Советская культура периода сталинизма

Содержание 

Введение…………………………………………………………………………...3

Глава I. «Перековка советского материала» (на примере литературы). Формовка 

                 советского читателя…………………..…………………………….....……5

Глава II. Кремлевская критика (на примере киноиндустрии).

                  «Сталин смотрит кино»…………………………………………………...11

Глава III. Политическая цензура (на примере радиовещания).

                   «Мистический голос»…………………………………………………….17

Заключение……………………………………………………………………….23

Приложение………………………………………………………………………24

Список используемой литературы……………………………………………...25 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение

  «Сталин сохранил Россию, показал, что она значит для мира. Поэтому я как православный христианин и русский патриот низко кланяюсь Сталину» (Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) 1877-1961 гг).¹

«Сталин – это человек в крови. Я  видел его резолюции, которые  пачками он подписывал вместе с Молотовым, Ворошиловым, Кагановичем и Ждановым. Это самая пятерка была инициативная» (Горбачев М.С.).²

     События сталинской эпохи были столь грандиозными, что до сих пор вызывают огромный поток различных мнений.

  Среди множества исторических фантасмагорий, нет ни одной, которая могла бы сравниться с тем, поистине неправдоподобной фантастикой,  которая выпала на долю России в сталинские годы. Дело было не только в тирании, страшной деспотии вождя и его партии – подобные деспотии бывали и раньше; имеются и в наши дни.

     Удивительнее  и страшнее было другое: целой, гигантской стране, многомиллионному народу предписано было «не жить» – реальное человеческое бытие оказалось как бы не существующим, а взамен ему ежеминутно, ежечасно творился некий спектакль, фикция, видимость жизни, тщательно отрепетированная, продуманная до мельчайших деталей мистерия, в которой вынуждены были участвовать и исполнять определенные роли все: рядовые граждане и вожди, дети и старики, рабочие и крестьяне, столичная интеллигенция и скотоводы-кочевники среднеазиатских степей. ³

     К середине 1930-х годов в стране окончательно сформировался культ личности Сталина. Поступательное формирование культа личности, как явление, характерного для отечественной, мировой истории, шло по нескольким взаимосвязанным направлениям, одним из которых был: Сталин – как «внештатный главный редактор, зритель, критик основных произведений литературы и искусства», «идейный наставник» художественной интеллигенции. Сталин стал главным цензором основных произведений литературы и искусства, главным контролером всех творческих процессов, происходивших в советском обществе. Профессиональная, общественно-политическая деятельность художественной интеллигенции была предметом неусыпного контроля, детального регулирования, постоянного вмешательства со стороны партийно-государственных культур, отдельных политических руководителей с целью «предания ей нужной идеологической окраски». Показательно в этой связи выступление «всесоюзного старосты» М.И. Калинина на собрании работников искусств Москвы в январе 1939 г.: «Надо создавать художественные произведения  на основе социалистического реализма. Если художник крепко стоит на базе соцреализма, то даже при среднем таланте его ждет успех».⁴

     Сталинский  период – время постоянного контроля и жесткой цензуры. В настоящем, 2010 году, в век полной свободы слова и печати, вседозволенности кинематографа и радиовещания, следует провести черту сравнения эпох; и как окажется – это сравнение приведет нас к двум крайностям. Оборачиваясь назад, наши современники могут только посочувствовать деятелям культуры тоталитарного режима, читая литературу пропитанную идеологией соцреализма, просматривая черно-белые фильмы о пролетариате и вооруженных войсках, делая выводы о том, что культурная жизнь России была политизирована, и ужасаться, насколько тяжело было переносить контроль великого цензора; но если противопоставить настоящую культуру минувшей, мы, в некотором роде, можем даже жалеть о недостатке хоть какой-нибудь цензуры на радио, в кино и литературе сейчас. Я говорю о современности, как о разрушении культурной среды отсутствием контроля, и сталинизме, как о чрезмерно-контролируемой идеологии  культуры России.  

