Политический режим и его эволюция в современной России

Тоталитарные политические режимы представляют собой специфическую  форму авторитарных диктатур ХХ в. Термин «тоталитаризм» является производным  от понятия «тотальное государство». Министр просвещения итальянского правительства Д. Джентиле в 1925 г. впервые назвал фашизм «тотальной концепцией жизни», а в программу итальянской фашистской партии вошло тогда понятие «тотальное государство», как «государство, поглощающее всю энергию, все интересы и все надежды народа». В 1929 г. газета «Таймс» употребила этот термин применительно к режимам, противоположным парламентской демократии (имея в виду СССР), а в 1934 г. авторы американской «Энциклопедии общественных наук» впервые интерпретировали тоталитаризм как «общее свойство фашизма и коммунизма». В дальнейшем тоталитарной называлась особая форма государственности, присущая фашистским режимам в Италии, Австрии, Испании, Португалии, национал-социалистическому в Германии, коммунистическому в СССР и других социалистических странах. 

Формирование тоталитарных политических режимов в их классической форме произошло в сравнительно небольшой группе стран. Причины  этого явления внешне были схожи  с факторами, предопределившими  появление «авторитарного синдрома» - реакцией общества с полуразрушенными традиционными структурами на противоречия процесса модернизации. Но тоталитаризм мог родиться только в тех странах, где процесс модернизации уже  в достаточно сильной степени  отразился на состоянии общества, где его разрушительные последствия  сформировали новый тип массовой политической психологии. Массы здесь  негативно реагировали на модернизацию во всех ее проявлениях. Однако объективно они все в большей степени  оказывались, охвачены системными преобразованиями. Менялся уклад жизни, характер общественных ценностей, мотивация социального  поведения. Реальностью становилась  политическая свобода и социальная независимость, конкурентный, состязательный образ жизни. При этом большое  количество людей оказывалось внутренне  не готово к этой насильственной трансформации  привычных социальных отношений, к  ответственности за собственную  судьбу, к необходимости постоянного  личного выбора. Не выстраданная, а  подаренная свобода ассоциировалась  скорее с одиночеством, изоляцией, порождала  растерянность и неприкаянность. Психологической реакцией на издержки ускоренной модернизации стало появление  массовой маргинальности, особого рода политической агрессивности, формирование «авторитарного характера»12. 

Мировоззрение и  мироощущение «авторитарной личности»  основывалось на понятиях власти и  силы. Сила привлекала не идеями, которые  она утверждает, а в качестве фактора  стабильности и спокойствия. Бессилие вызывало презрение и желание  напасть, чтобы скрыть собственную  неуверенность и слабость. Соответственно раздваивалось и отношение к  власти. Авторитарная личность оказывалась  способна на крайнее бунтарство, если сталкивалась со «слабым государством», но с удивительной легкостью подчинялась  системе сильной и жесткой, приобщение к которой давало иллюзию собственного величия. Такие люди оказывались  склонными к полному нигилизму, будучи уверенными в том, что жизнь  определяется внешними, сторонними силами. Но они были способны и на глубокую веру, преданное служение «высшим» идеям и идеалам. Так рождался феномен «невостребованной свободы», а точнее поиска иной, «настоящей свободы», связанной с идеалами равенства  и справедливости, спокойного труда  без страха за будущее, свободы, основанной не на возможности спонтанного, индивидуального  выбора, а на коллективных усилиях  по достижению общих, конкретных целей. Ища опору и поддержку вовне эти люди постепенно растворялись в единой массе. Масса, как и толпа, не знала социальных различий и могла включать люмпенов и аристократов, чиновников и пролетариев. Но в отличие от толпы, масса являлась феноменом психологическим, признаком бегства от одиночества, желания раствориться в чем-то большем и сильном. Масса, как особая коллективная форма сознания, генерировала и адекватные модели политического поведения. Тоталитаризм был востребован именно этой маргинальной массой, порожден вектором политических отношений, идущим «снизу», а не навязанным обществу. Он стал ответом на реально существующий социальный заказ и мог опереться на широкую опору при дальнейшей трансформации государственной системы.  

 Тоталитарные  политические режимы обладали  целым рядом общих особенностей, порожденных их социально-психологической  природой. На этом основании американские  политологи К. Фридрих и З.  Бжезинский попытались в 1956 г.  в книге «Тоталитарная диктатура  и автократия» сформулировать  определение «тоталитарного синдрома»  - набор универсальных признаков  таких режимов. К ним были  отнесены: 

1. Общеобязательная  официальная идеология, полностью  отрицающая предыдущий порядок  и призванная сплотить граждан  для построения нового общества. 

