Оглавление

Введение 3

1) Опричнина – прообраз  политической полиции. 5

2) Приображенский приказ 7

4) Канцелярия тайных  розыскных дел 13

5) Тайная экспедиция  Сената 15

6) Особый отдел Департамента  полиции 18

Заключение 22

Список  литературы 24 
 

Введение

     Среди множества тем отечественной  истории, требующих более основательного освещения, а где-то и переосмысления, далеко не последнее место занимает проблематика правоохранительных органов  и политической полиции. Как известно, органы эти накладывали исключительно  серьезный отпечаток на общественно-политическую жизнь страны.

     Возникновение политического сыска и создание политической полиции является законным следствием политической борьбы, происходившей  в России на протяжении всего процесса возникновения и развития самодержавия, вплоть до его падения в1917 г.

     Актуальность  проблемы обусловлена рядом факторов. Во-первых, особой ролью политической полиции царской России в системе  государственной власти. Органы государственной  безопасности России являлись проводником  политики самодержавия, занимались охраной  общественного порядка, пресекали  нарушения законов. Во-вторых, малой  степенью изученности данных органов  на местах. В-третьих, слабой пропагандой  опыта дореволюционной полиции  в системе управления современной  России, необходимостью сопоставлять и привлекать данный опыт с целью  усовершенствования работы современных  российских служб безопасности.

     В последнее время в историографии  заметно усиливается интерес  к изучению исторического опыта  государственного устройства дореволюционной  России, в том числе развития и  взаимодействия силовых структур самодержавия, на протяжении длительного периода  обеспечивавших внутриполитическую безопасность государства.

     Несмотря  на большое количество и популярных, и специальных работ по истории  политического сыска дореволюционной  России, ряд вопросов и в том  числе не второстепенных остаются слабо  исследованными, а целый ряд важных и интересных источников — не введенными в научный оборот.

     Изучение  данного вопроса затрудняется и  тем, что в современной энциклопедической  и справочной литературе нет четко  устоявшегося определения понятия  «политический сыск». И это притом, что данное понятие имеет весьма давнее происхождение. Для того чтобы  лучше понять истоки советских и  российских спецслужб, необходимо знать  особенности их развития до 1917 года. После этого времени меняется вектор направленности политического  розыска, направленного уже не столько  на ограждение общества от насильственных действий со стороны революционных  партий, сколько на его подавление.

     В своей работе я постараюсь осветить все вопросы, касающиеся становления  политической полиции, ее структуры  и развития. 