     Глава I

     «Перековка  советского материала» (на примере литературы)

     Формовка  советского читателя

     Наибольший  интерес представляет для нас  не история литературы вообще, но логика превращения читательской массы и факторы, определившие этот процесс в советских условиях. Советский читатель - не просто реципиент («потребитель книг»). Согласно «общественно-преобразующей» доктрине, лежащей в основе социализма, он – объект преобразования, формовки. Он – существенная часть проекта и, в конечном счете, функции советской литературы (как и всей советской культуры) состоят именно в этой «перековке человеческого материала». В классическом сталинском определении советских писателей как «инженеров человеческих душ» подчеркивает именно эта обращенность эстетической деятельности читателя.

     Центральным моментом можно считать перевод  едва ли не всей рецептивной деятельности в полную зависимость от так называемого  «эстетического воспитания»; весь процесс создания, издания, производства, распространения и потребления книги к середине 1930-х годов оказывается под контролем государства. Целая серия директив и постановлений закрепляет новый социальный статус книги: «Книга должна явиться могущественным средством воспитания, мобилизации и организации масс вокруг задач хозяйственного и культурного строительства», - гласило постановление ЦК ВКП(б) от 15 августа 1931 года «Об издательской работе». «Планируя все наше хозяйство, направляя всю культурную жизнь нашей страны, мы не должны забывать о литературе, осуществить рабочий контроль над книгой», требовал широкий литературный фронт – от Пролеткульта до РАППа (Российская ассоциация пролетарский писателей).

     Рост  числа новых государственных  издательств был задан еще  в 1931 году постановлением ЦК «Об издательской работе», которым ОГИЗ (Объединения Государственных Издательств) был «распачкован» на множество государственных издательств. В этом постановлении художественно литературе была отведена специальная часть, где говорилось о ее «громадной воспитательной роли» и о том, что она должна «гораздо более глубоко и полно отобразить героизм социалистической стройки и классовой борьбы, переделку общественных отношений и рост новых людей – героев социалистической стройки». Таким образом, в 1930-е годы под контролем государства оказался весь издательский механизм.

     Советская модель книжного рынка с самого начала была задумана как госмонополитическая. Это, прежде всего, означает резкое преобладание госпредложения над спросом. Описывая соответствующую модель в советском  кино, М. Туровская замечает: «В идеале предполагается, что личный, или точнее, «приватный» спрос до конца совместится с госпредложением. На самом деле этого никогда не происходит. Так количество названий в прокате заменяется количеством копий на название, число кинотеатров при этом растет, а частота смены репертуара падает, каждое название распространяется по всем кинотеатрам и держится долго, таким образом, зрителю почти не предоставляется выбора - все смотрят всё». Вернемся теперь к книжному рынку. Здесь наблюдается непропорциональный рост тиража к количеству выпускаемых книг. Государственная библиотека становится институтом, почти монопольно влияющим на читателя, определяющим его спрос. Но нельзя не увидеть в массовой библиотеке особого рода политикоидеологический институт, через которое проходило огосударствование читателя (подобно тому как Союз писателей был институтом огосударствования писателей).⁵

     30 октября 1927 года ЦК ВКП(б) принимает  специальное постановление «О  чистке библиотек от идеологически  вредной литературы»; те же требования вновь звучали в постановлении ЦК 1929 года «О библиотечной работе». Сам этот факт объяснялся так: «Не укладывается это у него (рабочего) в голове, чтоб у нас при диктатуре пролетариата, наряду с усиленными и небывалыми по размаху коммунистическим просвещением масс, могут выходить и выдаваться ему в библиотеке книги, проповедующие мистику, буржуазно-индивидуалистический анархизм и совершенно антикоммунистическую идеологию. Работа библиотеки – часть общей работы партии. И для рабочего на каждой книге, взятой из библиотеки, лежит клеймо и виза Коммунистической партии. Прочтение буржуазной литературы может сбить рабочего с толку, вызвать растерянность и недоумение. Вред, приносимый такой литературой очевиден».⁶

     В 1934 году состоялся первый Всесоюзный съезд советских писателей, на котором было положено начало созданию Союза писателей СССР под председательством М. Горького, а социалистический реализм провозглашен единственным официальным творческим течением в литературе и искусстве. Метод соцреализма был объявлен наивысшим достижением всей предшествующей русской и зарубежной литературы. Все великие писатели прошлого рассматривались как предтечи соцреализма; они все были народными, объективно описывали действительность, были прогрессивны, по крайней мере, для своего времени. Такими, во всяком случае, их изображала официальная пропаганда.

