К третьему типу относят идолы  из бересты в виде человеческого  лица с глазами из округлых  свинцовых бляшек, деревянным носом,  с бородой и усами из беличьего  хвоста. Такие изображения символизировали  духов, сочетающих функции покровителей охоты и домашнего очага.    

       У шорцев существовали также представления о магической силы амулетов. Таким могла быть прикрепленная к веревке детской колыбели кость животного или медвежья лапа, укрепленная перед входом в юрту .

       Изображения домашних и охотничьих  духов чаще всего хранили вместе  в укромном уголке в берестяном  туесе или просто в мешке.  Такие туеса украшали незатейливым  орнаментом: зигзагом из двух  параллельных линий, ромбами,  выполненными техникой процарапывания.     

       Таким образом, у шорцев дошаманистские верования представлены предметами домашнего и охотничьего культов, а также наделенными магической силой амулетами.   

5 Шаманы и обряды  камлания

     Жизнь любого человека, по воззрениям кузнецких  татар - шорцев полностью зависела от этих окружающих духов и божеств всех трех миров. Сам человек лишь в немногих случаях непосредственно общался с духами, например, при "кормлении" духа огня, жертвоприношении духам - хозяевам во время промыслов и некоторым домашним духам-покровителям. Чаще же общение с духами и божествами происходило через посредника-шамана, особого избранника среди живущих на земле людей.    

       К услугам шаманов прибегали  очень часто: при болезнях, во  время похорон и поминок, перед  охотой, при трудных родах, перед  сбором урожая и т.д. Кроме  того, существовали традиционные  родовые моления Ульгеню, в которых обязательно участвовал шаман.     

       Шаманом, по-шорски - камом, мог стать только особый избранник Ульгеня. У такого избранника обычно бывает отметина Ульгеня, так называемая артак сеок - лишняя кость: бугорок на пальце руки или ноги, ямка в мочке уха и прочее. Если родители замечали такую особенность у ребенка, то обращались к шаману. Тот узнавал у главного духа-помощника - таг-эзи горы Мустаг, будет ли ребенок камом. Если дух подтверждал это, то ребенку с детства внушали, что он будет камом.     

       Шаманы по своей силе и возможностям  делились на несколько категорий.  Сильный всегда имел бубен  с изображенными на нем духами-помощниками  и колотушку. Слабый шаман  шабынчи камлал веником, рукавицей, палкой или маленьким охотничьим луком и мог только лечить больных. 
     Самые сильные шорские шаманы получали бубны от горы Мустаг, другие - от Эрлика или Ульгеня.    

       Шаман получал бубен по указанию  Мустага обычно осенью. Если разрешение на бубен давал Эрлик, то он повелевал отправиться к Ульгеню весной. Получив разрешение на изготовление бубна, кам обращался к духу-хозяину, перешедшему к нему от умершего в родне шамана, стараясь выпытать у него сведения о материале, форме бубна, местонахождении дерева, из которого нужно делать обечайку, о рисунках, наносимых на бубен.    

       Процесс изготовления бубна длился  несколько дней. В течение двух  дней готовили детали для бубна,  на третий - обечайку обтягивали  кожей. Вечером шаман совершал  первое камлание и рассказывал  духу-хозяину бубна о процессе  его изготовления. Затем начиналось "оживление" бубна с оживления  дерева, из которого был сделан  обод. После этого "оживлялся"  марал, чьей кожей был обтянут  бубен. По окончании камлания  в течении ночи до рассвета все присутствующие мужчины стучали по очереди в бубен. 
     Утром шаман справлялся у духа-хозяина бубна об изображениях, которые тут же наносились на обтяжку, после чего подвешивались "ножи шамана". В течение дня бубен просыхал, а вечером все, принимавшие участие в его изготовлении, привязывали к перекладине и рукоятке бубна ленточки из материи. Затем шаман вновь камлал, показывая бубен Мустагу или Эрлику. 
     В тех случаях, когда разрешение на изготовление бубна давал Эрлик, бубен делал кто-либо из старших дальних родственников под руководством шамана, который обучал своему ремеслу будущего кама. После изготовления бубна шаман вместе со своими родственниками шел к человеку, сделавшему бубен и "сватал" его, так как дух-хозяин становился мифической женой шамана. При сватовстве человек, сделавший бубен, выступал в роли отца духа-хозяйки, роль ее матери поручали тому, кто помогал делать бубен. Они садились на лавку, ставили около себя бубен, привязывали к нему ленты и повязывали на него женский платок. Затем шаман подносил "отцу" хозяйки бубна чашку вина. Когда тот принимал угощение, шаман или один из его родственников хватал бубен и убегал с ним из жилища. "Отец и "мать" разыгрывали сцены ссоры и примирения, заканчивающиеся угощением всех присутствующих аракой. 
     Дальше начиналась сама "свадьба", и шаман совершал "поездку" к Ульгеню. Осмотрев бубен, Ульгень сообщал о сроке, в течении которого можно им пользоваться, указывал, сколько бубнов шаман сменит за свою жизнь. 
     В качестве культового атрибута при лечении больных шаман использовал и посох - черемуховую палку длиной 70 см с орнаментально срезанной корой в виде спиральных и прямых линий по всей длине. На одном из концов посоха на кендырной нити подвешивался скрученный кусок бересты. 
    Специальной ритуальной одежды у шорских шаманов не было, камлали они в довольно заношенной рубахе и штанах, иногда босиком, но на голову обязательно и женщины и мужчины повязывали платок. 
     Ежегодно для благополучия сородичей устраивались родовые моления Ульгеню - обряд таелга. Камлать ему можно было только весной, летом и осенью, так как в зимнее время между человеком и Ульгенем нет общения, их разделяют слой льда, покрывающий небо. Жертвоприношение зимой допускалось лишь в тех случаях, если на это соглашался кам, который обычно вооружался молотком и им пробивал в небе лед. Камлание Ульгеню заключалось в жертвоприношении сородичами (исключительно мужчинами) жеребца особой для каждого из родов масти.     

