Культура Киевской Руси

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1. ЯЗЫЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ДРЕВНЕЙ РУСИ

2. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ДВОЕВЕРИЕ В ЖИЗНИ ДРЕВНЕРУССКОГО ОБЩЕСТВА

3.ДРЕВНЕРУССКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ. УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО

4. ДРЕВНЕРУССКАЯ АРХИТЕКТУРА

5. РЕМЕСЛО В КИЕВСКОЙ РУСИ

6. ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОЕ ИСКУССТВО

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

25

ВВЕДЕНИЕ

В период формирования Киевской Руси, ее культура являлась языческой, т.к. христианство еще не было принято как государственная религия. Принятие христианства дало толчок к развитию древнерусской культуры, связанный с влиянием на нее культуры Византии. Христианство на Руси было принято в восточном, ви­зантийском варианте, позднее получившем название — пра­вославие, т.е. истинная вера.

Киевская Русь вошла в византийскую ойкумену и нача­ла усваивать древнюю иудеохристианскую культуру. Это при­вело к расцвету Киевского государства и распространению новой культуры, что проявилось в строительстве церквей и обретении письменности. Важную роль сыграло присутствие образованных болгар, бежавших в Киев после завоевания их
страны Византией. Вводя в практику кириллицу, они пере­дали и свои знания. Старославянский язык стал языком куль­та и религиозной литературы. На основе синтеза этого язы­ка и восточнославянской языковой среды сформировался древнерусский литературный язык, на котором были написаны «Русская Правда», летописи, «Слово о полку Игореве».
Среди монахов появились врачи и учителя. При монастырях
начали открываться школы.

В целом, выбор Византийского православия Древней Ру­сью в качестве государственной религии определил особен­ности развития российской цивилизации. Постепенно в стране складывались политические, экономические и культурные традиции, подобные византийским:

Однако Русь не была пассивным объектом приложения византийской культуры. Приобретая византийское наследие, она и сама оказывала сильное влияние на политическую орга­низацию общества.

Цель работы: изучение древнерусской культуры, рассмотрение позитивного влияния на нее византийской культуры, основных достижений древнерусских мастеров и мыслителей.

Задачи работы:

1.      Рассмотреть языческую культуру Древней Руси.

2.      Показать распространение христианского мировоззрения и двоеверие в жизни древнерусского общества.

3.      Изучить древнерусскую письменность и устное народное творчество.

4.      Рассмотреть древнерусскую архитектуру.

5.      Рассмотреть ремесло в Киевской Руси.

6.      Показать развитие изобразительного искусства в Киевской Руси.

25

1. ЯЗЫЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ДРЕВНЕЙ РУСИ

Первоначально культура Киевской Руси была языческой. Ее сила заключалась в тысячелетних традициях, а наиболее ярким признаком было многобожие (одухотворение природ­ных стихий).

Языческая культура породила немало ярких, самобыт­ных явлений: пословицы, поговорки, песни, сказки, легенды с их мудростью, причудливой фантазией и юмором, народ­ные ремесла с религиозным оформлением их продукции (изоб­ражение определенных животных и птиц, считавшихся сим­волами природы, магических знаков в орнаменте резьбы по дереву и кости, изделиях из металла и в вышивке), зажига­тельные пляски и плавные хороводы, красочные праздники и таинства обрядов, приуроченных к циклам человеческой жизни и сельскохозяйственных работ.

Известные успехи были достигнуты и в инженерном ис­кусстве, примером чему могут служить Змиевы валы — чудо фортификационных сооружений, представляющие собой валы в 6—8 метров высотой и 16—17 метров шириной. И это смог­ли возвести от набегов степняков язычники, а русичи-хрис­тиане ничего подобного уже не возвели, при Владимире использовав их для создания пограничных линий от печене­гов. Киевская Русь лишь усовершенствовала эти сооружения и усилила их стратегические качества.

Однако языческая "естественность" имела и обратную сторону. Она делала человека причастным к природе, но не затрагивала отношения между самими людьми. Такое миро­воззрение было несовместимо с глубоким пониманием чело­веческой души, а значит, и личности. Это тормозило разви­тие культуры. К концу X в. язычество на Руси исчерпало себя. Его не смогла спасти запоздалая попытка великого князя Владимира в начале 80-х гг. X в. сформировать государ­ственный пантеон богов, собрав на холме рядом с дворцом деревянных идолов. Ни духовно, ни эстетически это уже не отвечало новым потребностям. Язычество на Руси не смогло, как у древних греков и римлян, создать свой Олимп[1].

Народ нуждался в таком повышении уровня духовности, который придал бы высший смысл жизни, а стране открыл путь приобщения к развитым "книжным" цивилизациям. Русь находилась в их окружении. Наиболее подходящим для нее оказалось православие. В 988 г. произошло массовое креще­ние киевлян в реке Почайне (приток Днепра), а затем христианство стало распространяться по всей стране. С ним свя­зан огромный скачок в развитии древнерусской культуры.