2. Монополия на  власть единой массовой партии, строящейся по олигархическому  признаку и возглавляемой харизматическим  вождем. 

3. Система террористического  полицейского контроля, который  осуществляется не только над  «врагами народа», но и над  всем обществом. 

4. Партийный контроль  над СМИ. 

5. Всеобъемлющий  идейно-политический контроль над  вооруженными силами. 

6. Централизованная  система регулирования экономической  деятельности. 

Позднее Бжезинский сформулировал и более емкое  определение: «Тоталитаризм - это система, при которой самые совершенные  инструменты политической власти используются без ограничений централизованным руководством с целью осуществления  тотальной социальной революции». Сложность  обобщенного анализа тоталитарных политических режимов связана с  тем, что их специфика определяется не только используемыми институтами  властвования, но и преследовавшимися  политическими целями. В этом отношении, даже фашистские режимы, существовавшие в Италии, Австрии, Испании, Португалии, существенно отличались от национал-социалистического и коммунистического. 

Фашистское государство  можно определить как этакратию (от фр. «etat» - государство), политическую систему, где власть государства имеет подавляющее значение по сравнению с другими институтами. Но радикальная трансформация общественного строя, предпринятая фашистами, не сводилась лишь к созданию некоего сверхцентрализованного полицейского государства. Человек рассматривался фашистской идеологией не в качестве объекта государственной воли государства, а как активный субъект политических отношений. Отрицалась лишь индивидуальная природа личности, ее противопоставление обществу, присущее либеральной традиции. Личность представлялась как неотъемлемая часть основного социального субъекта - народа. Человек не призывался к отрешению от частных интересов, но должен был стремиться к сочетанию их с преобладающими общенародными интересами. Основой общественного развития объявлялась «воля народа» (как реального, солидарного организма). Государство же представлялось в качестве основного института, аккумулирующего энергию, дух и чаяния народа. «Для нас все в государстве, ничто человеческое и ли духовное не существует и тем более не имеет ценности вне государства, - писал лидер итальянских фашистов Б. Муссолини, - Государство, как синтез и единство всех ценностей, истолковывает и развивает всю народную жизнь, усиливает ее ритм». 

Тотальное фашистское государство базировалось на системе  вождизма. Опорой для личной власти вождя, как и в авторитарных диктатурах, были традиционные институты - армия, бюрократия, церковь. Но к ним добавляется  фашистская партия, как единственно  законная массовая политическая организация. Участие в ней не приобретало  широкого характера. Фашистская партия не создавала разветвленной системы  «дочерних» общественных организаций. Не обладала она и преимуществом  в рамках государственного механизма. Стабильность фашистских режимов зависела не от контроля партии над другими  институтами власти или степени  вовлечения народа в партийную организацию, а от умения вождя балансировать  между всеми государственно-политическими  институтами и использовать их влияние  для укрепления своей личной власти. Но именно под эгидой партии активная часть маргинальной массы могла  реально приобщиться к государственной  жизни. Партия превращалась в основной генератор новой государственной  идеологии. 

Итак, фашистский политический режим опирался на смешанную государственную  элиту, включавшую как представителей традиционных властных институтов, так  и выходцев из маргинальной массы, рекрутируемых  фашистской партией. Большинство населения  оказывалось под контролем тоталитарного  государства, но вне активного политического  процесса. Основным требованием к  ним со стороны режима являлась лишь политическая лояльность. Важную роль в этом отношении играл еще  один новый государственный институт, образующийся в рамках фашистских режимов - централизованная система террора (органы полицейского контроля, политического  следственного аппарата, концентрационных лагерей). Система террора осуществляла «санацию», «очищение» общества от нелояльных элементов. Террор должен был изолировать  политически активных членов общества, способных стать реальной оппозицией «народному режиму». 

Тоталитарная государственно-политическая система, формировавшаяся под эгидой нацистской или коммунистической идеологии, имела существенную специфику. В  отличие от фашистских режимов принцип  этатизма не имел здесь самодовлеющего характера. Если фашисты рассматривали государство как тотальное сосредоточение народного духа, то нацисты и коммунисты видели в нем, лишь формальную структуру. «Раса и личность - вот главные факторы нашего мировоззрения. Оно принципиально видит в государстве только средство к цели», - утверждал Гитлер в «Майн кампф». Этой целью являлось создание нового социального и мирового порядка: для национал-социалистов - расового, основанного на господстве арийского Рейха, для коммунистов - диктатуры мирового пролетариата. Залогом решения этой задачи являлось не столько государственное строительство, сколько воспитание новой личности, активное идеологическое преобразование общества. 

