Монархическая идея в трудах Николая Михайловича Карамзина

 
Доколе всем даешь свободу 
И света не темнишь в умах; 
Пока доверенность к народу 
Видна во всех твоих делах, — 
Дотоле будешь свято чтима...»³¹.

Другой интереснейшей  чертой монархической историософии ученого следует назвать его  очень интересное, сложное и неоднозначное  отношение к вопросу Свободы, Прогресса и Либерализма в самодержавном государстве.

Как мы уже не раз говорили, ранние взгляды Карамзина формировались под влиянием идеалов Просвещения.

Нужно отметить следующее обстоятельство. Если для  большинства образованного русского класса конца XVIII в. вопрос об историческом развитии России решался с позиций того, что Россия постепенно движется по единой универсальной дороге прогресса, лишь запаздывая на ней по сравнению с другими народами Европы, то уже к началу XIX в. идеология Просвещения оказалась скомпрометированной в результате террора Французской революции³². Человеческая история  воспринимается европейски образованным мыслителем теперь уже не в виде линейного прогресса, а как «вечное движение в одном кругу, вечное повторение, вечная смена дня с ночью и ночи со днем, вечное смешение истин с заблуждениями и добродетелей с пороками»³³.

Если в «Письмах»  Карамзин ещё представал как довольно космополитичный и либеральный  интеллектуал («человеческое выше национального»), то уже в 1795г., в его сочинениях мы видим яркое, мрачное свидетельство крушения идеалов целой Эпохи. В опубликованных в части 2й за 1795г. альманаха «Аглая» «Письмах Мелодора к Филалету»³⁴ Карамзин восклицает: «Где люди, которых мы любили? Где плод наук  и  мудрости? Где возвышение кротких, нравственных существ, сотворенных для счастия? -  Век   просвещения !  Я   не   узнаю   тебя  -  в   крови   и   пламени   не   узнаю   тебя  -  среди   убийств   и   разрушения   не   узнаю   тебя !.. Небесная красота прельщала взор мой, воспаляла мое сердце нежнейшею любовию, в сладком упоении стремился к ней дух мой, но - небесная красота исчезла - змеи шипят на ее месте! - Какое превращение! Свирепая война опустошает Европу, столицу искусств  и  наук, хранилище всех драгоценностей ума человеческого, драгоценностей, собранных  веками , драгоценностей, на которых основывались все планы мудрых  и  добрых! -  И  не только миллионы погибают; не только города  и  села исчезают в  пламени ; не только благословенные цветущие страны (где щедрая натура от начала мира изливала из полной чаши лучшие дары свои) в горестные пустыни превращаются »³⁵.

Однако, есть все  основания утверждать, что определенные остатки теплого отношения к  идеям Просвещения. Революция, воспитанная  на идеалах Римской Республики и гражданского мужества не могла оставить равнодушным, даже показав все ужасы своей изнанки. Весьма верно характеризует подобные противоречия Ю. Лотман: «Перед глазами Карамзина вставали два образа: народная революция в Париже и «дворцовая революция» в Петербурге. И то, и другое он отвергал. И одновременно приходил к выводу, что и тут, и там причиной были злоупотребления и ошибки власти, недостаток просвещения, отсутствие твердых законов. Более того, Французская революция отталкивала, но и привлекала страшным величием грандиозного исторического события, зрелище которого показывает наблюдателю тайны истории, как злой дух показал Христу с вершины горы «все царства мира»»³⁶.

Карамзину до конца  дней претили такие вещи как лизоблюдство и подхалимство, увы, столь характерные для окружения самодержцев. Высокие идеалы гражданского мужества и внутренней, духовной свободы всегда оставались ему близки: « Мне  гадки лакеи, и низкие честолюбцы. Двор не возвысит  меня . Люблю только любить государя. К нему не лезу и не полезу. Не требую ни Конституций, ни Представителей (курсив  Карамзина . — Ю. Л.),но по чувствам останусь  республиканцем , и притом верным подданным царя Русского: вот противоречие, но только мнимое!». Здесь же можно усмотреть и разгадку знаменитых «республиканских высказываний» Карамзина: « Республиканец  по чувствам (или, как  Карамзин  говорил в других местах, « республиканец   в   душе ») имеет двойной смысл: в общественном отношении это означает признание, что в идеале республика  есть  лучшая форма государственного правления. Это мечта всякого честного человека. Но, как всякая мечта, она осуществима лишь в чрезвычайных условиях — требует добродетельного народа. Она не план для перестройки общества, а критерий его устроенности. Подобно тому, как высокие идеалы христианства, никогда полностью не реализуясь, сохраняют роль морального критерия, без которого общество потеряло бы нравственную ориентировку, идеалы республиканизма, оставаясь вне государственной практики, выполняют функцию политического критерия. Но у этой формулы  есть  и личный аспект:  республиканец , для  Карамзина , — это человек античных добродетелей, стоик, патриот, «человек грядущих поколений», как говорил у Шиллера маркиз Поза. В этом смысле  быть   республиканцем  можно при любом правлении. И в этом смысле верноподданный русского царя придворный историограф  Карамзин , — конечно,  республиканец »³⁷.

