Правосознание

Принцип "равных стартовых  возможностей", осуществляемый при  невмешательстве государства, порождает  не гуманистические последствия, а  имущественное расслоение общества. В этом случае большинство обречено вести скудную в духовном и  материальном смысле жизнь, отвлекаясь от политико-правовых проблем на постоянную заботу зарабатывания средств к существованию. Обостряются социальные противоречия, возникает резкая поляризация богатства и бедности, ослабляется роль институтов, традиционно выполняющих нравственно-регулятивную функцию. Возникает подозрение, что такого рода либеральные модели используются не в целях реального возвышения человеческой личности, а для тотального передела собственности в интересах немногих.

Формирование гражданского общества неизбежно требует обеспечения  автономии личности. Но это требование вовсе не означает гиперболизации индивидуальных потребностей, нравственных и социальных деформаций общества, резкой противоположности  и противоборства интересов различных его групп. В переходный период как никогда необходимы чувства взаимосвязанности, ответственности и солидарности людей. Если таковые исчезают, защите прав и свобод человека наносится прямой ущерб. Такова логика системности социума.

Либеральная модель с ее переоценкой роли частной собственности  и недооценкой роли государственного (в том числе правового) регулирования  умножает число маргинальных личностей, психологически неустойчивых, надломленных, утративших какие-либо ценностные ориентации. В условиях поляризации социальных сил слабо защищенные слои населения оценивают реформы общества как ограбление, а лица, сколотившие за это время состояния, склонны оценивать реформы положительно. Статистика свидетельствует, что при либертарном переходе пессимизм, отчаяние и ощущение напрасно прожитой жизни возникает у большинства граждан. По данным опросов 1995 г., доля недовольных уровнем жизни, например, в Венгрии составила 80 процентов. В Польше этот процент составил 77, в Чехии - 60⁹. Согласно данным РНИСиНП, в 1999 г. около 20 процентов российских граждан являлись носителями либертарного типа ментальности, основанного на индивидуалистических ценностях. Пять процентов населения находились в противоречивом состоянии, а остальные признавали формирующуюся систему отношений несправедливой.¹⁰ Углубление пропасти между богатыми и бедными, прогрессирующее обнищание значительной части трудоспособного населения порождают реакцию отторжения реформ, в том числе рост преступности, депрессию и другие негативные последствия. Массовая маргинализация препятствует становлению гражданского общества, основанного на принятии и защите большинством населения демократических ценностей и свобод.

В условиях общей нищеты люди не способны сознавать себя свободными, полноправными личностями. Материальное обнищание, профессиональная и социальная неустроенность, неясность жизненной  перспективы понижают порог представления  человека о собственной ценности. Отсюда пассивность многих субъектов  правовой деятельности в деле судебной защиты своего достоинства. И.Б. Михайловская в результате своих юридико-социологических  исследований приходит к выводу, "что, несмотря на экономические, политические и психологические трудности  посттоталитарного этапа развития нашего общества, осознание ценности юридической помощи становится характерным для значительной части населения. Вместе с тем процесс такого осознания идет неравномерно применительно к различным демографическим и социальным группам"¹¹. Маргинализация общественного правосознания проявляется в утрате широкими слоями населения интереса к принципиальным вопросам государственно-правового развития. Кроме того это проявляется в глубоком разочаровании в избранном курсе реформирования общества, нарастании социальной тревоги и готовности принять любые, но зато эффективные способы упорядочения социальных связей. В процессе широкомасштабной приватизации, проведенной в соревновательном духе в бывших республиках СССР, члены трудовых коллективов занимали достаточно индифферентную позицию. Во многом это объясняется тем, что, став совладельцами предприятий лишь формально, трудовые коллективы не могут ощутить себя таковыми в фактических отношениях. История государств и правовых систем свидетельствует, что маргинальные массы могут становиться движущими силами переходного общественного развития только на разрушительных этапах преобразований. Для немногочисленной части общества, алчущей скорой наживы либо иного удовлетворения узкогрупповых интересов, поддержание маргинализации общественного сознания, в частности правосознания, становится непременной задачей.

Можно заключить, что либеральная  модель переходных преобразований приводит к несоответствию уровня правовой деятельности уровню развития правосознания. Это  происходит потому, что материальные, организационные и иные факторы  вынуждают субъекта поступать вопреки  некоторым идеальным побуждениям  и желаниям. Заметим, что западное потребительское общество, потеснив нравственные начала и ценности на периферию, оказалось в духовном тупике, хотя и сохраняет стабильными государственные и правовые институты. Когда, копируя стабильные западные общества, реформаторские силы в переходный период обращаются к ценностям свободы, неизбежно разрушаются ценности порядка и равенства. В реальном правовом воздействии на переходные общественные отношения такое смещение приоритетов оборачивается настойчивым стремлением к форсированию событий, выбором радикальных средств управления. Но произвольное обращение с выстраданными социальным опытом правовыми ценностями равенства, правопорядка, свободы и ответственности в конечном счете завершается пренебрежением к человеку. Тогда человеческую личность рассматривают как безгласную рабочую силу, готовую продавать себя на каких угодно условиях, лишь бы продолжать выживание. Такая форма добровольного рабства оказывается куда более изощренной и эффективной, чем примитивное рабовладение в древних обществах.