25

2. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ И ДВОЕВЕРИЕ В ЖИЗНИ ДРЕВНЕРУССКОГО ОБЩЕСТВА

С утверждением православия на Руси, при помощи разработанного вероучения и стройной организации, Русская православная церковь стремилась освятить и укрепить обще­ственный строй. Но если бы дело было только в насаждении сверху в угоду узкой правящей прослойке системы ценностей, чуждой подав­ляющему большинству населения, то оно было бы обречено на провал: внедрить силой никакую идею нельзя. Утверждение новой религии означало и переворот в мировоззрении людей, которым христианство предложило иную по сравнению с язычеством систему ценностей.

Князя и его дружину вполне устраивал утверждаемый новой верой принцип богоустановленности власти и всего существующего на земле порядка. Принятие христианства было обусловлено и расширением международных связей Руси. Но крещение Руси не только соответствовало интересам верхушки общества.

Новая религия принесла с собой и не известную язычеству идею равенства людей: во-первых, исключила племенные и этнические различия; во-вторых, каждому — от князя до землепашца —предсто­яло отвечать за свои земные дела на Страшном суде: ни высокое положение, ни богатство не спасали грешника и злодея от геенны огненной, которая доходчиво изображалась художниками на западной стене христианского храма; праведника же за терпение и добрые дела ожидал рай. В новой системе ценностей происхождение и социальный статус человека не имели значения: на Страшном суде смерд вполне мог оказаться более достойным, чем боярин или князь. При этом новая вера не посягала на земные порядки («Кииждо бо раб своего господина хвалит»,—писал знаменитый проповедник XII в. Кирилл Туровский), хотя и осуждала резкий разрыв между евангельскими нормами и реальностью грешного мира. Но само признание равенства — хотя бы только перед Богом — и уверенности в грядущем разрешении всех земных противоречий до определенной степени сдерживало страсти и смягчало остроту социальных конфликтов[2].

Христианство возвышало личность человека, созданного по образу и подобию Божьему (т. е. человека-творца, создателя, выбирающего своим разумом свой путь л отвечавшего за свои поступки), в отличие от языческих традиций подчинения отдельного человека роду и судь­бе-року. Но христианство не только уравнивало людей перед Богом, оно вырывало их из круговорота слепой космологической зависимости: личная ответственность невозможна без свободы личностного выбора и духовной самостоятельности каждого человека, который отныне мог по мере своих сил приобщиться к божественной благодати («нетварной энергии»). А навстречу ему раскрывался Бог в человеческом лице Иисуса Христа, реально соединившем божество со всей природой человека. Личностное восприятие мира как Божьего дара давало хри­стианину и надежду: даже на пороге смертного часа раскаявшийся грешник мог получить прощение и облегчить свою участь.

Новый христианский тип сознания поднимал человека на немыс­лимую для языческого мироощущения высоту.

Правда, вместе с оптимистическим видением в христианской рус­ской культуре присутствовало и иное, гораздо более мрачное восприятие грешной действительности, презрение к миру и к плоти (в Киево-Печерском патерике), но оно никогда не было определяющим. Антропоцентризм, установка на свободу личности человека, создан­ного по образу и подобию Бога-творца, стали характерной чертой европейской культуры, определили ее открытость и терпимость по отношению к другим типам культуры — и в то же время принципи­ально отличали ее от фаталистического мира ислама и восточных культур, для которых человек — лишь частное проявление универсаль­ного потока жизни.

Но в рамках европейского культурного единства имелись и отличия, вызванные разными путями развития его регионов, их природно-кли­матическими особенностями и хозяйственным укладом, этнической структурой, доставшимися от прошлого традициями. Русь не знала и не осваивала непосредственно составившее важнейший источник западноевропейской культуры - античное «наследство» с его городскими культурными центрами, римским правом, латинской образованностью и классической школой. Вплоть до XVII в. Русь не была знакома со схоластикой — христианским философствованием, которое пыталось рационально истолковать и обосновать церковные догматы.

Акт принятия христианства в качестве государственной религии не означал, конечно, быстрого и повсеместного его утверж­дения в обществе; это был длительный и сложный процесс. Наиболее заметен он был в городах, где население было меньше связано патри­архальными традициями и где шло активное храмовое строительство; так, если во второй половине XI в. было построено всего 18 церквей, то во второй половине XII в.—уже 112. Однако в это время и на юге, и в северо-восточном Суздале прямо за городским валом по-прежнему насыпались курганы и усопшие отправлялись в последний путь и с крестиком, и с обычным языческим погребальным инвентарем.

