Образование

Больше, чем  где-либо, таких профессоров было в Казани. Не случайно здесь студенческие протесты приобрели особый размах. Казанские студенты взяли сознательную линию на изгнание некоторых профессоров  из университета. В результате пришлось уйти физиологу В. Ф. Берви (случай этот приобрел широкую известность благодаря выступлению Добролюбова в поддержку студентов античникам Ф. Л. Струве к Р. Л. Шарбс, химику Ф. X. Грахс, историку В. М. Ведрову, хирургу Ф. О. Елачичу. Из студенческой переписки и других источников видно, что существовало намерение устроить и более широкую «облаву» на неугодных профессоров.

Протестовали  не только против бездарных и отсталых. Порою недовольство направлялось против талантливых ученых, как, например, физик И. А. Больцапи. Его лекции не всегда были понятны слушателям, к тому же профессор не соразмерял своих требований с их знаниями. Елачичем были недовольны потому, что он отказывался читать по-русски и использовал хирургическую клинику для частной практики.

Собирались  освистать и юриста В. Н. Никольского. Дошло до того, что его покровителю  декану С. И. Баршеву пришлось публично отговаривать от этого студентов. С другой стороны, Никольский был взят под защиту радикальным «Изобличителем» (рукописным студенческим журналом). В том же 1859 г. молодежь перестала посещать лекции Орнатского и тем добилась его отставки. В Петербургском университете студенты вынудили оставить кафедру другого рутинера - Я. И. Баршсва. В Харькове достаточно было дословно записать и распространить в публике маловразумительную лекцию Черняева по ботанике, чтобы дальнейшее пребывание этого профессора в университете оказалось невозможным. В протестах против того или иного профессора участвовали (а порою и верховодили) слушатели других факультетов. Так, в выступлении против Варнека главная роль принадлежала не медикам, а юристам; студенты-естественники даже пытались его отстаивать. Цель состояла не столько в удалении конкретного профессора, сколько в стремлении студентов добиться самостоятельного голоса в университетских делах.

Конечно, далеко не все студенческие волнения приводили  к такому исходу. Не все они преследовали эту цель. Порою ограничивались «демонстрациями» по каким-то конкретным поводам.

Затевая очередное  движение протеста, они шли на риск и жертвы, поскольку большей частью дело не обходилось без исключения «зачинщиков» из университета. В некоторых  случаях (в Казани и Киеве) даже вставал  вопрос об отдаче виновных в солдаты. Но, негодуя против непокорной молодежи, принимая одну за другой запретительные меры, правительство в обостренной  обстановке тех лет еще вынуждено  было в какой-то мере считаться с  общественным мнением. Исключенные  из одного университета студенты, как  правило, вскоре оказывались в другом. А так как притом молодежи нередко  удавалось добиться своего, она убеждалась в необходимости коллективных действий для защиты своих требований.

Студенты  не ограничивались протестами. Столь  же активно выражали они свое одобрение, пытались воздействовать на тематику профессорских лекций, иногда сами подыскивали преподавателей. Так, казанцы обратились к П. В. Павлову, приглашая его к себе для преподавания археологии; письмо подписали все филологи и депутаты других факультетов. Бурными аплодисментами провожала молодежь с лекции в 1859 г. Булича, невзирая на недавнее категорическое запрещение (по распоряжению царя!) выражать в аудитории одобрение или порицание профессору. Начальству не удалось заставить их выполнить царскую волю. Не подействовали ни предупреждение инспектора, ни увещевания самою Булича, ни присутствие попечителя: студенты не желали сдавать завоеванных позиций. Дело закончилось исключением 18 юношей. Любопытный документ сохранился в делах Восточного факультета Петербургского университета: студенты сообщали ректору об успехе предпринятых ими поисков преподавателя турецкого и татарского языков: татарин, мулла X. Фейз-Ханов, согласился безвозмездно читать им по нескольку лекций в неделю. Все эти выступления не являлись случайными, изолированными, одиночными фактами. Они объединялись ясно осознанным намерением изменить университетские порядки.

