Нюрнбергский процесс

Таким образом, наряду с ценными предложениями (проект подкомитета содержал определение трех основных видов международных преступлений, выдвигал идею общего плана или заговора при совершении всех видов преступлений, признавал развязывание агрессивной войны, а также войн в нарушение договоров и соглашений преступлением, подпадающим под юрисдикцию трибунала) в проекте имелись и существенные недостатки. Привлекает внимание нечеткость и некоторое дублирование при разделении отдельных видов преступлений на группы, некоторая беспорядочность в построении всей статьи. Главный же недостаток проекта подкомитета заключался в том, что он не предусматривал персональной ответственности физических лиц за совершение этих преступлений. Формула «преступное нарушение международного права» могла быть истолкована двояко и не давала четких полномочий трибуналу судить индивидуальных лиц за совершение таких «преступных нарушений». Формула, предложенная французской делегацией, была лучше, так как, во-первых, потому, что она предусматривает не ответственность государств или социальных организмов, а ответственность конкретных лиц, во-вторых, в ней определение состава преступлений рассматривается таким образом, что оно обращено только против тех, кто совершал злодеяния. Французский проект статьи 6-й предусматривал:

Трибунал имеет право судить любое лицо, которое тем или иным образом направляло подготовку и осуществляло руководство следующими действиями:

1. Политикой агрессии против других народов и политикой подавления других народов, проводимой европейскими державами оси в нарушение договоров и в нарушение международного права.

2. Политикой зверств и преследований по отношению к гражданскому населению.

3. Развязыванием и ведением войны средствами, противоречащими законам и обычаям международного права, и теми, кто ответствен за нарушения международного права, законов гуманности и законов, диктуемых общественным сознанием, совершенные вооруженными силами и гражданскими властями, находящимися на службе данных вражеских держав.

Таким образом, состав преступлений и формула индивидуальной ответственности во французском проекте очерчены более лаконично и стройно. Главный же недостаток французского проекта заключался в том, что он не объявлял развязывание и ведение агрессивной войны международным преступлением, хотя и предусматривал право трибунала судить лиц, направлявших, подготовлявших и осуществлявших политику войны и подавления других народов в нарушение договоров. 19 июля, поясняя свой проект, А. Гро заявил: «Мы не рассматриваем в качестве преступного нарушения ведение агрессивной войны. Мы думаем, что в последующие годы любое государство, которое начнет агрессивную войну, будет нести ответственность за преступление морально и политически, но на современном уровне международного права, думается, что это заключение неправильно…одно лишь развязывание агрессивной войны не преступление»

Особенно же возражал он против того, что в соответствии с существующим в настоящее время международным правом можно наказывать отдельных лиц за развязывание агрессивной войны.

Представитель Англии на конференции Д. Файф, в отличие от А. Гро, считал, что агрессия - международное преступление и что индивидуальные лица, ответственные за ее подготовку и ведение, тем самым совершают преступления. Однако он соглашался с французским юристом в том, что в настоящее время отсутствуют санкции против этого преступления, что создает известные трудности для трибунала. Советская же и американская делегации доказывали, что в 1939 г. агрессия уже рассматривалась международным правом как преступление и что отсутствие конкретных санкций за это преступление ничего не меняет - ведь за совершение остальных международных преступлений, таких, как, например, нарушение законов и обычаев войны, не устанавливалось определенного наказания или санкций, хотя Женевские конвенции 1929 г. специально предусматривали в принципе уголовную наказуемость этих преступлений.

Советская и американская делегации при этом имели в виду, что в международном праве наряду с договором и соглашением источником права служит международный обычай и что в течение многих лет проходил процесс кристаллизации международно-правового обычая, приведший к признанию агрессии международным преступление. Конференция полномочных представителей четырех великих держав, являвшаяся своего рода кодификационной комиссией, имела, таким образом, полное право зафиксировать эту норму в уставе трибунала и определить конкретное наказание за ее нарушение. Тем самым это отнюдь не было законодательством «ex post facto», а лишь констатацией существующего права народов.

Лондонская конференция уделила огромное внимание и посвятила значительную часть своих заседаний вопросу наказуемости за планирование, подготовку, развязывание и ведение агрессивной войны. Твердая позиция советской и американской делегаций во многом способствовала успешному решению проблемы. После длительных дебатов делегаты всех четырех стран согласились, что преступлением следует считать развязывание и ведение любой агрессивной войны, а также развязывание войн в нарушение договоров, соглашений и заверений или в нарушение международного права. Таким образом, наиболее важный пункт статьи 6-й был сформулирован так, что это удовлетворяло все делегации.