     Наивысшей же точки развития, по мнению официальных  кругов, достигла советская и мировая литература русских писателей – «Цемент» Ф. Гладкова, «Чапаев» Д. Фурманов, «Разгром» А. Фадеева, первая часть романа «Тихий Дон» М. Шолохова. Сюжеты подобных произведений отвечали критериям социализма и партийности, не отличались большой оригинальностью и разнообразием и были типичными для «высокой литературы» сталинского периода. В любом из этих романов, как правило, действовал положительный герой – выходец «из народной среды», который постепенно формировался и «созревал» под воздействием партии, ее вождей и становился «сознательным борцом». Далее такой герой вел своих соратников и «перевоспитанных им друзей и товарищей» или к дальнейшим победам над «идейными врагами», или к строительству социализма непременно под руководством ВКП(б).

Союз  советских писателей (ССП) функционировал под постоянным партийным контролем  и должен был стать по замыслу сталинского режима своего разным эталоном, моделью для других творческих союзов, организаций и объединений.

     В 1939 году Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило  новый состав Правления Союза  советский писателей, во главе которого был поставлен А.А. Фадеев. В том же году было сформировано Управление пропаганды и агитации при ЦК ВКП(б), разработано контролировавшее всю культурную жизнь страны предвоенного периода. Им были подготовлены специальные постановления «О журнале «Октябрь», в котором были подвергнуты жесткой критике «антихудожественные и вредные стихи» И. Сельвинского, и «О редколлегиях некоторых литературных журналов», обвинявшее целый ряд популярных в стране журналов в «отставании от запросов советского читателя». Был осужден также «малоидейный и несодержательный» кинофильм «Закон жизни» по сценарию А. О. Авдеенко. Решение о его запрещении к показу было принято непосредственно Сталиным, участвовавшим в официальной встрече с писателями в сентябре 1940 г. Специальным решением ЦК было также запрещены к постановке столичных театров пьесы «Метель» Л. Леонова, «Домик» В. Катаева, «Когда я один» М. Козакова и др. Не желая писать по «социальному заказу», ушли в подполье, выступали в «жанре молчания», становились журналистами и публицистами, занимались переводами детской литературы, зарубежной классики Бабель, Мандельштам, Пастернак, Олеша и другие талантливые писатели и поэты. Пильняк и Зощенко попытались несколько приспособиться к Системе и изменить свой литературный стиль – творческий результат оказался плачевным.⁷

     С середины 1930-х гг. советские средства массовой информации, деятели литературы и искусства вели активную антифашистскую пропаганду и агитацию, но это продолжалось не долго. После подписания советско-германского  Договора о ненападении 23 августа 1939 г. и Договора о дружбе и границе 28 сентября 1939 года в СССР были запрещены антифашистские агитация и пропаганда, дававшая якобы по представлению сталинского режима повод Гитлеру усомниться в искренности советской позиции.

Публичные выступления и идеологические установки первых лиц Советского государства стали обязательными для средств массовой информации, профессиональной деятельности историков, художественной интеллигенции. Слово «фашист» исчезло из советской печати полностью. В Библиотеке иностранной литературы в Москве, которая еще в феврале 1939 года провела выставку антифашистских изданий, появились немецкие нацистские газеты. И если в «Кратком курсе истории ВКП(б)», изданном в 1938 году, партия Гитлера именовалась «во-первых, наиболее реакционной и враждебной рабочему классу частью империалистической буржуазии, и во-вторых, наиболее реваншистской партией, способной увлечь за собой миллионные массы националистически настроенной мелкой буржуазии», то спустя год в советской печати о гитлеровцах стали уважительно писать, как о членах национально-социалистической рабочей партии Германии.