Первые политические организации в России

Что касается партий революционно-социалистической ориентации, то они теперь могли хотя бы временно перейти на полулегальное положение и даже открыто выступать в 1906–1907 гг. с трибуны I и II Государственной думы. Либералов же и консерваторов к созданию партийных объединений подтолкнула именно революция. Первые хотели объединиться, чтобы противопоставить себя самодержавному режиму, с одной стороны, и отмежеваться от революционеров – с другой, вторые для того, чтобы защитить самодержавие и православие не только от революционеров и либералов, но и от колебаний самой власти, проявлявшей, по их мнению, излишнюю уступчивость по отношению к “смутьянам”.

В последние  месяцы 1905-го и в 1906 г. процессы партийного строительства проходили в России очень бурно. В октябре 1905 г. родились Конституционно-демократическая партия (кадеты) и Партия правового порядка, в ноябре – Союз русского народа и Торгово-промышленная партия, в  декабре – Партия демократических  реформ, в феврале 1906 г. прошел I съезд  Союза 17 октября (октябристов) и т. д. Происходили определенные организационные  подвижки и в уже существующих партиях. Так, весной 1906 г. объединились большевики, меньшевики, польские, литовские  и латышские социал-демократы, а  несколько позже к ним присоединился  также Бунд. У эсеров, наоборот, от основного ядра партии откололся  в 1906 г. левацкий Союз эсеров-максималистов, а с другой стороны, возникла более  умеренная Народно-социалистическая партия реформистского толка (энесы).

Если учесть, что вновь создаваемые партии не должны были проходить официальной  регистрации и создавались, по существу, явочным порядкам, удовлетворяя личные амбиции своих лидеров и тягу тех или иных социальных слоев  и национальных групп к самоидентификации  и самовыражению, то легко понять, почему процесс партийного строительства  принял в России в 1905–1907 гг. такие  необычные формы. По данным энциклопедии “Политические партии России” (1996), в период первой российской революции в стране действовало не менее 100 партий и 25 союзов, организаций и течений консервативной, либеральной и социалистической ориентации, что намного превосходило соответствующие показатели по другим странам.

Чем объяснить  эти поражающие воображение цифры? Во-первых, не будем забывать, что  Россия была многонациональной империей. Поэтому значительная часть партий и союзов имела ярко выраженную национальную окраску: так, в Царстве Польском и на Украине было по 12 партий, в  Литве – 11, Латвии – 9, Финляндии  – 8, Эстонии – 5 и т.д. Существовало также около десятка еврейских  партий и союзов, что отражало большую  активность евреев в сопротивлении  самодержавному режиму, ставившему их в особо унизительное положение  по сравнению с другими национальными  меньшинствами (“черта оседлости”, процентная норма при приеме в учебные  заведения и т.д.). Во-вторых, многие партии и союзы носили эфемерный  характер и исчезали столь же быстро, как и возникали, не оставляя даже следа в исторической памяти народа. В-третьих, существенную роль в возникновении  российской супермногопартийности играли сложная социальная структура населения России и та гипертрофированная, по сравнению с другими странами, роль, которую играла в общественно-политической жизни России интеллигенция, доминировавшая во всех без исключения политических партиях. Наконец, нельзя не учитывать и специфику той обстановки, которая сложилась в России в 1905–1907 гг. и была связана с резким переходом от полного отсутствия политической свободы к некой полусвободе, когда у многих возникало вполне объяснимое желание как-то обозначить себя в политическом пространстве, найти свою нишу, завербовать сторонников, завести печатный орган и т.д. Причем если раньше путь от скромного политического кружка или группы до оформления партии растягивался на многие годы, то в обстановке революции он занимал часто месяцы, а то и недели.

При этом самыми крупными, массовыми политическими  партиями в период первой российской революции были следующие пять; Союз русского народа, Союз 17 октября (октябристы), Конституционно-демократическая партия (кадеты), Партия социалистов-революционеров (эсеры) и Российская социал-демократическая рабочая партия, в которой были две фракции – большевики и меньшевики. Была ли в этом внешне хаотическом конгломерате партий, союзов и организаций какая-то система, внутренняя логика их взаимоотношений? Безусловно, ответ должен быть утвердительным. Прежде всего, все партии можно подразделить на общероссийские, региональные и национальные. Если говорить об их программных установках, то можно выделить партии консервативные, либеральные и социалистические. С точки зрения тактики их можно разделить на правых и левых радикалов, с одной стороны, и умеренных – с другой. В Государственной думе депутаты, открыто заявившие о своей партийной принадлежности или партийных симпатиях, образовывали правый и левый фланги и находившийся между ними “центр”, в который входили кадеты, а временами и октябристы. Иными словами, здесь все зависит от угла зрения, под которым рассматривается история политических партий, от критериев подхода к их деятельности.