При рассмотрений остальных пунктов статьи 6-й, а также ее вступительной и заключительной частей было решено объединить американский и французский проекты, взяв лучшее из них, учитывая замечания и дополнения советской и английской делегаций. Так, во вступительной части статьи 6-й было решено оставить формулировку проекта подкомитета, предусматривающую, что «следующие действия рассматриваются как преступные нарушения международного права, подпадающие под юрисдикцию трибунала», дополнив ее французской формулой относительно персональной ответственности за эти преступления. Важным дополнением к французскому проекту было включение положения, предусматривающего, что «руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, участвовавшие в составлении и осуществлении общего плана или заговора, направленного к совершению любых из вышеупомянутых преступлений, несут ответственность за все действия, совершенные любыми лицами с целью осуществления такого плана». Это положение встретило упорное сопротивление со стороны французской делегации, поскольку во французском праве отсутствует концепция заговора. Однако на одном из заключительных заседаний она дала согласие на включение этого важного пункта в статью 6-ю.

Это положение имело огромное значение. Оно позволяло обвинению показать, что военные преступления фашистской Германии были, не результатом эксцессов отдельных лиц, а итогом широко задуманного плана, показать их государственно-организованный характер и теснейшую связь между развязыванием агрессивной войны и всеми остальными преступлениями. В результате на Нюрнбергском процессе был вскрыт самый механизм агрессивной политики и перед всем миром изобличена человеконенавистническая сущность фашизма.

Серьезные разногласия среди делегаций возникли и при обсуждении предложения английских и советских представителей подчеркнуть в статье, что юрисдикция трибунала распространяется на преступления, совершенные лишь лицами, находящимися на службе у европейских держав оси. Р. Джексон, соглашаясь с тем, что юрисдикция данного трибунала ограничивается судом над теми, кто служил европейским державам оси, считал, что определение преступных действий не должно все же зависеть от того, какая нация совершает их. В ходе обсуждения вопроса советская делегация предложила формулу, учитывающую оба этих пожелания: «Трибунал, учрежденный соглашением, упомянутым в статье 1-й настоящего устава, для суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси, имеет право судить и наказывать лиц, которые, действуя в интересах европейских стран оси индивидуально или в качестве членов организаций, совершили следующие действия. Следующие действия или любые из них являются преступными, подлежащими юрисдикции трибунала и влекущими за собой индивидуальную ответственность».

31 июля Джексон по рекомендации одного из специалистов в области международного права предложил следующую классификацию международных преступлений, подсудных трибуналу.

«Преступления войны, а именно: планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивной войны или войны в нарушение какого-либо международного договора, соглашения или заверения или, в частности, генерального договора о запрещении войны , или участие в общем плане или заговоре, направленных к совершению любого из вышеизложенных действий. Военные преступления, а именно: нарушение законов или обычаев войны. Такие нарушения включают, но не ограничиваются: убийства или истязания или угон гражданского населения из или в оккупированные территории; убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море, убийство заложников, потопление торговых кораблей в нарушение международного права, нападения па госпитальные судна, ограбление общественной или частной собственности, бессмысленное разрушение городов или деревень, разорение, не оправданное военной необходимостью. Преступления против человечности, а именно: убийства, истребления, порабощения, ссылки или другие бесчеловечные действия, совершенные по отношению к гражданскому населению, до или во время войны или преследование по политическим, расовым или религиозным мотивам с целью осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции трибунала, независимо от того, были ли эти действия нарушением внутреннего права страны, в которой они были совершены, или нет».

Советские представители, в принципе соглашаясь с указанной классификацией, считали более правильным первую группу преступлений обозначить как «преступления против мира», а не «преступления войны» (имелось в виду, что существуют национально-освободительные войны, которые не являются преступлением). Это предложение поддержал и представитель Англии лорд Джоуитт.

Советская делегация предложила и ряд других, не столь принципиального характера, поправок, которые были приняты, и в таком виде определение состава преступлений, подпадающих под юрисдикцию трибунала, вошло в окончательный текст устава.