1) Опричнина – прообраз политической полиции

       За точку отсчета начала организации  и деятельности специальных служб  на Руси, по-видимому, следует принять 1565 г., когда царем Иваном IV (1533-1584) был создан прообраз будущей политической полиции. Известно, что конфликт уже с боярами был обусловлен затянувшейся Левонской войной. Часть знати не видела смысла в борьбе за неплодородные земли Балтийского побережья и предлагала продолжить завоевания на южном рубеже Руси. Конфликт, казалось, зашел в тупик, как вдруг, 3 декабря 1564 г. Иван IV неожиданно покинул Москву, захватив с собой царскую казну и святые иконы. Государь обосновался в Александровской слободе. Несколько недель москвичи не получали никаких сведений о том, почему царская семья покинула Кремль. Слухи множились, нагнетая обстановку тревоги и неуверенности. Незадолго до Рождества Царь послал из слободы 2 грамоты Боярской думе и горожанам. В первой царь извещал иерархов и бояр о своем решении отказаться от престола из-за их измены, а во второй сообщал горожанам, «чтобы они себе никакого сумнения не держали, гневу ни них и опалы никакой нет». Возмущенные горожане заставили бояр начать диалог с царем. Акция Ивана IV возымела успех: у него были развязаны руки – чтобы рассчитаться с теми, кого он считал врагами, если ему будут выделены особые владения, где он установит целесообразный с его точки зрения порядок. Требования царя были удовлетворены, и территория государства разделилась на опричнину (от слова «опричь» - кроме, которое в XIV-XVI вв. означало часть наследства, выделенное в особое владение) и земщину.В опричнину, т.е. особый государев удел, вошла часть наиболее важных в экономическом и стратегическом отношении земель центра страны (Москва, Можайск, Вязьма, Ростов, Ярославль и др.), юга (Козельск, Белев и др.) и Поморья (Холмогоры, Великий Устюг, Каргополь). В земщину, представлявшую собой далеко не лучшие земли, были выселены потомки удельных князей и бояр, и их владения были розданы «опричным служилым людям». Для борьбы с «изменой» внутри государства Ивана IV создал опричное войско, в основном состоящее из дворян. При «вступлении в службу» человек давал клятву отречения «от всея и всех» – отца, матери, семьи. С этого момента он клялся служить только государю и беспрекословно выполнять только его приказания. Ему включалось в обязанность выискивать, а затем изгонять или истреблять государевых противников, доносить обо всем, что видит, и с людьми не из опричнины не иметь. Опричное войско было построено по типу монашеского ордена: «Сам он был игуменом, князь Афанасий Вяземский – келарем, Малюта Скуратов - пономарем; и они вместе с другими распределяли службы монастырской жизни». Доносы и подозрения переросли под пытками в «тайные заговоры». Население, не сдерживаемое законом и нравственным нормам, разрасталось, затрагивая все население: от крестьянина до дворянина. Иван IV безудержно стремился реализовать свое право судить и наказывать подданных. «Царской власти, утверждал он, - дозволено действовать страхом и запрещением чтобы строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей»¹. Жестокость Царя порождала множество заговоров против него, однако и без этого мнительный царь повсюду видел заговорщиков, особенно среди ближних бояр, стремился раскрыть воображаемые заговоры и измены, создавая механизм обеспечения безопасности Главы государства, ориентированный на беспощадное подавление потенциальных политических противников. Машина политического сыска начала набирать обороны. Иван IV заложил основы использования политического сыска для формирования ближайшего окружения лидера государства из политически благонадежных соотечественников, путем предоставления последним наиболее благоприятных условий для существования, достаточно широких прав и свобод, а также изгнание в отдельные районы, с менее благоприятными условиями существования людей, в преданности некоторых царь испытывал сомнение, причем зачастую ничем не обоснованные. Признак деления россиян на благонадежных и неблагонадежных подданных был характерен для всех последующих правителей царской России. Исследователи истории политического сыска в царской России Ч. Рууд и С. Степанов отмечают: «В русской истории одной из центральных тем всегда было неустанное стремление власти следить не только за наличием преданности подданных, но и за степенью их преданности; и вот эта извечная попытка разыскать врагов монарха прежде, чем они нанесут ущерб ему или его окружению, привел к рождению розыскных институтов, призванных обнаруживать всех, кто склонен к такому умыслу или уже злоумышляет против существующего строя»². Вскоре опричники на собственном опыте убедить как трудно оправдаться от ложных доносов даже первым людям опричнины. Так, по ложному доносу был убит один из идеологов опричнины А. Д. Басманов, по приказу Ивана IV был ликвидирован глава опричной думы – князь Черкасский, в опалу попал и В. Грязной. Добившись устранения политической оппозиции, государь освободился от сподвижников. В 1572 г. опричнина упраздняется также неожиданно, как и была введена. Под страхом казни запрещалось даже употребление этого слова. Несмотря на то, что опричнина была достаточно коротким эпизодом в истории России, печальная память о ней сохранилась надолго. Истинные замыслы Ивана IV и сегодня расцениваются неоднозначно.