С известной  долей условности можно говорить и о социальной ориентации отдельных  партий. Так, социал-демократы открыто  называли себя рабочей партией; эсеры, выступавшие от имени всего “трудового народа”, постепенно превращались преимущественно  в крестьянскую партию. Само за себя говорит и название Совета объединенного  дворянства. Связи же кадетов и  октябристов с буржуазией носили уже более сложный, во многом опосредованный характер, так же как и связи  Союза русского народа с помещиками. Так или иначе, социальные критерии при классификации политических партий нужно применять очень  осторожно и ни в коем случае их не абсолютизировать, как это делали марксисты.

Вместе с тем  следует подчеркнуть, что вплоть до 1917 г. ни одна политическая партия в  России не прошла испытания властью  и не имела опыта конструктивной государственной деятельности. Все  партии, даже самые консервативные, занимались в основном критикой правительства, причем за исключением очень короткого  периода, когда октябристы поддерживали Столыпина, в стране вообще не было правительственной партии или партий. С декабря 1905 г. действовала инструкция, запрещавшая государственным чиновникам вступать в какие бы то ни было партии, а в 1908 г. Сенат официально отказал кадетам в легализации их партийной деятельности.

По экспертным оценкам, в 1906–1907 гг. совокупная численность  всех российских политических партий не превышала 0,5% населения страны (в 1917 г. она возросла примерно до 1,5%). Крестьянская Россия и российская “глубинка” были охвачены партиями очень слабо.

Все эти многочисленные оговорки не меняют, однако, того факта, что в начале XX в. и особенно в 1905–1907 гг. политическая жизнь России вступила в совершенно новую фазу, одной из главных примет которой  была оживленная деятельность и бешеная  конкуренция различных партий, союзов и организаций.  

Феномен многопартийности современной России напоминает эффект прорвавшейся плотины: много грохота  и шума, поднявшиеся вверх брызги переливаются всеми цветами политического  и эмоционального спектра. Но падает ли этот бурлящий поток на колесо общественного  прогресса, заставляет ли его вращаться? Этот вопрос остается во многом неясным  для самих политиков, политологов, а также для обыкновенных людей, нынешних и потенциальных сторонников  тех или иных партий.

Выявить и просчитать эффективность функционирования института  многопартийности – задача сложная, многоаспектная. Она включает в себя и такой момент: в какой мере существующим партиям – оптом и в розницу – удалось вписаться в подспудно действующую логику исторического процесса, в сложившиеся в современном российском обществе реалии? Ответ на подобный вопрос неизбежно требует предварительного прояснения, насколько политические партии и движения способны сегодня оценить прошлое и настоящее, а также сформулировать видение будущего страны, оказавшейся на переломе эпох и судеб целых поколений россиян? Без этой мировоззренческой самоориентации и ориентации своих сторонников ни одна политическая партия не вправе рассчитывать на удачную политическую судьбу.

Общее число  регистрируемых и так или иначе  проявляющих себя партий и движений в стране постоянно растет. Из зарегистрированных в Министерстве юстиции РФ политических организаций насчитывается 95 партий общероссийского уровня и 155 общественно-политических объединений. Ограничимся тем, что будем обращаться к программным документам и предвыборным платформам 1993 и 1995 гг. лишь самых крупных из них.

В рамках широчайшего  политического спектра – от монархизма До ультрарадикального анархизма – целесообразно найти и прочертить осевую линию, обозначающую “центр”. Центризма в политологическом смысле в современной России пока не существует, ибо нет его социальной базы в лице количественно и социально оформившегося среднего класса. Названная же осевая линия призвана обозначить некий (в целом условный) водораздел между сторонниками стабилизации, “увековечения” (вспомним известную фразу В.Черномырдина: “Мы надолго, мы... навсегда”) ныне сложившейся социально-экономической и политической ситуации переходного типа и оппонентами, критиками этой ситуации, провозглашающими свою решимость более или менее радикально ее изменить.

Если руководствоваться  предложенным выше критерием, то в непосредственной близости к такой оси и параллельно  ей располагается политическая линия  общественного объединения “Яблоко” с его умеренно-либеральной ориентацией (сочетание рыночных механизмов с  регулирующей ролью государства  и обширными социальными программами) и с провозглашаемым статусом “демократической оппозиции” по отношению  к президенту и федеральному правительству.

