Политическая реклама и антиреклама

Антирекламу (или ее элементы) можно определить как разновидность рекламы, отличающуюся тем, что целью (или одной из целей) является дискредитация другого субъекта рынка для собственной выгоды, и пользующуюся для этого широким спектром средств. Дискредитации может подвергаться товар, услуга, бренд, даже репутация (обычно в политической рекламе). Наличие выгоды может быть как материальным — изменение рынка в свою пользу, так и рассчитанным на перспективу — таковы ролики экологических организаций.

Антиреклама (как и реклама) сочетает в себе несколько методов воздействия, т.е. является одновременно информативной и эмоциональной. Ее обычно отличает повышенное внимание к образу, намеренная визуализация (близость к карикатуре и плакатным принципам).

Антиреклама обычно использует дуальные схемы, заложенные в сознание. Если есть хорошее, то должно быть и плохое, а показать качество товара можно только сравнение. Очень  часто оказывается, что словесный  призыв к сравнению малоактуален, его дополнительно нужно подкреплять демонстрацией. Часто дуальность проходит не только по «уровню товара»(два товара), но и создает как бы два измерения, две модели мира — красивые умные люди используют нужный товар, а некрасивые и неумные — не тот. В смягченном виде этот принцип находит отражение во многих роликах P&G, ярче всего — в рекламе Fairy, где есть даже два города — Виллариба и Виллабаджо.

Вообще, в коммерческой антирекламе доминирует визуализация сравнения по принципу «хороший свой» — «плохой чужой», а в политической и социальной встречаются причинно-следственные связи ( «Он обещал вам — он солгал»). Это вполне может быть связано с преимущественным использованием в роликах и листовках определенного времени. Коммерческая реклама оперирует настоящим (или настоящим постоянным), которое расширяется на время до и после момента речи или совершается всегда и постоянно. Например, «Мы пользуемся (товаром)» означает, что мы пользуемся товаром постоянно (пользовались, пользуемся, будем пользоваться). Именно специфика этого времени предопределяет его широкое употребление в рекламе. Социальная и политическая реклама, наоборот, чаще пользуется осью времени, в которой есть прошлое, настоящее и будущее. Прошлое и настоящее могут выступать как плохое и недолжное, которое изменится под разовым действием (выбором, голосованием) на будущее, близкое к идеалу. У инкамбентов (переизбираемых лиц) или некоторых политических субъектов часто встречается обращенная модель времени, где прошлое идеально, а настоящее сомнительно или негативно. Естественно, распределение времен по оси и их этическая оценка зависят от создаваемой картины мира или идеологии.

Элементы  антирекламы обычно вводятся конструкцией в ирреальной модальности: «Может ли ваш порошок это?», «А вы уверены в своем(товаре)?». Иногда используется конструкция в прошедшем времени: «… попробовал новый (товар)». Т.е. антиреклама тоже использует сложную временную конструкцию, где настоящему времени (реже будущему) отведена роль идеала, а ирреальное время отведено для действия проверки товара. Этот прием чаще использует информативная реклама. Например, чтобы показать, что стиральный порошок очень хорош, его сравнивают с обычным порошком (который становится товаром-противником). Вопрос «Может ли ваш(вид товара) это?» провоцирует размежевание и определенную дискредитацию всех других разновидностей продукта. Естественно, такая реклама конкурентами будет рассматриваться как антиреклама (пусть и косвенная), даже если на «условных упаковках» в кадре убрать опознавательные знаки (типичная бутылка средства для мытья посуды, упаковка подгузников).

Этот  вид антирекламы вполне легитимен  и традиционен при соблюдении определенных правил — не называть антитовара и не использовать различных условий для испытаний. Вопрос об имитации тестирования в реальном времени — преимущественно технический, потому что эти опыты довольно часто заканчиваются неудачей и пополняют коллекцию телевизионных ляпов. Бесполезно надеяться, что кошка выберет нужный корм, а маргарин покажется вкуснее масла. Такие дегустации превратились в прием повышения доверия к товару, а их достоверность — результат нескольких дублей. Использование разных условий тестирования обычно используется для комического эффекта: много смеха вызывала реклама, где«ТВ-парк» опускали в дистиллированную воду, а другое издание — в кислоту и предлагали оценить разницу — не только вид, но и запах.

Кроме того, антиреклама (в идеале) должна соответствовать закону. Например, не допускать дискредитации по национальным, профессиональным и т.д. признакам. Возможно использование тех свойств и качеств человека, которые не подпадают под эти ограничения. Если позиционировать антитовар как атрибут определенной нации, это может вызвать санкции, но если он станет неотъемлемой частью нечистоплотного, глупого человека, вдобавок неудачника, — проблем не будет. Правда, понравится ли это заказчику? Обычно обыгрываются напряженные отношения между людьми (между соседями, зятем и тещей, детьми и родителями), где «чужой» для референтной группы элемент приписывается традиционному противнику. Табу лежит на недостатках внешности (уродства, инвалиды), однако можно смеяться над лысиной и прыщами.

