Основание Санкт-Петербурга

Требуя ежегодно сорок  тысяч подкопщиков, Петербург фактически никогда их не получал, и на строительных работах обычно работало лишь двенадцать-восемнадцать тысяч человек и лишь изредка до тридцати пяти тысяч. Повинность подкопщиков справедливо считалась очень тяжелой. От нее всячески стремились уклониться. Нередко для того, чтобы сохранить взрослых — кормильцев семьи, жертвовали «детьми и братьями своими малыми».Что делать с ними, в Петербурге не знали. Одних отправляли обратно, других кое-как пристраивали «к делу». Огромное количество крестьян и посадских людей, назначенных на работу в Петербург, скрывалось, пропадало в пути. Часто в бегах числилась чуть не пятая часть отправленных. Поэтому работных людей вели в Петербург закованными в кандалы, под наблюдением многочисленных проводников, выполнявших обязанности стражи. На постройке города использовали солдат-дезертиров и пленных шведов. Позднее, после Полтавской битвы, когда нужда в рекрутах перестала быть острой, часть из них посылали на строительство Петербурга, вместо того чтобы направлять в полки. Этот труд был очень тяжел. Не случайно и беглых солдат били кнутом и ссылали «на каторгу в новопостроенный город Санкт-Петербург». Но «каторжных невольников» и пленных шведов на строительстве Петербурга было немного. Основную массу строителей Петербурга составляли подкопщики. Жилось подкопщикам тяжело. Хлебное жалованье иногда выдавали с перебоями, а прокормиться на денежное жалованье в Петербурге было очень трудно: цены на съестные припасы стояли очень высокие. Поэтому нередко подкопщики не видели хлеба и перебивались капустой и репой.

Вначале Петербург снабжался  из Новгорода, где находилось провиантское управление, а также из «магазейнов» — складов — в  Шлиссельбурге и Новгороде. Покрыть потребность Петербурга в хлебе они не могли. О  жилищах для работных людей никто не заботился. Подкопщики жили в вырытых своими руками землянках, шалашах или просто под навесами. Рабочий день продолжался от восхода до заката солнца. Петербургские белые ночи делали рабочий день мучительно долгим. За провинности штрафовали, вычитая однодневное жалованье или жалованье за неделю. Среди подкопщиков свирепствовали болезни, особенно дизентерия и цинга. В качестве лекарства от них по высокой цене продавалась водка, настоянная на еловых шишках. Недоедание, голод, непривычный климат, сырость, болезни делали свое страшное дело: смерть среди подкопщиков была частым явлением. На строительстве Петербурга гибли тысячи людей. Бегство из Петербурга приняло массовый характер. Правительство жестоко преследовало беглых. Их  били кнутом, батогами, вырывали ноздри, клеймили, бросали в тюрьмы их семьи. Прекратить уход людей из гиблого места было невозможно. Но кроме подкопщиков Петербургу нужны были и мастера строительного дела. По указу Петра на вечное житье в Петербург, в принудительном порядке стали направлять из разных мест России мастеровых людей. Это были так называемые переведенцы с их семьями - кузнецы, кирпичники, каменщики, гончары, столяры, плотники. Переведенные в Петербург мастеровые получали от казны по двенадцать рублей и по десять рублей в год на хлеб, а также муку, крупу и соль для  себя и членов семьи. Деньги на содержание мастеровых собирались по стране и направлялись в Петербург. Мастеровые упорно сопротивлялись переселению. Наряды на переведенцев выполнялись лишь в небольшой доле. Вместо двух—двух с половиной тысяч человек мастеровых в Петербург прибывало тысяча двести—полторы тысячи. Приходилось набирать мастеровых среди рекрутов. Петербургу в первую очередь нужны были каменщики и кирпичники, верфь особенно нуждалась в плотниках.