Российский опыт переходных преобразований уникален тем, что обыденное  правосознание большинства населения  оказалось выше по уровню правовой культуры, чем правосознание государственного аппарата и реформаторских сил. Благодаря  устойчивым представлениям российского  народа о взаимной ответственности  и справедливости удалось сохранить  относительный правопорядок. Только актуализация социально-культурных традиций отечественного правосознания способна обеспечить оптимальную трансформацию  отечественной правовой системы. Реконструкция  правового сознания российских людей, включающая всю совокупность глубинных  социальных ценностей, может рассматриваться  в качестве примера системного ответа на вызовы XXI века.

Маргинальное правосознание  увеличивает в переходный период чувство изолированности и разногласия  между социальными группами, подрывая консенсус в отношении политико-правовых основ нового строя. В переходных условиях сложившееся в российском обществе сознание, возможно, окажется благоприятной почвой для достижения демократического консенсуса на коллективистской основе. Успешная трансформация переходных обществ возможна лишь при реализации программы реформ, учитывающей специфику национального менталитета и существующие традиции. К чертам же российской самобытности индивидуализм и пренебрежение идеалами развития никогда не относились. Российскому обществу свойственны высокая духовность, стремление к высоким нравственным идеалам, общинность, коллективизм, невысокий ценностный статус частной собственности, находящие преломление в массовом правосознании субъектов права. При таких условиях для России более предпочтительна не либеральная, а социал-демократическая модель правового реформирования.

При кардинальном изменении  правовой системы резко поляризуется общественное мнение: выявляются сторонники и противники новых правовых идей и стандартов правового поведения. Сложности адаптации субъектов  к условиям жизнедеятельности в  новой системе правил и отношений  порождают у одной части общества требование быстрых и решительных  перемен их правового статуса, другая часть испытывает ностальгию по прежнему правовому порядку, третья - предпринимает усилия, чтобы приспособиться к новым условиям. Реформатор отечественного права М. М. Сперанский в свое время отмечал неустойчивость массового правосознания "от восторгов по поводу начала перемен до всеобщего презрения реформ и самих реформаторов"¹². Просматривается циклическая сменяемость правовых настроений общества на различных этапах переходного периода.

На первом его этапе  господствует правовой романтизм (идеализм), который можно определить как  преувеличение и переоценку роли и места права в жизни общества. Р.А. Курносенко дает более подробное определение. По его словам правовой идеализм есть "негативное направление правосознания на определенном (довольно низком) уровне развития правовой культуры, характеризующееся гипертрофированными идеологическими представлениями о социальных, политических, экономических и других возможностях права и закона и психологическим отношением к ним как всемогущим и самодостаточным средствам решения любых проблем общества"¹³. Преувеличение реальных регулятивных возможностей права влечет интенсификацию правотворческой деятельности. Считается, что, приняв тот или иной закон, можно переустроить общество. И все же развеем миф об исключительно негативном характере правового романтизма. В частности, декларирование правовых идеалов можно признать допустимым в переходный период вариантом правового идеализма. Умеренный правовой романтизм поддерживает уважение к праву и правовой системе в целом, раскрывает резервы творческой активности субъектов правовой деятельности. И тогда правовые явления, казавшиеся недостижимыми, могут стать реальностью. Иллюстрацией тому является стремительное распространение новых правовых идей, ранее находящихся под запретом. Магия их привлекательности на начальном этапе становится настолько сильной, что захватывает многих, вызывая эффект неожиданности в консервативных кругах. Затем новомодные правовые идеи обретают материальную силу, заполняя пробелы правосознания (то есть неактуализированные, но способные к актуализации части правового сознания, которые возникают либо на основе полного отсутствия знаний о каком-либо элементе правовой действительности, либо на основе забывания таких знаний)¹⁴.

Правовой романтизм может  проявляться в формах правового  негативизма - осознанного игнорирования  правовых норм ввиду соблюдения новых  правовых идей, пока не закрепленных в  нормативно-правовых актах, и правовом инфантилизме, представляющем собой  несформированность и пробельность правовых представлений применительно к новым правовым условиям.

По мере углубления правовой реформы, осложняющегося дезорганизационными факторами, правовой идеализм уступает место правовому нигилизму. В.А. Туманов дает такое определение этому явлению: "Правовой, или юридический, нигилизм есть скептическое и негативное отношение к праву вплоть до полного неверия в его потенциальные возможности решать социальные проблемы"*(15). В коллективной монографии "Право и политика современной России" (М., 1996) аналогичным образом определяется правовой негативизм*(16). Но между этими явлениями можно заметить некоторую разницу. Правовой нигилизм связан с отрицанием социальной ценности права как таковой, а при правовом негативизме правонарушитель осознает ценность правового регулирования для общества, но его личные интересы в данный момент расходятся с общественными. Н.В. Варламова трактует понятие правового нигилизма слишком широко, не учитывая различных мотивов нарушения закона субъектами права. По ее мнению, правовой нигилизм характеризуется, во-первых, юридической некомпетентностью (отсутствием правовых знаний), во-вторых, негативной оценкой права (отрицанием его позитивной роли как способа регулирования общественных отношений), в-третьих, распространенностью навыков и стереотипов неправового и противоправного поведения*(17). В действительности только вторая из трех указанных характеристик в полной мере отвечает сути правового нигилизма. Юридическая некомпетентность может в равной мере порождать как правовой нигилизм, так и правовой идеализм, будучи феноменом не только правосознания, но и правового поведения. А распространенность противоправного поведения в обществе может свидетельствовать не только об отрицании социальной ценности права (правовом нигилизме), но и об уже упоминавшемся правовом негативизме.