Студенты  добивались самоуправления, отмены административного  произвола, права голоса в университетских  делах. Суть их стремлении заключалась не столько в борьбе за свои корпоративные права (как нередко считают), сколько в созвучности демократическим и освободительным идеям эпохи. Присущая средневековью и отчасти сохранявшаяся в западноевропейских и Дерпт-ском университетах тенденция к корпоративности, со свойственным корпорациям замкнутостью и отстаиванием своих частных интересов была чужда русским университетам середины XIX в. Передовая молодежь России отнюдь не стремилась оживить эти устаревшие формы. В своих требованиях студенты исходили из твердого намерения изменить весь строй университетской жизни в сторону его демократизации. Добивались также отмены курсовых экзаменов, обязательного посещения лекций и других формальностей, не соответствовавших, но мнению шестидесятников, высокому назначению университета. Тот же подход был характерен для демократической и либеральной печати, где пропагандировалась идея «свободы учения».

На рубеже 50-60-х годов изменился весь строй  студенческой жизни. Рядом с традиционными  тесными кружками возникли широкие  объединения и организации. Ярким  проявлением нового стала студенческая сходка- орган общественного мнения студенчества. Обстановка действовала  революционизирующим образом. В  университете впервые раздается  голос студенчества как коллектива, отстаивающего свои права, предъявляющего свои требования.

Заключение.

В 1914 г, спустя 50 лет после школьной реформы  начальным обучением была охвачена едва половина детей соответствующего возраста. В западной Европе уже  в последней четверти 19 век была достигнута полная грамотность населения. На рубеже 19-20 вв в России начался переход ко всеобщему неполному среднему образованию молодёжи в объёме 7-8 классов. По имеющимся данным грамотность населения России составляла в начале 20 в около 40%, крестьянство большей частью оставалось неграмотным.

Примечательным  явлением было распространение частных  учебных заведений (Психоневрологический институт В.М. Бехтерова, Вольная высшая школа П.Ф. Лесгафта идр.)

Наметились  некоторые сдвиги в постановке педагогического  образования, открылись несколько  высших педагогических заведений, в  том числе женский педагогический институт в Петербурге.

Для эпохи XIX века характерно усиление роли молодого поколения в жизни страны. Сторонники нового связывали с ним надежды  на обновление России. Защитники старого  относились к нему с нескрываемым опасением. В период перестройки  всего социально-экономического уклада и связанной с ним переоценки ценностей общественное сознание стало  иначе воспринимать сравнительное  достоинство поколений. Непререкаемый  авторитет, которым до тех пор  пользовались старшие, в эпоху просветителей  начал подвергаться сомнению. В то же время почтение к чинам, к «благородному» (дворянскому) происхождению стало  считаться признаком отсталости. Оно вытеснялось признанием высшей ценности ума, образования, личных достоинств. Все больший вес приобретали  люди, восприимчивые к новому, к  тому же образованные или ищущие образования  студенты, лицеисты, молодые офицеры, литераторы, преподаватели 
 

Список литературы: 
 

1. История  России ХIХ в. Учеб./ В.А. Георгиев, И.Д. Ерофеев и др./изд-во Проспект М.:2006г.

2. История  России: в 2 т. Т.2; с начала ХIХ  в до начала ХХI/А.Н. Сахаров, Л.Е. Морозова, М.А. Рахматуллин и др./ М.:2006 г., 800с

3. Буганов В.И., Зырянов П.Н., История России, конец XVII-XIX в.: Учеб. Для 10 кл. общеобразоват. учреждений / Под ред. А.Н. Сахарова.- 3-е изд. -М.: Просвещение, 1997. - 303 с.:

4. Эймонтова Р.Г., Русские университеты на путях реформы 60-е годы ХIХ в

5. Яковкина Н.И. История Русской Культуры:19в. 2-е изд., стер. - СпБ.: изд.»Лань», 2002 - 576 с