 По указу Петра создано  было своего рода сословие  вольных плотников. Особенно ценились  плотники, которые уже  бывали  «у судовых работ». Вольные плотники  были прикреплены к Адмиралтейству  и обслуживали его, но имели  право наниматься на работу  к кому угодно. Им давали избы, нарезали землю под усадьбы  и огороды, давали ссуду деньгами  и хлебом. Если вольного плотника, крепостного какого-либо помещика, забирали в Петербург, государство  платило за него барину—по сути дела покупало его. За свою работу в Адмиралтействе вольные плотники получали жалованье.

Со временем правительство  перестало насильственно посылать крестьян и посадских людей на строительные работы в Петербург. Высокая смертность среди подкопщиков, низкая производительность их труда, большие трудности их доставки в Петербург, огромное число беглых побудили правительство заменить подневольный труд работой по вольному найму. Рост Петербурга, куда уже добровольно стремилось на заработки и где «кормилось» множество крестьян-отходников, дал возможность отказаться от трудовой повинности. Вместо нее ввели денежный налог в триста тысяч рублей на строительство Петербурга. С 1718 года указ закрепил за Петербургом тех подкопщиков, которые работали в городе, но прекратил их посылку впредь. В 1712 году трудовая повинность была полностью отменена. Строительные работы в Петербурге стали проводиться людьми, привлеченными по вольному найму. В подавляющем большинстве это были крепостные крестьяне, отпущенные барином на оброк. «Покормежные письма» давали им право уходить на отхожие промыслы. Большая их часть «кормилась» в Петербурге, где все время ощущалась нужда в рабочей силе. Немало там жило и беглых крестьян. Правительство Петра, искоренявшее самую мысль о свободе, издавало жестокие указы, принимало меры для поимки беглых крестьян и возвращало их помещикам. Но, постоянно нуждаясь в рабочих руках, оно «не замечало» трудившихся в Петербурге беглых и попустительствовало тем, кто принимал их у себя и ставил на работу.

Руками всех этих русских  людей—солдат и матросов, подкопщиков, переведенцев, вольных плотников, немногочисленных коренных жителей невских берегов—и строился Петербург. Строился на костях многих людей, погибавших от непосильного труда, недоедания, болезней, тяжелых бытовых условий. Иностранцы определяют число погибших на строительстве Петербурга (1703—1717 гг.) в шестьдесят, восемьдесят и даже в сто тысяч человек. Но учета погибших не велось, ни о какой статистике в те времена не могли и помышлять. Зачастую из года в год в списках получивших жалованье, хлебное и денежное, а затем только денежное, в размере 1 рубля в месяц, встречаются одни и  те же имена. Это заставляет думать, что иностранцы приводят значительно преувеличенные данные. Но нет сомнения в том, что земля будущей столицы покоила в себе не один десяток тысяч ее созидателей.

Зодчие, принимавшие участие в строительстве  Санкт-Петербурга.

Армия строителей работала по плану, по чертежам и указаниям  талантливых зодчих. Среди них в первую очередь следует назвать Доменико Трезини. Итальянец, служивший в Дании, фортификатор, впоследствии талантливый градостроитель и архитектор, Трезини нашел в России свою вторую родину. Здесь он стал Андреем Трезиным. С его именем связано создание Петропавловской крепости, ее Петровских ворот, собора и его колокольни со шпилем Летнего дворца и Александро-Невской лавры, Гостиного двора и здания Двенадцати коллегий на Васильевском острове, «образцовых домов». Наконец, Трезини разработал первый генеральный план Петербурга. Он фактически руководил Канцелярией от строений во  главе которой были поставлены Сенявин и Черкасский. С 1703 по 1716 год Трезини был единственным зодчим в Петербурге. Вклад его в создание невской столицы трудно переоценить.

Замечательный русский зодчий Михаил Григорьевич Земцов был одним из «птенцов гнезда Петрова», современником Доменико Трезини. Посланный Петром для обучения архитектуре и строительному делу за границу, Земцов впоследствии выдвигался Петром, который поручал ему ответственные стройки, постепенно заменяя иностранных архитекторов русскими. Земцов завершал  строительство Кунсткамеры на Васильевском острове и строил Подзорный дворец в устье Фонтанки, создавал павильоны, каскады и фонтаны Петергофа, спроектировал и почти построил Аничков дворец, участвовал в составлении чертежа дворца в Стрельне и в выработке планов застройки Петербурга. Труд иностранцев ценили очень высоко. Чтобы побудить их поехать или переехать в Россию, надо было много платить. Трезини же получал не очень много — тысячу рублей в год, и деньги эти он отрабатывал не за страх, а за совесть. В пять раз больше его получал известный европейский архитектор Ж.-Б. Леблон.