Трепетное отношение  Карамзина к внутренней, духовной свободе прослеживается и на примере записки «Для потомства», датированной 29 декабря 1819г, где автор описывает один из своих разговоров с Императором: «… между прочим, вот что я сказал Ему …: Sire, Vous aves beaucoup d’amourpropre…. Je ne crains rien. Nous sommes tous egayx devant Dieu. Ce que je Vous dis, j’ai dit a Votre Pere… Sire, je meprise les liberalistes du jour: je naime que la liberte quelconque tyran ne peut moter³⁸…»³⁹.

Тем не менее, при  всем при том, преимущества монархической  формы правления перед республиканской остаются для Николая Михайловича не подлежащими сомнению, по крайней мере – для русской реальности. Лучше всего об этой черте его мировоззрения написано у А.А. Ширинянца и Д.В. Ермашова: «По мнению В.О. Ключевского, «в спорах о лучшем образе правления для России он (Карамзин — авт.) стоял на одном положении: Ро(ссия) прежде всего д(олжна) быть великою, сильною и грозною в Европе, и только самодержавие может сделать ее таковою. Это убеждение, вынесенное из наблюдения над пространством, составом населения, степенью его развития, международным положением России, К(арамзин) превратил в закон основной исторической жизни России по методу опрокинутого исторического силлогизма: самодержавие — коренное начало русского государственного современного порядка; следов(ательно), его развитие — основной факт русской исторической жизни».

По убеждению  Карамзина, преимущество монархии перед  республикой заключается не только в том, что «единая, нераздельная, державная воля может блюсти порядок  и согласие» в обществе, но и  в том, что монархическое правление  «не требует от граждан чрезвычайностей, и может возвышаться на той степени нравственности, на которой республики падают». ... Писатель, присмотревшись к жизни Швейцарии, вместо «народной добродетели» увидел разгул «личных страстей, злобного и безумного эгоизма», вместо идеальной республики — правление нескольких богатых землевладельцев и мещан, а вместо силы действия демократической конституции — господство золота и «торгового духа»»⁴⁰.

Важно обратить внимание на очень развернутую аргументацию Карамзина, поясняющую причины, исходя из которых самодержавие необходимо признать оптимальной формой правления в России (что было мало характерно для его консервативно настроенных современников, как правило, объяснявших свои взгляды только лишь историческим опытом): «Для обоснова-ния идеи самодержавия историк использует аргументы: (1) территориально-географический – «обширность пространств», расположенность России между Азией и Европой; (2) исторический – «Самодержавие, - пишет он вслед за Ломоносовым, - основало и воскресило Россию» («Записка», с. 48). Анализ отечественной истории не случайно начинается Карамзиным с описания факта «призвания варягов» с общего «согласия граждан». Этот «факт» свидетельствовал, по его мнению, об особом пути России в отличие от Европы уже в самой государственной основе; (3) политический – внесословность: самодержавие, как полагал историк, умеряет страсти сословий и регулирует их интересы в перспективе предначертанной Провидением и неясной для народа цели; (4) моральный – «монархическое правление», как отмечено Карамзиным выше, «не требует от граждан чрезвычайностей», поскольку для «новых политических зданий, - как он пишет, - нужно отменное величие духа одного или многих людей». К тому же история свидетельствует, как он утверждает, что ориентированность монарха на «святыни предков» и «дух народный» составляет «нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости» («Записка»); (5) религиозный – власть монарха дана «от Бога», а не от людей»⁴¹.

Среди исследователей новейшего времени можно выделить несколько любопытных взглядов на вопрос о том, какая же политическая позиция в рамках монархического направления наиболее соответствует взглядам Карамзина. Так, например, А.Ю.Минаков склонен приписывать историку нечто похожее на концепции просвещенного абсолютизма: «С точки зрения Карамзина, основные принципы монархического правления должны  были сохраняться и впредь, лишь дополняясь должной политикой в области просвещения и законодательства, которые вели бы не к подрыву самодержавия, а к его максимальному усилению. При таком понимании самодержавия всякая попытка его ограничения являлась бы преступлением перед русской историей и русским народом»⁴². Похожие мысли высказывают и авторы монографии «Социальная философия русского консерватизма»: «Самодержавие являлось для Карамзина воплощением высокой идеи порядка, безопасности и благоденствия подданных. Именно в этом смысле самодержавие оказывается для него «образом Отечества», а его предназначение он видит в том, чтобы «учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастье». Историк верит в созданный им идеальный образ «мудрой монархии» и в статье «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» (1802) пишет: «Теперь все лучшие умы стоят под знаменами властителей и готовы только способствовать успехам настоящего порядка вещей, не думая о новостях»»⁴³.

