Нравственно-религиозные основы семейной политики Российской империи начала XX века

Нравственно-религиозные  основы семейной политики Российской империи начала XX века

Введение

Декреты «О гражданском  браке, о детях и о ведении  книг актов гражданского состояния» от 18 декабря 1917 г. и «О расторжении  брака» от 19 декабря 1917 г. ознаменовали собой начало новой эпохи в  отечественной семейной политике. Основное изменение состояло в отстранении  Церкви от решения вопросов заключения и расторжения браков и ведения  книг состояния и передача этих функций  государству.

Как известно, основа семейной политики любого государства  — это закон, правовые нормы. Однако, «отношения семейные, т. е. супружеские  и родственные, по натуре своей физико-нравственного  свойства, и возникают, равно как  и существуют, помимо всякого права» [1], поэтому регулирование брачно-семейных отношений сложно уже в силу двойной  природы брака — нематериальной и материальной его сторон.

В дореволюционной  России эти области были поделены между Церковью и государством.

Семейное право  дореволюционной России прошло долгий путь развития и выросло из русского обычного права, византийских светских законов, церковного права и европейского законодательства.

В статье мы попытаемся:

    * сравнить  доли участия Церкви и государства  в семейной политике Российской  империи начала XX в.;

    * выявить  принципы семейной политики того  времени, какие меры принимались  государством и Церковью для  решения поставленных задач;

    * определить, достигала ли семейная политика  в царской России своих целей.

История вопроса

В XIX — начале XX в. вопросами семейной политики интересовались ученые-правоведы, историки, философы, писатели, церковные, общественные и  государственные деятели: А. И. Загоровский, М. Ф. Владимирский-Буданов, С. В. Пахман, К. А. Неволин, Д. И. Мейер, К. П. Победоносцев, В. И. Сергеевич, В. И. Синайский, Г. Ф. Шершеневич, А. Д. Способин, С. П. Григоровский, А. Л. Боровиковский, Л. Н. Толстой, В. В. Розанов, И. В. Гессен, Н. С. Суворов, А. А. Дернов, Е. Е. Голубинский, Н. Л. Дювернуа, Л. И. Петражицкий и многие другие.

Большой исторический материал был накоплен Н. М. Карамзиным, М. М. Щербатовым, В. О. Ключевским, С. М. Соловьевым, И. Е. Забелиным, М. М. Богословским.

В советское время  интерес к брачно-семейному законодательству Российской империи, конечно же, упал, т. к. оно строилось на понятиях, принципиально отличных от утопических  идей о семье и браке. Теоретики  марксизма-ленинизма опирались на работы Платона, Т. Мора, Т. Кампанеллы, Р. Оуэна, Ш. Фурье, А. Бебеля, Д. Вераса, К.-А. де Сен-Симона, в которых вопросам семьи в будущем идеальном  обществе уделялось большое внимание.

В этот период к исследованию семьи до революции 1917 г. ученые подходили  в основном с этнографических  либо с чисто исторических позиций, занимаясь типологией древнерусской  семьи и проблемами определения статуса супругов. Имеются в виду работы Б. А. Рыбакова, Б. Д. Грекова, И. Я. Фроянова, С. В. Юшкова, В. Л. Янина.

Современные исследователи, как правило, рассматривают большие  исторические периоды в развитии института брака в России. В  последние годы появился ряд работ  и учебных пособий, посвященных  правовому регулированию семейных отношений в досоветской России, в которых рассматривается период конца XIX — начала XX в. Тем не менее, несмотря на наличие трудов А. М. Нечаевой, М. В. Антокольской, Н. С. Нижник, А. Ю. Колинько, этот период остается одним  из наименее разработанных.

Демографы также  уделяют мало внимания [2] семейной и  демографической политике дореволюционной  России начала XX в., их интересуют исключительно  вопросы брачности, рождаемости, смертности, реже — миграции населения. Семейной политикой данного периода сейчас занимаются прежде всего историки и  даже математики — Б. Н. Миронов, Ю. М. Гончаров, С. А. Нефедов.

Государство и Церковь

Чтобы составить  представление о семейной политике Российской империи начала XX в. следует  сперва рассмотреть, каким установлениям  подчинялась жизнь дореволюционной  семьи. Каковы были доли участия Церкви и государства в семейной политике, кто брал на себя главную функцию  регулирования норм семейного права? И сильно ли отличался закон от применения его на практике, исполнялся ли он?