Русские зодчие получали меньше Трезини. Так М.Г. Земцов имел скудное жалованье—шестьдесят рублей в год, затем сто двадцать рублей и, наконец, как «подмастерье архитектурного художества» и зодчий, руководивший возведением царских дворцов и разбивкой парков,—сто восемьдесят рублей в год. В создании новой столицы принимали участие многие замечательные русские зодчие, современники, ученики и преемники Трезини и Земцова,—Тимофей Усов Иван Устинов, Федор Васильев, Иван Матвеев, Михаил Иванов, Иван Зарудный, Петр Еропкин, Иван Коробов. Они внесли свой ценный вклад в создание Петербурга, в архитектурный облик невской столицы.

Таковы были люди, строившие  Петербург и «наблюдавшие» за его строительством.

Первые люди, населявшие Санкт-Петербург.

Первыми поселенцами Петербурга были солдаты, матросы, обитатели русских  и финских— «чухонских» — деревень в дельте Невы, строители города — подкопщики и мастеровые, офицеры и чиновники. Не все подкопщики становились постоянными жителями Петербурга. Многие из них погибали, подорвав здоровье в петербургских болотах и топях. Не они составили подавляющее большинство коренного населения Петербурга. Основу  его составили  переведенцы, т. е. переведенные в принудительном порядке «на вечное житье» в Петербург мастеровые и работные люди—каменщики, кирпичники, плотники, слесари, медники, столяры, пильщики, паяльщики, бочары, портные, купцы, канцеляристы, торговый и прочий люд.

На путь в Петербург  и на первое время проживания переведенцев снабжали всем миром односельчане. По указу Петра в Петербурге им строили дома, чаще всего одну избу на две семьи. Возникали переведенческие слободы. Строительство не поспевало за потоком переведенцев, и на новом месте они чаще всего должны  были заботиться сами о себе. Переведенцы имели, как уже говорилось, годовое денежное и хлебное жалованье. Дети же получали ежемесячную «хлебную дачу» мукой.  Попадавшим в ведение Канцелярии городовых дел платили лишь половинное жалованье. Таких было большинство. Несколько лучше устроились переведенцы на Охте. Им всем дали в Петербурге муку, деньги на постройку избы, отвели огороды. Большинство охтинцев должны были работать на Партикулярной верфи, они считались вольными плотниками, и предполагалось, что в Петербурге они не останутся без заработка. А когда потребуется—их направят на работы в Адмиралтейство, причем за свой труд они будут получать «заработные деньги». Большинство вольных плотников были помещичьими и монастырскими крестьянами. Но создать охтинские поселения было не  так-то легко: прибегали не только к вольной  записи, но и к набору.

По указу 1713 года в Петербург  переселяли ямщиков, в которых город  очень нуждался. Так, из «ямщиков лучших  и семьянистых и лошадиных добрых и прожиточных» сложилось население петербургской Ямской слободы, расположенной у Московской дороги. Земли |под пашни и луга для покоса ямщики получали вокруг  деревень Волковой и Купчино.

Большинство переведенцев являлись крепостными крестьянами. Чтобы  не затрагивать интересы помещиков, было указано засчитывать переведенца  за рекрута или выплачивать за него барину двадцать пять рублей за человека.

Из переведенцев, переселенных на вечное житье в Петербург и  составлявших основное его население, вербовались рабочие для промышленных заведений столицы.

По численности, по трудовому  вкладу в создание столицы переведенцев можно было бы по праву назвать  петербуржцами в большей мере, чем многих петербургских вельмож, не вложивших в его развитие ни своего труда, ни энергии.

Жизнь работных людей в Петербурге.