И в городе, и в деревне христианизация привела к двоеверию — смешению языческих и христианских верований и обрядов, что было в известной мере характерно и для других европейских стран, где примитивное восприятие основных положений вероучения и культа сопровождалось его фольклоризацией и «паганизацией» — «объязычиванием». Сочетанию церковной культуры и повседневной жизни соответствовало двуязычие: в храме звучал церковнославянский (древнеболгарский) язык, а в миру говорили на разговорном древнерусском. При рождении средневековый человек получал два имени — языческое и крещальное, а в придачу к ним — прозвище («Свибло» (шепелявый), «Толстой» или «Вареные ноги»), сопровождавшее его всю жизнь; понятие фамилии появится в феодальном кругу в XV в., а у крестьян — только к концу XIX в., и то лишь по официальным документам.

Сакральному пространству храма и «красному углу» крестьянской избы с иконами и лампадами противостояли «нечистые» места: пере­крестки дорог, овин и баня — в ней проживали «домашние» темные силы, там полагалось снимать крест и совершать гадания. Вместе с молитвами в течение многих столетий в употреблении остались заго­воры на все случаи жизни, подобно безымянной новгородской грамоте XIV в.: «Как разгорелось сердце мое и душа моя до тебя, и до виду до твоего, и до тела до твоего, так пусть разгорится и душа твоя до меня, и до виду моего, и до тела моего». В повседневной жизни за помощью в деликатных ситуациях обращались не только к священнику, но и к местным колдунам-волхвам за «зельем» для «приворожения», лекарственными травами или просто за советом. Тем более что до XVI в. приходские церкви не всегда были рядом с домом, а многие языческие святилища продолжали действовать до XIII в.

До XVII в. русская церковь терпела скоморохов (или «веселых»), которые легально занимались своим ремеслом, отмечались в переписях как постоянные городские или сельские жители, и их «бесчестье» (оскорбление) даже каралось штрафом. В репертуар скоморохов вхо­дили и вполне серьезные духовные стихи, а сами они рассматривались как обладатели магических знаний и силы. По праздникам или на свадьбах, куда вместе призывали «иереев со кресты, а скоморохов с дудами», последние выступали как необходимые служители смеха и веселья, которых нельзя было прогнать и с которыми церковь до поры вынуждена была мириться. Духовенство осторожно и постепенно вводило языческие ритуалы в рамки церковного календаря: святки стали частью праздника Рождества, а ночь на Ивана Купалу «совме­стила» языческие русалии и Рождество Предтечи. Христианские свя­тые, подобно языческим божкам, принимали на себя «заведование» повседневными житейскими проблемами: Флор и Лавр охраняли ло­шадей, св. Терентий — кур; Николай-угодник (иностранцы говорили о нем в XVI в. как о «втором русском Боге») был покровителем всех путешествующих и странствующих; св. Антипу надлежало молиться об избавлении от зубной боли, а Моисею Мурину — от «винного запойства». Двоеверие было характерно не только для повседневной народ­ной жизни. И для «верхов» древнерусского общества принятие христианства не всегда означало отказ от традиции. Первый русский митрополит Иларион, прославляя князя Владимира, ставил в один ряд с ним язычников—«старого Игоря, сына же славного Святослава», поскольку они «мужьством же и храбрьством прослуша (прослыли) в странах многих и поминаються ныне и словуть. Не в худе бо и не в неведоме земли владычествоваща, но в Русьской, яже ведоша и слы­шима есть всеми коньци земля». Гордость за величие и равноправие Руси в ряду других христианских стран не отвергала ее языческое прошлое и деяния ее князей, в течение более двухсот лет сохранявших веру в помощь «дедней и отней молитвы» — пережиток вполне язы­ческого культа предков. Князья в XI—XIII вв. так же, как и их подданные, носили двойные имена, совершали языческие воинские обряды («постриги»); на княжеских дворах устраивались веселые пир­шества с «играми», на которых исполнялись ритуальные языческие танцы, запечатленные на женских браслетах XII в. Языческие образы и сюжеты органично вписывались и в мир «высокой» культуры: мифологические животные и птицы (грифоны, львы, «древо жизни») присутствуют в росписи Софийского собора в Киеве, в декоре бело­каменных владимирских соборов XII в., в ювелирных произведениях киевских мастеров. Древнейшие языческие идеограммы (вроде иран­ского по происхождению Сэнмурва-Симаргла — крылатого зверя, хра­нителя «древа жизни») встречались в орнаменте и заставках, украшающих вполне христианские по содержанию рукописи, и силой своего эмоционального воздействия готовили читателя к нелегкому делу чтения и постижения новых мировоззренческих истин. По воле автора «Слова о полку Игореве» герои обращались за помощью к языческим стихиям (ветру, солнцу, Днепру), а князь Всеслав Полоцкий представал в фантастическом облике волка-оборотня, способного за­тмить солнце[3].