру Великому его немецкие увлечения, но решительно отказывал в том же самом голштинскому герцогу...