Трудно жилось работным людям  Петербурга. На его самом крупном  предприятии — Адмиралтействе —  рабочий день весной и летом, с 25 марта по 15 сентября, начинался в  пятом часу утра, «рано поутру, как  станут звонить в шабашный колокол», а заканчивался в девять часов вечера. Порой рабочий день продолжался неопределенно долго, до «вечерней пушечной стрельбы». Осенью  и зимой, в короткие петербургские дни и долгие ночи начинали работу позже, в шесть утра, и работали до шести вечера. В одиннадцать утра наступало время обеда и отдыха, продолжавшееся зимой час, весной  и осенью два часа, а летом три часа.

За опоздание на работу, за час прогула высчитывали однодневный  заработок, за день прогула—недельный. Малейшая провинность каралась телесными наказаниями — били кнутом.

К Адмиралтейству приписали  многие крестьянские дворы в Петербургской  и Архангельской губерниях. Приписанные  крестьяне обязаны были направлять работников в Петербург,  где они  трудились обычно четыре месяца в году. Направленным на Адмиралтейство по указу платили «кормовые деньги» — по три копейки в день в среднем и выдавали хлеб и соль. Наиболее «навычные в деле», знавшие судовое строение, получали кроме того, жалованье десять—двенадцать рублей в год.

Нанимали для работ  в Адмиралтействе «повольной  ценой охочих плотников». Им платили гораздо больше: четыре рубля в месяц, но к вольнонаемному труду прибегали в экстренных случаях, на непродолжительное время, так как от вольного найма «казне чинится многий убыток». Трудности найма и относительно высокая заработная плата привели к тому, что указом 1720 года предписывалось набрать тысячу вольных плотников и  поселить их в казенных избах на Охте. Но желающих нашлось мало—всего сто двадцать четыре человека.

   Охтинских вольных  плотников закрепили за Адмиралтейством,  заставили «вечно жить» на  Охте и превратили в государственных крепостных. Дети рабочих, трудившихся на Адмиралтейских верфях, закреплялись за Адмиралтейством. Таким образом, крупнейшее государственное предприятие Петербурга—Адмиралтейство, насчитывавшее к 1721 году более 5300 плотников, кузнецов, пильщиков, столяров, конопатчиков и прочих рабочих основных судостроительных специальностей, стало типичным крепостническим предприятием. Принудительным порядком набирались и рабочие для Арсенала, Литейного, или Пушечного, двора. Здесь трудились опытные мастера из Москвы, в частности работавшие ранее на Литейном дворе в Москве, в Олонце и Туле. Все это были люди «сведущие» в «оружейном и кузнечном деле». Условия труда на Литейном дворе были хуже, чем на Адмиралтействе, а рабочий день первое время не был нормирован.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                  Число  рабочих, набираемых из рекрутов, непрерывно возрастало. Вместо полка или батареи рекрут теперь попадал в Арсенал или в Адмиралтейство. Становились  петербуржцами солдаты, переселяемые в невскую столицу для работы на казенных кирпичных, стекольных, полотняных мануфактурах. На промышленных предприятиях Петербурга царила страшная теснота. Рабочие вынуждены были трудиться,  «уместясь как возможно». Нередко, особенно летом, работы производились либо в сараях, либо под открытым  небом. Постоянно нуждались в дровах для отопления мастерских, в которых зимой за ночь нередко наметало сугробы снега. Маленькие, холодные, полутемные «мастерские-избы», рабочий день продолжительностью до тринадцати часов и больше, телесные наказания «смотря по вине», дороговизна, задержки с выдачей рабочим казенных предприятий съестных припасов, неопределенность в размере и сроках их выдачи на частных фабриках, задержка заработной платы и многое другое чрезвычайно отягощали положение рабочих.                                                          На казенных предприятиях жалованье обычно выдавали три раза в год—в январе, мае и сентябре. Только своевременная выдача муки, крупы и соли могла спасти мастеровых от голода. Но нередко не только де нежное, но и хлебное жалованье им давали не в установленные сроки. Рабочие приходили «в скудость» и, не имея «дневной пищи», искали выхода в бегстве.