Вековые узы

     В трудные годы правительство не раз  призывало казаков на ратную службу и казаки шли защищать русскую землю. Поэтому в начале 80-х годов, в тяжелый час Ливонской войны, пошел на военную службу и Ермак, уже ставший опытным казацким вожаком. Воевал он умело, и скоро имя его стало известно во многих полках. Быстро узнали его крепкую руку и враги, не раз поминавшие Ермака в боевых донесениях.

  Был Ермак, как сообщает одно из сказаний, «мужествен, и разумен, и человечен, и зрачен, и всякой мудрости довольно имел, плосколиц, черн брадою и власы прикудряв, возраст средней, и плоек, и плечист».

  Под стать атаману были и его сподвижники: «Были у Ермака сверстники — Иван Кольцо, Иван Гроза, Богдан Брязга и выборных есаулов четыре человека». Казаки в поход собрались к Ермаку из разных мест — и волжские, и донские, и яицкие, и терские, — всего более 500 человек. Порядки были строгие, но демократичные — все главные решения принимались «с совета», по «приговору» всего казацкого «товарства». Так приняли и решение о походе в Сибирь.

  Собравшись  на войсковой круг, казаки обсудили разные направления похода. Кто думал о Каспии и персидских берегах, кто предлагал спуститься по Дону и отправиться в Крым, но после всех обсуждений решили — в Сибирь!

     Ермак высказался за Сибирь, поскольку нападения  на персов или крымцев вызвали бы ненужный царский гнев. Россия, изнемогавшая от Ливонской войны, не хотела осложнений на юге. А опальные «воровские», как называли их московские феодалы, казаки во главе с Иваном Кольцом согласились идти в Сибирь, чтобы подальше скрыться от преследований царской власти.

сибирское взятье 

     Итак, определив направление похода, летом 1582 года казаки! двинулись в путь — по Волге и Каме в Приуралье, на реку  Чусовую, во владения могущественных купцов Строгановых, которые обещали помочь в снаряжении отряда. Интерес у купцов был простой: во-первых, казаки защитят их владения от нападений сибирского хана, а во-вторых, при удачном исходе казацкого предприятия Строгановы надеялись поживиться казацкой добычей.

  На  Чусовой казаки объявились как нельзя более кстати — наследник Кучума царевич Алей с отборным войском напал на приуральские земли. В решительном бою Ермак остановил войска царевича. Трезво оценив обстановку и силу казаков, Алей повернул войска прочь из этих мест, ушел на север, понадеявшись взять добычу там.

  После этого Ермак стал готовиться к  сибирскому походу. Часть припасов взяли у Строганова. Купец пытался  ссудить их казакам под большие  проценты, затеял с ними торг. «Егда возвратитеся, на ком те припасы по цене взяти, и кто отдаст, точно или с лихвой?» — приставал он к казакам.

  Но  Строганов явно недооценил решимости  казаков. Возмутившись его домогательствами, казаки, только что отстоявшие строгановские владения от татарского грабежа, подступили к купеческой конторе общим «гызом», а разгневанный Иван Кольцо заявил, что разнесет купца из пищали «по клоку». Напуганный Строганов мигом стал сговорчивее, открыл амбары и отпустил «по запросу запасов хлебных и мяс, и масла, також пороху и свинцу».

  Скоро все было готово. 1 сентября 1582 года 540 бывалых казаков во главе со своим прославленным атаманом на стругах двинулись из строгановских городков вверх по реке Чусовой. До последнего времени считалось, что в поход Ермак отправился в 1581 году. Однако советский историк Р.Г.Скрынников точно доказал, что поход начался годом позднее.

  Пройдя  на веслах около двухсот верст вверх по течению Чусовой, казачья флотилия повернула в речку Серебрянку и еще через несколько дней, медленно продвигаясь против стремительного течения, достигла предгорий Урала.

  Здесь предстояло самое трудное — перетащить через Тагильские перевалы Уральского хребта флотилию груженых стругов. Прорубая первобытные чащи, казаки волоком или на лямках тащили по просекам струги, каждый из которых вмещал по двадцать человек. Несколько стругов были еще больше, и поднять их на хребет не удалось — суда бросили в чаще, перевалив груз на более легкие корабли.