Под семейной политикой  обычно подразумевается комплекс мер, направленных на поддержку и защиту семьи, создание условий для реализации её функций. Однако важно отметить, что при обращении к семейной политике дореволюционной России мы не можем использовать это понятие  современной науки, не расширив его: семейная политика в то время также  была нацелена на сохранение традиционных семейных ценностей, исторически сложившихся  условий жизни семьи, её автономности (независимости семьи от государства).

В статье мы будем  в первую очередь опираться на издание «Свода законов Российской империи» (далее «Свод») [3], куда в X том  — «Свод законов гражданских» — вошло семейное право, а в  добавленный позже XVI том [4] — гражданское  судопроизводство.

Первое издание  «Свода» в пятнадцати томах вышло  в 1832 г. под редакцией М. М. Сперанского, туда были сведены все нормы, извлеченные  из ранее действовавших актов. Хотя «Свод» был создан для удобства, он получил высочайшую конфирмацию  и тем самым приобрел статус закона [5].

До 1832 г. специального кодекса гражданского права в  России не было. Издание «Свода», регулярно  дополнявшегося новыми нормами, оставалось главным источником гражданского права  вплоть до конца правления Николая II [6].

Согласно закону, в Российской империи гарантировалась  свобода вероисповедания (I, ст. 67, 81; X, ст. 90) [7], тем не менее основной религией было православие (I, ст. 62). Императором  могло быть лицо только православного  исповедания (I, ст. 63), и он являлся  верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры и блюстителем  правоверия (I, ст. 64).

«В этих статьях  наших законов оставляется за Государем Императором церковное  верховенство по отношению к господствующей религии» [8]. Однако «права самодержавной  власти касаются предметов церковного управления, а не самого содержания положительного вероисповедания, догматической  и обрядовой её стороны» [9].

Тем самым подчеркивалось, что Церковь занимала подчиненное  положение в государстве, однако её законы оставались непреложными и  для самого царствующего монарха. Именно глава государства служил защитником и опорой православия, хранителем традиций, а его семья — образцом семейного  союза.

Правовые понятия  о браке и семье сложились  в России главным образом на основе византийского светского и церковного права. В свете этого традиционные семейные ценности опирались на христианские понятия, брак рассматривался правом как  «акт религиозный по преимуществу» [10].

Правоведы были единодушны в том, что 

«Свод гражданских  законов <…> отсылает к определениям церковного права и тем как  бы признает, что брак есть учреждение, которое столько же, если не более, относится к каноническому праву, сколько и к праву гражданскому» [11].

Жизнь дореволюционной  семьи подчинялась в большей  степени установлениям Церкви, без  участия Церкви не проходило ни одно важное событие в семье. Именно Церковь  регистрировала рождения и смерти, заключение (X, ст. 25–33) и расторжение (X, ст. 37–561) браков, вела статистику (X, ст. 28, 34, 35, 78).

Вопросами брака  и развода занимались духовные суды (X, ст. 24, 33, 38, 73), кроме случаев, подлежащих ведению гражданских или уголовных  судов (X, ст. 24, 33, 53). (Здесь надо пояснить, что суды гражданские занимались исключительно имущественной стороной брака.)

Законы о браке  повторяли евангельские заповеди. Согласно «Своду» супруги обязаны были жить вместе (X, ст. 103), ср.:

«…да прилепится [муж] к жене своей» (Мф. 19, 6) [12].

Поддержка супругами  друг друга в их совместной жизни  была возложена на них самих, а  не на государство, Церковь или какой-либо общественный институт (X, ст. 106, 107), ср.:

«Носите бремена  друг друга, и таким образом исполните  закон Христов» (Гал. 6, 2).

В основе закона лежали христианские идеи, ибо супруги-христиане  не только «одна плоть», они близки друг другу и по духу, «близки  Кровию Христовою» (Еф. 2, 13):

«Муж обязан любить жену свою как собственное тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять её недостатки и  облегчать её немощи» (X, ст. 106).

«Жена обязана повиноваться мужу своему как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении» (X, ст. 107).