       Место для камлания выбирал  сам кам - обычно на поляне около березы. С западной стороны от нее вкапывали столб, рядом ставили в ряд принесенные с собой куспаки с абырткой. Невдалеке сооружали конический шалаш - одаг со свежей березкой в центре, вершина которой с зелеными листьями возвышалась над конусом. Сучья на березке внутри шалаша обрубались, а на стволе делались 9 зарубок - ступеней, по которым шаман во время камлания проникал на небеса к Ульгеню. Рядом с одагом разводили небольшой костер, а внутрь его складывали остатки трапезы - кости и туеса с недопитой аракой. Считалось, что кости в будущем воплотятся в другого жертвенного жеребца - сына Ульгеня, а напитки пригодятся таг эзи.    

       В начале камлания шаман садился  и рассказывал о следах зверей, которых он видел по дороге  к Ульгеню, значит, их будет много зимой; о местах, в которых он встречал животных, значит, охота там будет удачной. Путь кама проходил через Золотое (Телецкое) озеро. По пути задерживался у хозяев гор на Мрассу возле улусов Кабырза, Адыр, Кичик, Челей, заходил к хозяину огня от эзи. В это время один из присутствующих брал палку, расщепленную на одном конце, со вставленной в расщеп берестой, зажигал бересту от костра и подходил к каму. Тот высоко поднимал бубен и подбрасывал его вверх, это значило, что он начинает подниматься к Ульгеню. Один из сородичей трижды окуривал факелом бубен, при этом заклиная: "Алас, алас". Все присутствующие повторяли за ним те же слова.    

       Затем привязывали к ногам  жеребца веревки и растягивая их, выворачивая тем самым жеребцу суставы до тех пор, пока он не погибал от боли. Потом тушу разделывали, оставляя в шкуре череп и голени, при этом стараясь не разлить ни капли крови на землю, не ломать и не резать кости. Мясо варили в больших казанах, затем выкладывали в деревянные блюда и не спеша съедали. 
     Пока мясо варилось, рядом с березкой втыкался в землю большой кол с развилкой. В нее вставляли длинный шест тюкеле, на конце которого укрепляли шкуру жертвенного жеребца и оставляли здесь до следующего камлания. Под свисающей шкурой устраивали деревянный сруб из 2-3 венцов на четырех столбах - жертвенник тастак.

     Родовое моление шачил было связано с почитанием березы. Совершался этот обряд летом в Николин день или на Троицу. Рано утром два «выборных» обходили с туесами дома, собирая в них абыртку и отправлялись вместе с толпой сородичей на возвышенное место за улусом. Там около священной березы ставили туеса различной величины, наполненные абырткой. К сучьям березы подвешивали принесенные с собой ленточки, шкурки белок, бурундуков, крылья глухаря, рябчика, предварительно сделав три кивка головой. Старейший из рода становился против березы и туесов и обращался к духам гор. При произнесении имени того или иного духа присутствовавшие на обряде кланялись и брызгали абырткой на березу и вокруг нее. Затем устраивалась борьба, после которой перед уходом гадали на чашках, подбрасывая их вверх. Если чашка падала кверху дном - год обещает быть тяжелым, книзу - хорошим.    

6 «Составляющие души» человека

     У шорцев существовало несколько понятий, которые на русский язык переводятся  как "душа": тын, кут, сюне, узют.    