  Немного отдохнув на вершине перевала, отряд  начал спускать струги вниз. Здесь  стало легче: вниз — не вверх! По мелким рекам добрались до Тагила, воды которого скоро вынесли суда в Туру, оттуда они перешли в Тобол и, наконец, — в Иртыш.

  Плавание  шло быстрее — плыли по течению  рек. День шел за днем, многие версты — сотня за сотней — оставались позади, все ближе становилась столица ханства Кашлык.

    Кучуму, сидевшему в Кашлыке, донесли, что в пределы ханства вошел казацкий отряд. Навстречу Ермаку выслали несколько авангардов, но казаки без большого труда одолели их.

  В двадцатых числах октября, спустя почти  два месяца после начала похода, Ермак достиг Кашлыка. Здесь против казаков были двинуты главные ханские силы — несколько тысяч отборных конников и пехотинцев.

  Многократный  численный перевес Кучумова воинства смутил дружинников. Казачий круг, собравшийся в ночь перед сражением, долго обсуждал сложившееся положение. Многие предлагали той же ночью сняться и уйти — настолько очевидным был перевес противника. Но Ермак, изложив свой план, настоял на сражении.

  26 октября 1582 года у стен столицы Сибирского ханства Кашлыка развернулась главная битва. Кучум намеревался остановить казаков уже на подступах к городу, устроив большую засеку на мысу, где высадились казаки. За нагромождением сваленных деревьев татары надеялись укрыться от огня казачьих пищалей. На большой горе перед городом Кучум приказал установить две пушки, привезенные незадолго до этого из Казани. Правда, пушечная пальба у татар не получилась, порох был то ли плох, то ли отсырел, и в решающий момент боя татары не смогли ударить по штурмующим из орудий.

     Засеку хан поручил оборонять опытному в военном деле царевичу Маметкулу, а сам устроился на горе поодаль. Маметкул решил вести активную оборону. В завалах были сделаны проходы, и, когда казаки приблизились к засеке, на них ринулись отборные отряды ханской гвардии. Но им не удалось даже сблизиться с дружинами Ермака — те открыли такой частый и плотный огонь из пищалей, что атака моментально захлебнулась.

  Огнестрельное оружие казаки умели использовать столь  эффективно, как никто в тогдашнем мире. Этому научила их тактика сухопутных и особенно морских боев. Когда, например, казачьи струги сближались с кораблями противника, гребцы по команде бросали весла, хватались за пищали и открывали огонь. А у другого борта их товарищи непрерывно перезаряжали оружие. Огонь получался для тех времен невероятно плотным, наносил врагу большой урон, а кроме того, оказывал сильное психологическое действие. Противник его, как правило, не выдерживал. Дело довершалось стремительным штурмом и беспорядочным бегством врага.

  Подобная  тактика была применена и при  взятии Кашлыка. Опрокинутые мощными залпами, татары обратились в бегство. Сам Маметкул был ранен, и слуги едва сумели переправить его через реку. Татарские пушки молчали, возле них беспорядочно суетились пушкари-неудачники, которые, завидев карабкающихся на гору казаков, столкнули орудия вниз, им навстречу, а сами кинулись кто куда.

  Кучум наблюдал за битвой из своей ставки на высокой горе. Когда он понял, что битва проиграна, то так же, как все, ударился в безоглядное бегство, бросив столицу на милость победителя.

  Победа  Ермака была полной. И самое удивительное, что он одержал ее, не потеряв  убитыми ни одного человека! К вечеру победители вошли в Кашлык, где обнаружили богатую добычу. Нетронутая ханская казна была полна собранных со всей Сибири соболей, черно-бурых лисиц, куниц, белок и разных припасов. По законам вольного казачества, все поделили поровну.

     зимовки и последние бои 

     Осень кончалась, хмурились небеса, выпал первый снег, а следом и реки подернулись льдом. Казаки готовились зимовать: вытащили струги на берег, утеплили жилища, рубили в ближних лесах дрова, наладили рыбный промысел — заготавливали рыбу впрок на зиму. Они уже успели познакомиться и установить мирные отношения со многими окрестными племенами, свободно вздохнувшими после изгнания Кучума. Разбежавшиеся в первые дни после сражения окрестные жители быстро вернулись в свои жилища, познакомились с казаками, охотно помогали им готовиться к долгой зиме.