Государство, как  система, объединяющая все частные  и групповые интересы, должно было уступить первенство новому субъекту, сосредотачивающему волю народа (расы, трудового класса) к целенаправленному  преобразованию человека и общества. Таким субъектом властных отношений  становилась тоталитарная партия (отсюда одно из названий подобных режимов - партократия). Положение нацисткой партии в Рейхе или коммунистической в СССР принципиально отличалось от роли аналогичных партий в фашистских государственных системах. НСДАП и ВКП (б) (позднее - КПСС) приобрели полную монополию политической власти, подчиняя другие вертикальные институты (армию, бюрократию) или вытесняя их (церковь). Вся система государственного управления значительно унифицировалась. Сокращалось действие принципа коллегиальности, усиливалась вертикальная субординация. Внутренняя структура партии становилась основой для дублирующей системы территориально-политического устройства (гау в Германии, партийные комитеты в СССР). 

Совершенно особую форму приобретала система вождизма. Лидеры нацистского и коммунистического  режимов, возглавляющие высшее партийное, государственное и военное управление, сосредотачивали в своих руках  огромную власть. Но вождями нации  они являлись уже не в силу формального  государственно-правого статуса  или личных харизматических качеств. Фигура вождя оказывалась неразрывно связана с партией. Гитлер писал в «Майн кампф»: «Партия есть моя частица, а я - часть партии» (вспомним и другие известные строки: «Мы говорим - Ленин, подразумеваем - партия, мы говорим - партия, подразумеваем - Ленин»). Единоличная диктатура вождя сменяется системой фюрерства - пирамидальной иерархией политического руководства внутри партии, дублирующей органы государственного управления и подчиняющей их. 

Партийно-государственная  структура нацистского и коммунистического  режимов дополнялась всеохватывающей  идеологической системой, которая напрямую сращивалась со всем государственным  механизмом. Показательным примером такого сращивания властных и идеологических функций являлась деятельность репрессивного  аппарата. Система государственного террора оказывалась, ориентирована  не столько на изоляцию нелояльных элементов, сколько на решение воспитательных задач, тотальный контроль над общественным сознанием, всецело распространяемый и на лояльную часть общества. Причиной преследований становились не только преступные деяния против режима, но и  «преступный образ мысли», убеждения, несоответствующие господствующей идеологии. Органы государственной  безопасности (СС, КГБ) становились  машиной для массовой «промывки  мозгов». 

Историческая природа  тоталитарных обществ очевидна - они  стали ответом на общий кризис индустриальной цивилизации, столкнувшейся  с ограниченностью классической либеральной концепции, с негативными  последствиями социальных принципов  неограниченного индивидуализма, с  проблемой отчуждения человека, проблемой  «великого одиночества». Тоталитаризм возникал в странах, где этот кризис был отягощен последствиями ускоренной и искусственной, форсируемой «сверху» модернизации, стремительной ломкой традиционных общественных институтов. Фашизм пытался решать возникающие  в этих условиях социально-психологические  проблемы за счет усиления горизонтальных связей в обществе (социальная структура, основанная на корпоративных, профессионально-отраслевых группах) и консолидирующей роли государства.  

Нацистский и коммунистический режимы не ликвидировали отчуждение человека, а заменяли его отчуждением  добровольным, призывали к священной  жертве во имя великой цели. Тот  и другой путь являлись тупиковыми. По мере дальнейшего развития модернизационных процессов общество начинало отвергать как патерналистскую опеку государства, так и тотальную идеологическую мобилизацию. Складывались предпосылки для постепенной трансформации тоталитарных режимов в авторитарные, в рамках которых действие тоталитарных институтов «смягчалось», формализовывалось. Закономерным итогом такой эволюции становилась и окончательная смена политического режима, переход к государственному строительству на либерально-демократической основе12. 
 

§3. Демократические  политические режимы 
 

В переводе с греческого «демократия» означает «власть народа» (demos - народ, cratos - власть). Более развернутое определение демократии было дано американским президентом А. Линкольном - правление народа, избранное народом и для народа. 

Первое представление  о демократии как форме правления  возникло в античной Греции. 

Аристотель определял  демократию как «правление всех». Но при рассмотрении истории становления  демократии обнаруживается, что понятие  «все» и «народ» далеко не совпадают.  

Из всех существующих в прошлом примеров наиболее демократичной  была «первобытная демократия», где  решения принимали все взрослые члены рода или племени.  

В период разложения первобытного общества возникает военная  демократия, где народ, иными словами, кто имел право участвовать в  управлении, в т. ч. осуществлять правосудие, ограничивался только вооруженными мужчинами. В древних Афинах, подаривших миру опыт первой прямой политической демократии, под народом понимались только взрослые свободные мужчины.