Мнения некоторых других исследователей, например В.В. Леонтовича, пытаются приписать историку даже либерализм: «Говоря о «либерализме» Карамзина, отметим, что наиболее обоснованной, с точки зрения отнесения историографа к либеральному направлению русской общественной мысли, выглядит позиция В.В. Леонтовича, утверждавшего, что «традиционализм Карамзина способствовал развитию либерализма в России». По мнению исследователя, автор «Истории государства Российского» призывал правительство осуществлять в рамках абсолютной монархии либеральную программу, «во всяком случае, в той мере, в какой программа эта предусматривает не политическую, а гражданскую свободу». Это было справедливым, а следовательно, и нравственным требованием, полагал Леонтович, подчеркивая, что как политического мыслителя Карамзина «можно понять и правильно осмыслить его подход к государственным и правовым проблемам только если не упустить из виду решающее значение, которое он придает нравственным принципам, этическим требованиям в государственной и общественной жизни»»⁴⁴. На что можно справедливо возразить, что во-первых, период деятельности Карамзина либеральная идеология, как таковая (т.е. внереволюционная), даже в Европе ещё находилась в зачаточном состоянии, а во-вторых, Карамзин на протяжении всего позднего периода жизни прямо отвергал либеральные взгляды (достаточно вспомнить вышеприведенные выдержки из писем и разговоров с царем и др.). Также, этому утверждению можно противопоставить мысль о том, что для Карамзина «общественный прогресс понимается как нравственное совершенствование человека, предполагающее разумное дозирование (меру) институциональной свободы. Карамзин предпочитает незыблемость социально-экономической системы, опору на дворянство и духовенство, защиту крепост-ного права «для твердости бытия государственного». «Мне кажется, - пишет Карамзин, - что для твердости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу, для которой надобно готовить человека исправлением нравственным» («Записка»). Освобождение крестьянства откладывается историком на далекое будущее, хотя Карамзин считал крестьян «братьями по человечеству и христианству»»⁴⁵.

Наиболее близкой к истине в этом вопросе представляется мнение, в соответствии с коим взгляды Николая Михайловича можно определить как т.н. «содержательный консерватизм» (по типологии М.Ю. Чернавского), когда «сущность консерватизма определяется содержательно – как вневременная, универсальная для каждой государственной общности система ценностей. Консервативным является всё то, что допуская исторические изменения в общественно-государственной жизни, стремится к сохранению или отстаиванию определенных идейных установок, норм и принципов организации жизни общества, которые опытным путем выявлены как наилучшие, наиболее соответствующие данному народу, государству, нации, адекватно выражающие национальный дух той или иной общности»⁴⁶.

Т.о., рассмотрев источники и историографические труды, следует выделить такие определяющие черты монархического миропонимания Карамзина как:

1. Стремление к максимальной объективности оценки монарха при сохранении неизменности самодержавных принципов, призыв к тому, чтобы самодержавие не превращалось в самовластие.
2. Признание ценностей свободы и прогресса, в первую очередь, применительно к внутренней сущности человека. В целом, скорее всего, переводя на современный язык, следует оценить это как призыв иметь активную гражданскую позицию.
3. Развернутая аргументация преимуществ самодержавной формы правления, включающая территориально-географический, исторический, политический, моральный, религиозный факторы.

В целом Карамзина, по одной из современных типологий, можно обозначить как приверженца  т.н. «содержательного консерватизма».

Заключение

Итак, рассмотрев историко-философские и политико-философские  взгляды Н.М. Карамзина как одного из первых идеологов российского монархизма и консерватизма, на основании источников и историографических работ, можно сформулировать нижеследующие выводы:

1. Николай Михайлович Карамзин, вне всякого сомнения, был твердым убежденным монархистом-консерватором, государственником и патриотом.
2. В произведениях Карамзина ярко выражены такие традиционные для отечественной консервативной идеологии положения как

• признание собственного, особого пути развития России;
• этатизм во взгляде на роль государства;
• незыблемость и сакрализация самодержавия в России;
• признание наличия православной константы как ключевого ориентира русской духовности;
• устремление к сохранению общественной сословной иерархии; стремление к сохранению единства и неделимости Российской империи.

3. Следует выделить такие определяющие черты монархического миропонимания Карамзина как:

• Стремление к максимальной объективности оценки монарха при сохранении неизменности самодержавных принципов, призыв к тому, чтобы самодержавие не превращалось в самовластие.
• Признание ценностей свободы и прогресса, в первую очередь, применительно к внутренней сущности человека. В целом, скорее всего, переводя на современный язык, следует оценить это как призыв иметь активную гражданскую позицию.
• Развернутая аргументация преимуществ самодержавной формы правления, включающая территориально-географический, исторический, политический, моральный, религиозный факторы.