     А бежавший Кучум собирал силы по дальним кочевьям. К декабрю месяцу он сколотил новую армию в несколько тысяч человек, и объединенные силы Сибирского ханства двинулись на Кашлык — изгонять казаков. На подходе им удалось врасплох захватить казачью артель, занимавшуюся рыбной ловлей. В неравной схватке вся она во главе с атаманом Богданом Брязгой полегла на заснеженном льду сибирского озера.

  Ермак принял вызов врага. Новое сражение на озере Абалак оказалось исключительно упорным и кровопролитным. Но превосходная военная тактика и высокая стойкость — победить или умереть! — помогли казакам и на этот раз. Вновь войско под командой царевича Маметкула было разгромлено и беспорядочно отступило с поля боя.

  Победа  на Абалаке закрепила успех экспедиции Ермака. Но он понимал, что без поддержки из России в условиях постоянной борьбы с ханом казакам долго не протянуть — и людей мало, и боеприпасы истощались. Лучшим выходом из положения Ермак, отправившийся в поход вопреки царскому запрету, счел сейчас возвращение на царскую службу. Он решил изобразить дело так, будто поход был предпринят для того, чтобы сослужить добрую службу русскому царю. Поэтому спустя несколько месяцев после сражения на Абалаке, посоветовавшись с казаками, Ермак отправил грамоту Ивану Грозному.

  «Сибирского царя Кучума и с его детьми, и с его воинами победил, — писал знаменитый атаман царю, — и брата царя Кучумова царевича Маметкула разбил тоже... А многих живущих тут иноязычных людей под его государеву царскую высокую руку подвели, им быть под его царскою рукою до веку, а на русских людей зла никакого не мыслить».

  Грамоту в Москву повез молодой казак  Черкас Александров. Царь, который еще год назад крепко-накрепко запретил казакам идти в Сибирь, прочитав грамоту, сразу оценил грандиозность свершенного казаками дела и, конечно, захотел как можно быстрее прибрать к рукам плоды казачьих побед. Он тут же, а дело было осенью 1583 года, распорядился, даже не переговорив с казаками, доставившими грамоту, готовить зимний поход в Сибирь.

  Но  рассказ казаков о непроходимых зимних перевалах остудил царский  пыл. Следом за первым указом о сборе  отряда последовал второй. «Ныне, —  писал в нем Грозный, — до нас  слух дошел, что в Сибирь зимним путем  на конях пройти не мочно». Поход отложили на весну 1584 года.

  Царь  приказал наградить казаков. Рядовых  — серебряными деньгами и сукном, атаманов — золотыми монетами. Ермаку, по преданию, пожалован был золоченый  панцирь. Позднее досужая молва  присоединила к панцирю еще и  шубу с царского плеча.

  Но  награды наградами, а казакам-то царь до конца не доверял. Сделали  свое смелое дело — и слава богу, а править Сибирью должны те, кого царь пошлет, а не вольные казаки. Поэтому в конце указа о наградах Грозный велел приписать: «А Ермаку указал государь быть в Москве». Так царю было спокойнее.

  Однако  и весной 1584 года не дождались казаки обещанной царской помощц. Иван Грозный умер, и в дворцовой сумятице о посылке отряда забыли.

  Ермаку  приходилось рассчитывать только на свои силы, а они медленно истаивали  в стычках с татарами. Но колоссальный военный опыт, десятилетиями выработанная привычка жить в постоянном окружении врагов позволили казакам продержаться и год, и два!

  Самой верной опорой было им глубокое чувство  товарищества, мужество и бесстрашие. Не раз выручала и дерзкая смелость. Войной против казаков по-прежнему руководил царевич Маметкул, самый талантливый полководец Сибирского ханства. Летом 1583 года он, готовясь к новой схватке, разбил кочевья в ста верстах от занятого казаками Кашлыка. Ермак узнал об этом от одного из местных князьков, присягнувшего русскому царю, и немедленно послал туда полсотни своих удальцов. В два дня легкие струги добежали до обозначенного места, и среди ночи обрушился на ордынский стан удалой отряд. Спящего Маметкула растолкали в шатре и взяли в плен, сонного, перепуганного.

  Потеря  лучшего полководца обернулась для  Кучума большими бедами. И без того местные князья один за другим переходили на сторону русских, а здесь еще начались раздоры среди ханской верхушки.