2) Преображенский приказ

     Основная  задача власти в начале XVIII в. сводилась  к укреплению государственного аппарата. В процессе реорганизации органов центрального управления в 90–х гг. XVII в. возник Преображенский приказ. В монографии Н. Б. Голиковой, посвященной истории становления Приказа как органа следствия и суда по политическим преступлениям, само учреждение было охарактеризовано как переходное явление от приказного управления к коллегиальному. Анализ судебной практики Приказа позволил сделать вывод о том, что розыскной процесс по «слову и делу» начала XVIII в. отличался от утвержденного Соборным уложением (1649).

     Петр I четко определил судебную деятельность Приказа, передав в его ведомство исключительное право расследования политических преступлений. Мера эта была вызвана резким осложнением политической обстановки в стране. Находясь в Вене в 1698 г., царь получил из России известие о заговоре против него и проводившихся им государственных преобразований. После подавления восстания Петр укрепился в мысли, что России нужно не просто административное ведомство, а центральный орган политического сыска, в котором велись бы все дела по политическим преступлениям. Во главе нового учреждения был поставлен кн. Ф. Ю. Ромодановский. Под контроль Преображенского приказа попало боярство и духовенство, стрельцы и посадские люди, дворяне и солдаты, крестьяне и кабальные холопы, гулящие люди, казаки и даже иностранцы.

     С 1697 г. в Приказе стал производиться  систематический отбор изветов. Необходимость проведения этой работы вызывалась тем, что состав преступлений по «государеву слову и делу» не был точно установлен. В народе «государевым делом» считалось все, что должно было интересовать царя, а поэтому в приказные избы и в центральные приказы поступала чрезвычайно пестрая масса изветов³. Для судей старой системы неточность законодательства была даже удобной, так как это позволяло им самим определять характер многих судебных дел. Но с тех пор, как все политические дела стали предметом ведения только одного учреждения, стала необходимой их точная квалификация, иначе Приказ мог оказаться заваленным посторонними для него делами и не смог бы выполнять своих прямых обязанностей. Постепенно в практике Преображенского приказа стали применяться репрессивные меры в отношении лиц, чьи доносы не соответствовали официальному толкованию понятия «слово и дело». Изветчиков начинают подвергать наказанию не только в тех случаях, когда выяснялось, что извет ложный, но и тогда, когда изветчик самочинно расширял круг «государевых дел» и обращался не по адресу.

     Передача  в ведение Преображенского приказа  суда и следствия по политическим преступлениям привела к тому, что туда стали регулярно передаваться дела из других приказов. Со временем приток дел с периферии стал даже превышать количество дел, поступавших из Москвы. Стремясь полностью лишить самостоятельности приказных судей, городовых воевод, дьяков и других должностных лиц в области «государевых дел» и подчинить их своему контролю, князь-кесарь добился издания указа, запретившего остальным учреждениям и должностным лицам осуществлять судопроизводство по «слову и делу». Этот указ от 25 сентября 1702 г. предписывал «людей, которые учнут за собой сказывать государево слово и дело, присылать к Москве не расспрашивая… к стольнику, к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому»⁴. Дела из Преображенского приказа без именного указа царя не выдавались впоследствии даже в Сенат. Не допускались к просмотру дел и состоящие при Сенате фискалы.

     Значение  указа 1702 г. было велико: во-первых, он закрепил и узаконил практику прямого общения  Преображенского приказа с центральными и местными учреждениями, подтвердил широту его полномочий и обязал всех оказывать его судье полное повиновение. Во-вторых, позволил Ромодановскому за самое мелкое вмешательство в сферу его действий привлекать любых должностных лиц, независимо от их рангов и положений, к судебной и административной ответственности, а за недостаточно быстрое и точное выполнение указаний – наказывать штрафом, палками или заточением в острог.

     Сохранив  практику «слова и дела», Петр I упорядочил ее применение. 25 января 1715 г. был издан  указ «О нечинении доносов, о подметных  письмах и о сожигании оных при свидетелях на месте». Перечень преступлений, по которым следовало сообщать лично государю, был сокращен до трех пунктов: 1) о злом умысле против особы государя, 2) о бунте, 3) о похищении казны. Подданные получили право, иногда перераставшее в обязанность, – доносить. В январе 1718 г. царь уточнил, что будет принимать сообщения только по первым двум пунктам. По указу Синода 1722 г. священники также были обязаны сообщать властям о намерениях исповедавшегося совершить «измену или бунт». Таким образом, власть охраняла свои интересы, не считаясь с моралью.