В этом определении обращает на себя внимание то обстоятельство, что состав преступных действий во второй и третьей группах во многом совпадает - убийства, истязания, порабощение, угон населения. Почему же делегаты конференции сочли целесообразным выделить все же три группы преступлений, подсудных трибуналу, а не две? Это было связано с тем, что законы и обычаи войны распространяются лишь на преступления, совершенные в ходе войны и под предлогом войны против граждан стран, подвергшихся нападению. Однако подготовка войны и осуществление нацистского заговора требовали прежде всего полного «умиротворения» в своей стране. Понимая, что с помощью одной пропаганды невозможно воздействовать на активные элементы общества, нацистское руководство еще в мирное время прибегало к самым тяжким преступлениям с целью уничтожить всякую оппозицию своему политическому курсу. И тем не менее все преступления, совершенные фашистами до 1 сентября 1939 г., формально не подпадали под понятие «военные преступления».

В связи с этим было решено выделить в специальный раздел преступления, совершенные по политическим, расовым или религиозным мотивам против гражданского населения до или во время войны. Но преступления против человечности включают в себя не только преследования граждан стран оси в целях пресечения всяких попыток воспрепятствовать фашистскому заговору, но и преступления, направленные на физическое и нравственное уничтожение целых народов. И хотя на практике обвинение и трибунал столкнулись с трудностями в уголовно-правовой квалификации этого вида преступлений, выделение в уставе особого вида «преступлений против человечности» имело большое значение.

Выработка норм материального права, направленных на устранение возможных попыток подсудимых избежать наказания путем псевдоюридических конструкций, не вызвала трудностей. Все делегаты Лондонской конференции были согласны с тем, что должностное положение подсудимых, их положение в качестве главы государств или ответственных чиновников различных правительственных ведомств не должно рассматриваться как основание к освобождению от ответственности или смягчению наказания. Поскольку в западной прессе многие реакционные политики и юристы распространяли мысль, что военнослужащий, исполняющий приказ начальника, не может нести уголовную ответственность за свои действия, делегаты сочли необходимым включить специальную статью, предусматривающую:

«Тот факт, что подсудимый действовал по распоряжению правительства или приказу начальника, не освобождает его от ответственности, но может рассматриваться для смягчения вины, если трибунал признает, что этого требуют интересы правосудия».

Вопросы, связанные с правом трибунала признавать организации преступными, обсуждавшиеся в начале конференции в связи с составлением соглашения, в дальнейшем не вызывали каких-либо серьезных дискуссий. По сравнению с проектом подкомитета было внесено лишь одно важное дополнение - в статье 9-й предусматривалось, что трибунал, получив обвинительный акт, предлагающий признать организации преступными, обязан об этом широко оповестить, чтобы отдельные члены этих организаций могли заявить о своем желании выступить перед трибуналом. При этом подчеркивалось, что трибунал будет вправе «удовлетворить или отклонить» эти просьбы. Трибунал выполнил требование статьи 9-й путем соответствующего объявления по радио и через печать, и в результате в его адрес поступило 47 тыс. заявлений членов гестапо, СС, СА и других, жаждущих быть свидетелями в Международном военном трибунале в надежде не стать обвиняемыми в национальных судах. Трибуналу пришлось приложить немало труда и искусства, чтобы отобрать из этой многотысячной армии 30 членов организаций в качестве свидетелей.

Единодушно были одобрены делегатами и нормы, регулирующие вынесение Международным военным трибуналом приговора. Все были согласны с тем, что суд должен иметь право приговорить виновного к смертной казни или другому наказанию, которое трибунал признает справедливым. Советская делегация предложила, чтобы в качестве дополнительного наказания была предусмотрена и конфискация имущества. Однако в связи с тем, что термин «конфискация» для остальных делегаций звучал несколько непривычно, было решено дать описательную формулу этого понятия: «Трибунал вправе в дополнение к определенному им наказанию постановить об отобрании у осужденного награбленного имущества...».

Приговор должен быть окончательным и не подлежать пересмотру. Однако делегаты конференции считали, что союзный Контрольный Совет по Германии будет иметь право смягчить или изменить приговор, но не в праве повышать наказание. Если же после вынесения трибуналом приговора Контрольный Совет получит доказательства, которые, по его мнению, дадут основание для возбуждения нового обвинения против подсудимого, Совет сообщит эти доказательства комитету главных обвинителей. Последний будет действовать, как он найдет нужным, в интересах правосудия. Предусматривалось, что приговор трибунала приводится в исполнение, согласно приказу Контрольного Совета, в течение шести недель.