Истоки нигилистического отношения к праву логичнее всего  искать не в исторической неготовности субъектов к коренным правовым преобразованиям, а в отсутствии цивилизованных демократических  процедур разрешения обостряющихся  правовых противоречий. Наряду с имеющимся  равнодушием к правовому реформированию в обществе может повышаться ожесточение, агрессивность. Однако данная тенденция не является характерной чертой национальной правовой культуры какого-либо общества. В этом проявляется закономерная реакция населения на ухудшение общего уровня жизни в процессе реформ. В 1999 году Всероссийский центр изучения общественного мнения предлагал респондентам список морально-нравственных и правовых ценностей. Первые три места заняли: "Законность и правопорядок" (20 процентов), "Стабильность" (16 процентов), "Достойная жизнь" (10 процентов)¹⁵. Наименьшую поддержку получили ценности: "Сильная держава", "Свобода", "Богатство". Показательна и практика суда присяжных в Российской Федерации: если в 1993-1995 гг. присяжные выносили оправдательные приговоры 16 процентам подсудимых, то позднее эта цифра снизилась до 9,4 процента¹⁶. В данном случае откат либерального правосознания произошел вследствие беспрецедентного роста преступности в стране.

Ухудшение положения дел  в стране в переходный период порождает  догмы о всесилии мер государственного и правового принуждения. К. Хендли отмечает, что, несмотря на принятие законов Российской Федерации, в целом позволяющих защищать права граждан, они относятся к этим правовым новациям с изрядной долей скептицизма, по-прежнему предпочитая официальным способам обеспечения своих интересов неформальные, основанные на силовом давлении¹⁷. Правосознание былой России традиционно отличалось низким уровнем развития. Об этом в начале XX в. убедительно писали П.И. Новгородцев¹⁸ и Б.А. Кистяковский. Последний указывал, что "широкими кругами нашего общества право до сих пор не признавалось и не признается самостоятельной силой, регулирующей, направляющей, созидающей различные формы личной и общественной жизни, каковой оно является по своему подлинному существу"¹⁹.

В переходный период общественного  развития негативная оценка в правовом сознании регулятивных возможностей права  не в последнюю очередь вызвана  неспособностью правоохранительных органов  государства преодолеть многочисленные нарушения законности. Если к 1996 г. количество гражданских дел в судах Российской Федерации увеличилось троекратно в сравнении с уровнем 1980-х гг.²⁰, то в 1998 г. наметилось заметное сокращение обращений граждан за судебной защитой. Когда в 1992-1995 гг. в коммерческих банках и других кредитных организациях, которые аккумулировали вклады населения, "растворились" денежные средства более 30 млн человек, государство оказалось неспособным не только предупредить гигантскую финансовую аферу, но и наладить механизм компенсации вкладов. В итоге у субъектов права трудно вырабатывается привычка использовать право в свою защиту. Приверженность граждан правовым формам отстаивания своих интересов может зависеть от способности политической и правовых систем, особенно на стадии их становления, добиваться результатов, которые соответствуют социально оправданным ожиданиям членов общества.

Систематические и широкомасштабные нарушения законности вызывают социальную напряженность, питают антидемократические  настроения. Правовая система в переходный период ориентирована на формирование правового сознания субъектов правовой деятельности, отвечающего идеалам  нового правового развития. С этой целью нормативно закрепляются новые  правовые ценности, трансформируются устоявшиеся правовые взгляды, внедряются в сознание новые правовые установки. Но, как признает В.Н. Кудрявцев, "идея правового государства отнюдь не стала органической для российского  человека, будь то чиновник, представитель  прессы или рядовой обыватель"²¹. Важно осознание того факта, что субъекты тогда приспособят свое поведение к правовой системе, когда будут убеждены, что право им потенциально полезно. Главная проблема заключается не в юридическом невежестве, а в отсутствии чувства юридической защищенности у основной массы населения. Ученые предлагают: "Очевидно, что в программах телевидения, принимаемых по всей стране, должен быть выделен специальный час утром и вечером, когда разъяснялось бы содержание важнейших новых законов, указов и постановлений, затрагивающих права и интересы граждан"²². Подобное мероприятие окажется малоэффективным, если граждане в своей повседневной жизни встречаются с неисполнением законодательства, безнаказанностью правонарушителей. Только режим законности формирует у индивида социальную уверенность в устойчивости правопорядка, надежности и защищенности его правового статуса.