Положение “Яблока” в центре политического спектра  не исключает того, что “крылья” по обе стороны данной разделительной линии явно асимметричны. Это значит, что расстояние от нее до бастиона “справа” (“Наш дом – Россия”) меньше, чем до влиятельных партий “левого” крыла (КПРФ, не говоря уже  о более радикальной Российской коммунистической рабочей партии).

Чем можно объяснить  такую асимметрию?

Во-первых, не исчерпавшей  себя тенденцией к сдвигу общественных настроений “влево” с постепенной  их радикализацией, что заставляет партию Г.Явлинского не одновекторно, зигзагообразно, но дрейфовать “вправо”, ибо изначально и перманентно Б.Ельцин для нее ближе Г.Зюганова.

Во-вторых, интересы завоевания электората по обе стороны  разделительной линии наталкиваются  на то, что сегодня у “Яблока” больше шансов привлечь на свою сторону  тех потенциальных избирателей, которые раньше голосовали за партии проправительственного толка, чем  отобрать электорат антиправительственного, прокоммунистического и патриотического  крыла. Отсюда осторожность, а порой  и размытость некоторых оценок и  формулировок программных документов умеренных либералов в плане прояснения их позиций и оценок прошлого и настоящего в развитии страны, а также прогнозов на будущее.

Тем не менее оценки нашего прошлого, советской общественной системы и причин ее краха в программных документах общественного объединения “Яблоко” выглядят наиболее сбалансированными. В его политической платформе, принятой за основу II съездом в сентябре 1995 г., этим вопросам уделяется самое пристальное внимание. Серьезный анализ с умеренно-либеральных позиций планово-директивной советской экономики содержит минимум той идеологической заданности и политической пристрастности, которой изобилуют программные документы и особенно предвыборные платформы большинства партий и движений “правее” “Яблока”. Показателен в этом отношении тезис о том, что распада СССР можно было избежать и уж во всяком случае смягчить его последствия. Этот тезис распространяется и на экономическую систему в целом, у которой были шансы на преодоление кризисных явлений без ее слома. Цели и задачи “перестройки” оцениваются как “движение в безусловно правильном направлении”, хотя оно и выявило “изначальную упрощенность и непродуманность концепции реформ”. Главную ответственность за распад СССР объединение “Яблоко” возлагает на союзное руководство, которое “почти в полном составе (кроме Президента СССР) скомпрометировало себя”, а также на российское руководство ибо “во многом под давлением России произошел отказ от разработанного и готового к подписанию Союзного Договора”.

По мере движения “вправо” от объединения “Яблоко” оценки прежней социально-экономической  системы в стране ужесточаются, доля их идеологической ориентированности  растет, а концепция безальтернативности разрушения этой системы и демонтажа СССР приобретает все более четкие формы. В “Пояснениях к программе партии "Демократический выбор России"” (председатель – Е.Гайдар) утверждается, что в советский период централизованное государство “поставило страну на грань катастрофы и обнаружило полную неспособность к самосовершенствованию”.

В обширной программе  “правофлангового реальной политики”  – общественно-политического объединения  “Наш дом – Россия” (сентябрь 1995 г.) оценка нашего исторического прошлого отсутствует, а цели, принципы и задачи формулируются, начиная с “выбора  народа, закрепленного в Конституции  России 1993 года”. Об “исторических  корнях” упоминается лишь в связи  с постановкой проблем местного самоуправления. Этот акцент подкрепляется  серией деклараций типа того, что “движение  сознательно ставит своей целью  возрождение русской нации и национального самосознания всех россиян”. Это можно понимать и так, что до появления “Нашего дома...” (по амбициозным представлениям разработчиков программы) и русская нация, и национальное самосознание ее представителей отсутствовали.

В обобщении  исторического прошлого страны в  программных документах партий, располагающихся  в политическом спектре “левее”  “Яблока”, по нарастающей идут оценки неправомерности распада СССР и  преступного характера действий радикально-либеральных сил и  их лидеров как “главных виновников насильственного слома системы”. В Программе Коммунистической партии Российской Федерации (январь 1995 г.) содержится специальный раздел “Уроки российской истории и пути выхода из кризиса”, где предпринята попытка–с позиций партии, эволюционизирующей от коммунизма к социал-демократизму, от пролетарского интернационализма к патриотизму, – оценить основные параметры советско-коммунистического этапа в развитии страны. Критически оценивая деятельность своей предшественницы – КПСС, КПРФ утверждает, что в партии существовали два крыла – мелкобуржуазное и бюрократическое, превратившееся в партию “национальной измены”, и “здоровая часть партии” – пролетарская, демократическая, патриотическая. Отрицая “крах КПСС”, ее постсоветские правопреемники видят себя наследниками “здоровой части” партии, идейно и политически противостоящей “партии измены” в лице “президентской вертикали власти”.