Известный канонист [13] Н. А. Заозерский довел эти положения  права до их логического завершения, соглашаясь с позицией видного швейцарского правоведа и государственного деятеля  И.-К. Блюнчли в том, что:

«1) религия, поколику она не есть продукт государства, то и по существу своему независима от него; 2) религия исполняет человека божественным духом и соединяет  бессмертную душу с Богом.

Посему она никаким  образом не есть какое-либо отношение  человеческого права, но по существу своему принадлежит вечному и  духовному царству, о котором  Христос сказал, что оно не от мира сего» [14].

Брачный союз, таким  образом, выступал в глазах верующей части населения как этап к  вечной жизни в ином мире, считался священным и нерушимым; ср.:

«…что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 16, 6).

«Кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние  и женится на другой, тот прелюбодействует, и женившийся на разведенной прелюбодействует» (Мф. 19, 9).

Однако важно подчеркнуть, что на практике многие гражданские  законы не выполнялись или «обходились». К началу XX в. общество секуляризировалось, а суды часто выносили мягкие приговоры.

Например, в законе говорилось, что «родители не имеют  права на жизнь детей, и за убийство их судятся и наказываются по уголовным  законам» (Х, ст.170), однако известно, что  «в 1910-е гг. только в Москве совершалось  около 10 тысяч абортов в год. Менее 1% женщин, сделавших аборт, предстали  перед судом, причем в 75% случаев  они были оправданы» [15]. Историей зафиксировано  множество подобных примеров.

Тем не менее, когда  государство пыталось совершенствовать семейное законодательство, чтобы, например, укрепить правовой статус наименее защищенных членов общества, оно сталкивалось с недовольством консервативно  настроенного большинства. Подданные  Российской империи, согласно свидетельству  многих историков, были привержены сохранению традиционного уклада жизни и  патриархальных ценностей, любые новации  рассматривали как посягательство на автономность семьи.

Уже к началу XX в. некоторые правоведы (например, А. И. Загоровский) стали полагать, что  семейные отношения в значительной степени публичны [16], уже в меньшей  степени руководствуясь нравственно-религиозными соображениями, а сообразуясь с  естественным порядком вещей.

Однако историками права признавалось, что семейные отношения —

«по существу своему чужды сфере гражданского права. Сам граф Сперанский чувствовал, что  понятие об отношении слишком  шатко, чтобы основать на нем систему  права, и заменил его понятием о союзе» [17].

Союз предполагает совершенно иной уровень отношений, нежели имущественные. Можно добавить, что Церковь считает брак, подразумевая особую его природу, таинством.

В результате к началу XX в. брачное законодательство сохранило  в нетронутом виде строгую нравственно-религиозную  основу законов о личных отношениях супругов, а либеральные правоведы  добились множества уступок в  сфере имущественных отношений  супругов.

С ростом имущественных  прав увеличивались и права личности, однако процесс этот к началу XX в. только начинался [18].

К вышесказанному важно  добавить, что

«русская церковь  не играла и не стремилась играть той  роли, которую играла западная церковь. Русские монархи никогда не испытывали на себе влияния папских булл, и  православная церковь всегда оставалась подчиненным учреждением в государстве. Это сознание своей зависимости  от государства церковь наблюдала  и в деле брака» [19].

Ещё при Петре I церковь  превратилась в один из органов государства  и с тех пор не воспринималась отдельно от него. Но, несмотря на то, что  в начале ХХ в. она слабо справлялась  с отведенной ей функцией защиты и  регулирования семейной жизни, несмотря на отсутствие цельной позиции и  политики внутри самой Церкви, она (возможно, неосознанно) выполняла ещё одну очень важную роль — сдерживала вмешательство государства в  жизнь семьи. И нельзя сказать, что  государство не стремилось занять место  Церкви в жизни семьи (взять контроль на себя), такие попытки делались.

В наше время семья  ослаблена, она деструктурирована (вместо полной семьи получила распространение  неполная), потеряла автономию [20] и  целиком зависит от государства. «Буфера» в виде нравственно-религиозных  ценностей между ней и государством нет. Нет традиционных нравственных ориентиров и в сознании большинства  людей. То, что раньше запрещалось  и наказывалось (например, прелюбодеяние  и блуд), многими уже считается  в порядке вещей.