Отношение к рекламе, использующей такую дискредитацию, существенно отличается в разных странах. Победившая в США корректность может привести к запретам на такой невинный для нас слоган как «журнал только для мужчин» (проповедь сексизма), на образ криминального цветного подростка (откровенный расизм) и т.д. Если отсутствует общественное объединение по признаку, который использует реклама, она вполне легитимна. Нет организации, защищающей права лысых. А признаться в том, что тебя оскорбила реклама с запахом пота, геморроем или импотенцией — значит расписаться в собственной причастности к этим категориям лиц, но кто этого захочет?

Политическая  и социальная реклама чаще, чем  коммерческая, пользуется общественными  стереотипами. Противник и его  сторонники обычно изображается как  маргиналы, в качестве положительного полюса используются знаковые фигуры, известные общественные деятели. Например, на выборах 1995 года за ДВР-ОД агитировали  Б. Окуджава, Н. Фатеева, М. Задорнов, за НДР — Н. Михалков, за «Кедр» — Л. Якубович.

Отдельный случай — явный пиар, намеренная дискредитация противника. Ю. Лужков позиционировался как заказчик убийства, член тоталитарной секты, вор и т.д. в кампании против ОВР 1999 года. В  коммерческой рекламе известные  люди также выступают в роли авторитета, однако механизм использования их имиджа другой. Они обычно «продают» успех, внешность, сексапильность, которые связываются причинными связями с товаром. Это схема «Пользуйся — и ты будешь таким же!». В политической рекламе, напротив, известная личность выступает, прежде всего, в идеологическом аспекте. Не «Голосуй за …, и ты станешь как я», а «Я всего достиг, поэтому мне можно доверять!». Поэтому роль авторитетных личностей в политрекламе выше. Если в коммерческой рекламе действует принцип замены — «мыло кинозвезд» рекламировали все голливудские актрисы, то политика предпочитает пользоваться узким набором идеологов. Например, традиционный список коммунистов включает «троицу» Маркса-Энгельса-Ленина, которая иногда расширяется за счет Сталина и Зюганова. КПРФ сейчас практически сократило его до одного Ленина (преобладает одиночное цитирование).

Антирекламная разновидность метода авторитета — прием «от обратного». Он требует устойчивой системы представлений и знаний, поэтому имидж политика должен быть сформированным и известным. Его схема проста: «Без меня плохо». Она подразумевает вторую часть: «Со мной будет хорошо!». Отдельное употребление второй части схемы — типичная политическая реклама, например, «С Зюгановым жизнь наладится!» Использование только первой части представляет собой антирекламу политических противников, обладающих властью и не умеющих решить проблемы. У Г. Явлинского в кампании 2000 года этот прием использовался в замаскированном виде, что не характерно для политической рекламы, обычно более откровенной. Показ социальных бедствий (войны, очередей) как недолжного состояния логически не был связан с тем, что народ не проголосовал за Явлинского. Заявить «За Григория надо было голосовать, за Явлинского» недостаточно — нужно дополнительно показать, что ранее политик выступал против войны и т.д. Больший эффект был бы от визуализации прежних предложений Г. Явлинского, т.е. демонстрации мира и экономического благополучия, а на их фоне уже ярче и современное недолжное состояние, и причинно-следственные связи, и эффект воздействия. Вопросы этой кампании «Вышли бы вы замуж за человека, которого знаете 3 дня?» и подобные апеллируют к социальным стереотипам, которые в данном случае подготавливают устойчивое «Нет!» в качестве ответа. Несмотря на то, что они являются антирекламой другого кандидата, тогда еще неизвестного людям В. Путина, антирекламный заряд в них так мал, что определить его антипутинскую направленность можно только после некоторых раздумий. Следовательно, эффект от роликов был весьма невысок, что и подтвердили результаты выборов.

Еще один прием — разоблачение аудитории  противника или намеренное противопоставление ей. При этом называются базовые ценности, которых автоматически лишаются все потенциальные противники. Например, внешне невинный ролик К. Титова «За меня голосуют те, у кого есть свое дело, своя голова на плечах, свой голос». Если своя голова на плечах и свой голос (т.е. мнение) — ценность для русского менталитета, то «свое дело» до сих пор в число добродетелей не входило. Соположение с положительными ценностями встраивает его в картину мира, при этом не имеющие своего бизнеса (вне зависимости, хотят они голосовать за Титова или нет) чувствуют себя ущербными.

Антиреклама обычно выразительнее рекламы, пользуется дополнительными графическими и  языковыми средствами, усиливающими воздействие, пародийно переосмысливает  рекламные и внерекламные образы. Это стихотворения, которые могут быть как самостоятельными, так и комментировать изображение. Например, карточки на получение дефицитных товаров на имя М. Горбачева за 1991 год и Г. Зюганова за 1996 год, антиреклама президентской кампании-96 сопровождаются двумя стихотворениями, связанными по смыслу: «Ой было, братцы, было, компартия рулила!» и «Такое снова может быть, коль дать опять им порулить!».