     Сам Петр принимал деятельное участие в  работе сыскного ведомства, часто выступая в роли судьи. Интерес, проявляемый  царем к политическим процессам, его постоянные приезды вПреображенский приказ способствовали распространению слухов, что он не только присутствовал при допросах, но и лично пытал и казнил обвиненных. Считая смертную казнь в ряде случаев единственной достойной мерой возмездия, Петр, однако, стремился сузить границы ее применения. Он полагал, что суд должен преследовать не только карательные и устрашающие, но и исправительные цели, а преступников, чье преступление не вышло за определенные пределы, можно использовать в государственных интересах как рабочую силу.

     Стремление  Петра I ограничить применение казни  сказалось и на его отношении  к ложным изветам. В 1700 г. из девяти смертных приговоров, вынесенных крестьянам и  кабальным холопам за ложные доносы, царем был утвержден только один. Однако казнь за клевету не исчезает. Так, в 1728 г. дьячок Иван Гурьев, ожидавший  в тюрьме отправки на каторгу, донес на своего сокамерника-дьякона и предъявил письмо, якобы выпавшее из его одежды. Следствие установило, что дьячок попросил соседа написать несколько нейтральных слов на листе бумаги, после чего сам добавил «возмутительные» слова. За то, что Гурьев явился по сути автором «возмутительного письма» и «желал тем воровским умыслом привесть постороннего невинно к смертной казни… казнить смертью – четвертовать»⁵.

     3) Тайная канцелярия

     Петр, в своем желании построить  регулярное государство, избрал самый жесткий и бескомпромиссный вариант реформирования всех сфер жизни общества, что породило оппозицию и в царской семье. Сын его от первого брака Алексей в 1716 г. бежал за границу от «ясного и постоянного тиранства отца». Для розыска по делу наследника царь создал новое учреждение – Тайную канцелярию. Следствие было поручено П. А. Толстому, обманом вернувшему царевича на родину, поэтому и управление Канцелярией сосредоточилось в его руках. Дело Алексея предписывалось вести в строгой секретности, так, в перехваченном Толстым письме иеромонаха Гедеона Вишневского к Киевскому архиерею, в частности, говорилось: «Его величество Алексей Петрович, отпустив весь двор свой к Москве, поехал с государства… и где обретается, по сие время неизвестно». На что Толстой отправляет Петру I письмо с просьбой: «…изволите приказать того иеромонаха в Москве сыскать и об оном ему сказать, чтоб впредь ни к кому меж себя о таких неприличных им делах не писали, за что могут истязаны быть жестоко»⁶. С марта по август 1718 г. Тайная канцелярия занималась исключительно этим процессом.

     Так как в качестве ведомства политического  сыска уже существовал Преображенский приказ, то по окончании расследования Тайную канцелярию должны были бы упразднить, однако 8 августа 1718 г. царь поручает Толстому расследование «адмиралтейского Ревельского дела» о грандиозных хищениях по военно-морскому ведомству в Ревельском порту, затем дело о Якове Орлове, ограбившем губернскую канцелярию Ярославля более чем на 800 р., причем документы по нему поступили в Канцелярию из Преображенского приказа, и т.д. Следствие проводилось секретарем Тайной канцелярии. Во время допросов практиковались пытки. Из собранных материалов составлялись «выписки», они докладывались министрам, которые давали «определение» и выносили приговор. Каждый понедельник Петр приезжал в Петропавловскую крепость, слушал и читал там доклады, ставил резолюции, лично присутствовал на допросах. Он же окончательно утверждал приговор министров, но в отношении некоторых дел до передачи их царю допускалось обжалование в Сенате.