       Тын - жизненность, происходит  от тынын - дышу. Это такое духовное свойство, которое не только присуще человеку с самого его рождения, но и животным, птицам, растениям, камням. Тын исчезает, когда айна украдет душу кут. 
     Кут - это жизненная сила человека, его зародыш, ниспосланный Ульгенем, воплощается в утробе матери в красного червяка. Дает начало бытию человека, остается с ним жить и расти. По другим представлениям душу кут создал Эрлик и поэтому она - собственность последнего. Олицетворяя здоровье человека, душа постоянно подвергается опасности быть украденной одним из помощников Эрлика. Кут способна отделиться от человека во время сна, обморока или при сильном испуге. Отделившись, душа тут же становится добычей злых духов айна или кермеса, в результате человек заболевал. Возвратить кут мог только шаман. Если же тому это не удавалось, наступала физическая смерть человека.    

       Причиной смерти была алчность  Эрлика или приговор суда, совершаемого сообща Эрликом и Ульгенем. Смерть, причиненная жадностью Эрлика, считается неестественной, преждевременной, от нее есть возможность избавиться приношением жертв. Смерть же, вынесенная в приговоре суда Эрлика и Ульгеня, предопределена и считается неизбежной. 
     Сюне как духовная субстанция появляется уже после физической смерти человека. Отделяясь от тела умершего, сюне блуждает по тем местам, к которым привыкла еще при жизни человека. Она издает вопли, слышимые живыми. Для ублажения ее в изголовье покойника ставили угощение. Сюне изгоняется из дома камланием на седьмой день после смерти, после чего она превращается в другую субстанцию узют, в течении года после смерти вплоть до последних поминок существующую возле живых родственников. 
     Узют - это не только душа умершего, но и название злого духа вообще. В течение года она приходит к жилищу своих бывших сородичей, сообщая о своем присутствии порывом ветра, вихрем, стуком. Если она добьется своей цели и проникнет в человека, то он сразу же заболеет. Провожают узют в мир мертвых дважды: на 40-ой день и через год после смерти во время поминок. 
    

7 Религиозный синкретизм.

     В конце XIX - начале XX вв. у шорцев сформировалась причудливая картина религиозного синкретизма. Еще не утратили своего значения шорские орекеннеры, тор-кижилеры, ене-кижи, характеризующие глубинный пласт представлений народа, истоки которого уходят глубоко в эпоху родового строя и связанных с ним видов и форм изобразительной деятельности древнего человека. 
     Из-за несостоятельности сибирского миссионерства правительство и Святейший Синод указами от 1789 и 1799 гг. упразднили должности миссионеров в Сибири. Только в 1826-1827 гг. в Тобольской епархии была учреждена Алтайская духовная миссия, возглавляемая отцом Макарием. Фактически днем основания миссии можно считать 29 августа 1830 г., когда отец Макарий с двумя семинаристами прибыли в г. Бийск для "просвещения верою Христовой" алтайцев Бийского округа. Однако "кочевые инородцы" проживали не только на территории Бийского, но и соседнего - Кузнецкого, на который с 1831 г. начальником Тобольской епархии разрешалось распространить деятельность миссии. В 1832 г. отец Макарий добился принятия правительством закона о льготах для новокрещеных - освобождения от уплаты ясака и прочих повинностей сроком на три года. Недовольные этим некрещеные старосты "инородческих" волостей "чинили притеснения", самочинно устанавливали дополнительные повинности. Достаточно было незначительного повода - плохой погоды, хвори или падежа скота - чтобы под влиянием озлобленных шаманов "правила и благочестивые обычаи христианские забывались, а суеверные понятия и привычки язычества опять возобновлялись". Чтобы оградить своих "духовных детей" от произвола паштыков и зайсанов, миссионер старался поселить новокрещеных вблизи станов миссии, в селениях Улала, Муйту, Чемал, а затем в Кузедеево, Челухоевский и Усть-Анзас. В каждом из них на средства миссии были выстроены церковь и миссионерские школы, что оградило крещеных от влияния язычников и соблазна участия в шаманских обрядах. 
     К началу XX в. большинство шорцев официально исповедовали православие. Заслуга в этом принадлежит протоиерею Алтайской духовной миссии Василию Ивановичу Вербицкому и его ученикам - выходцам из аборигенов: Иоанну Штыгашеву, Тимофею Каншину, Гавриилу Оттыгашеву, Павлу Кадымаеву и др.    

       Деятельность отца Василия началась  с того, что в морозный день 13 декабря 1858 г. он переселился  из казачьей станицы Калтан  в шорский улус Кузедеевский. Там через год русскими плотниками была срублена небольшая церковь в честь Пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна и миссионерская школа для детей инородцев. Постепенно Кузедеевский стан миссии распространил свое влияние на всю Кузнецкую тайгу. К 1885 г. общее количество крещеных уже составило 14062 человек. Вслед за Кузедеевским станом стараниями учеников Вербицкого были открыты православные церкви в селе Кондомское (1894 г.), улусах Усть-Анзас (1880 г.), Очаевском (1890 г.), Матур (1905 г.)