Очень часто используются нетрадиционные жанры, например, викторины с нелицеприятными  вопросами (кампания Б. Федорова-1995): «Какой политик избивает женщин и гуляет с иностранными порнозвездами?» (после того, как В. Жириновский использовал Чиччолину для создания своего имиджа).«Какой военный патриот три раза сдавался в плен?» Естественно, патриот в плен не сдается, но уж такие в России пошли патриоты!

Антиреклама в устоявшейся политической системе  оправдывает свое использование  игровым, комедийным характером.

Другая  ее разновидность — разоблачение лжи или раскрытие последствий и образа сторонников, обычно более фактична, поэтому используется шире — чаще всего на плакатах, в статьях, иногда в роликах. Обычно аргументы весьма весомы, потому что в противном случае такая антиреклама (в отличие от комедийно-игрушечной) чревата судебными исками. Причем допустимой является антиреклама, разоблачающая противника во лжи или подающая неизвестные, порочащие его факты. Метод «образа сторонников» менее применим, потому что может дискредитировать заказчика, однако весьма эффективен. Уже в Помпеях были таблички «Голосуйте за Ватиуса! За него голосуют те, кто бьет жен!»

Роль  антирекламы в политике настолько  велика, что существуют избирательные  кампании только на ее основе. Хотя практический эффект от них наблюдается не всегда, однако запоминаются они надолго и создают известность политику. Вспомним, как В. Жириновский появился на российском политическом небосклоне в 1993 году. Его высказывания тиражировались — настолько комичными, изобличающими они были. Тем не менее, призывы мыть сапоги в Индийском океане, авторитет отца-юриста и прочие мелочи помогли ему достичь невиданного успеха — победить на выборах. Постепенная цивилизация Жириновского, уход от скандала во многом способствовали падению его популярности. На антирекламе в 1995 году была построена кампания К. Борового и его «Партии экономической свободы». Использовались как сомнительные частушки, так и вполне легальные приемы разоблачения противника.

Нужно помнить, что политическая коммуникация обладает особенностью, которую нужно  учитывать. Способность кумулировать смыслы приводит к постоянному упрочению существующего имиджа. Здесь нет парадокса — запоминается только то, что соответствует привычным представлениям, причем плохое прочнее, чем хорошее. Кроме того, этот закон памяти слегка подправляется идеологией — о своих запоминается хорошее, о чужих — плохое. Например, Е. Гайдару бесполезно судиться с Г. Зюгановым из-за обвинений в воровстве — это уже стало частью имиджа, эффект от судебного решения нулевой.

Скандал в политике — часто средство рекламы, хотя по смыслу он и является антирекламой. Мало того, это одна из причин проколов политтехнологов, потому что запускаемые  слухи иногда приводят к противоположному результату. О противнике можно запустить  слух как о неверном муже, имеющем  массу любовниц, — но Россия не Америка, поэтому воспринимает такого мужика на ура. Скандал подогревает интерес  к политику, а мир политики имеет  много общего с миром шоу-бизнеса: о тебе говорят — значит, ты популярен. Если в коммерции скандал вокруг торговой марки способен нанести существенный ущерб, то в политике он часто является одним из важнейших средств создания имиджа. Мы ждем от некоторых политиков скандала и обижаемся, если наши ожидания не оправдываются.

Отдельная проблема — черный пиар, который  пользуются средствами, заведомо дискредитирующими  противника и иногда подпадающими под  санкции. Пиар обычно использует авторитетный источник, вызывающий доверие у населения. Самый простой и безобидный прием  сегодняшнего дня — «Я и Путин», совместные фотографии, заверения в поддержке. Зеркальный антипод этого — изображение противника с негативным для референтной группы избирателей персонажем. Антиреклама в политике часто превращается в рекламу из-за идеологизированности, из-за неправильного выбора авторитетного персонажа. Например, изображение левого политика рядом со Сталиным отпугивает умеренных избирателей, но для радикалов будет лучшей рекламой. Поэтому более эффективно использование универсальных символов, которые значимы для каждого человека, обращаются к его комплексам и страхам. Президентская кампания 1996 года в России изобиловала антирекламой именно такого рода. Слоган «Ты хочешь, чтобы вернулось ЭТО?» без конкретизации, указывал не только на опасность коммунистического реванша, но и на подспудные страхи - ведь каждый вспоминал то, что его пугало.

Плодотворным  для антирекламы этого типа является использование универсальных символов: плаката «Не подходи, убьет!» с электрощитов с портретом противника вместо привычного черепа или карточек на товары первой необходимости, хорошо знакомых россиянам, усиленных слоганом«Купи еды в последний раз!»