Суверенитет народа и формы его осуществления в РФ

     С пониманием суверенитета как общей  воли народа связаны и утверждения Руссо о том, что суверенитет неотчуждаем и неделим. Как отчуждение суверенитета от народа в пользу тех или иных лиц или органов, так и его деление между различными частями народа, по логике учения Руссо, означали бы отрицание суверенитета как общей воли всего народа.

     Народ как суверен, как носитель и выразитель общей воли, по Руссо, «может быть представляем только самим собою». «Передаваться, - подчеркивает он, - может власть, но никак не воля».³ Провозглашая неотчуждаемость суверенитета, автор «Общественного договора» отрицает представительную форму правления и высказывается за осуществление законодательных полномочий самим народом, всем взрослым мужским населением государства. Подчеркивая неделимость суверенитета, Руссо выступил против доктрины разделения властей. Народоправство, считал он, исключает необходимость в разделении государственной власти как гарантии политической свободы. Для того чтобы избежать произвола и беззакония, достаточно, во-первых, разграничить компетенцию законодательных и исполнительных органов (законодатель не должен, например, выносить решения в отношении отдельных граждан, как в Древних Афинах, поскольку это компетенция правительства) и, во-вторых, подчинить исполнительную – власть суверену. Системе разделения властей Руссо противопоставил идею разграничения функций органов государства.

     Законодательная власть как собственно суверенная, государственная власть может и  должна, по Руссо, осуществляться только самим народом-сувереном непосредственно. Что же касается исполнительной власти, то она, «напротив, не может принадлежать всей массе народа как законодательнице или суверену, так как эта власть выражается лишь в актах частного характера, которые вообще не относятся к области Закона, ни, следовательно, к компетенции суверена...»⁴. Исполнительная власть (правительство) создается не на основе общественного договора, а по решению суверена в качестве посредствующего организма для сношений между подданными и сувереном.

     Поясняя соотношение законодательной и  исполнительной властей, Руссо отмечает, что всякое свободное действие имеет  две причины, которые сообща производят его: одна из них – моральная, другая – физическая. Первая – это воля, определяющая акт; вторая – сила, его исполняющая. «У Политического организма – те же движители; в нем также различают силу и волю: эту последнюю под названием законодательной власти, первую – под названием власти исполнительной».⁵

     Исполнительная  власть уполномочена сувереном приводить в исполнение законы и поддерживать политическую и гражданскую свободу. Устройство исполнительной власти в целом должно быть таково, чтобы «оно всегда было готово жертвовать Правительством для народа, а не народом для Правительства».

     В своей идеализированной конструкции народного суверенитета Руссо отвергает требования каких-либо гарантий защиты прав индивидов в их взаимоотношениях с государственной властью. «Итак, - утверждает он, - поскольку суверен образуется лишь из частных лиц, у него нет и не может быть таких интересов, которые противоречили бы интересам этих лиц; следовательно, верховная власть суверена нисколько не нуждается в поручителе перед подданными, ибо невозможно, чтобы организм захотел вредить всем своим членам».⁶

     Соответствующие гарантии, согласно Руссо, нужны против подданных, чтобы обеспечить выполнение ими своих обязательств перед сувереном. Отсюда, по мысли Руссо, и проистекает необходимость принудительного момента во взаимоотношениях между государством и гражданином. «Итак, - отмечает он, - чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным».⁷

     Итак, классическая концепция суверенитета идеологами Просвещения (Руссо, Локк, Монтескье) была пересмотрена таким образом, что  стала приложимой ко всей совокупности граждан, выступающих именно в ипостаси граждан, а не подданных, и объединившихся для выражения их совместной или общей воли. Суверенитет был отождествлен с демократией либерального типа. В Декларации прав человека и гражданина источником любого суверенитета объявляется нация. Но это, казалось бы, позитивное развитие теории в действительности вело ее в тупик, поскольку нация все еще оставалась только эмпирическим феноменом – ее узрели в текущих революциях, а потому никак не связывали с исторической и культурной традицией. Нацией оказывался народ, присвоивший себе суверенитет, отнятый у суверена.

     Просветительская  концепция народного суверенитета не могла не вызывать критики со стороны консервативных кругов. Так, для французского философа и политического деятеля де Местра вопрос заключался не в том, принесла ли новая французская конституция свободу «народу-суверену», а в том, позволяет ли она народу в принципе быть сувереном. Де Местр критикует народный суверенитет, исходя из того, что народ «в принципе лишен возможности управлять» - в республике, как и в монархии, он неизбежно оказывается на положении управляемого. Народный суверенитет нереален, поскольку народ не обладает властной способностью.⁸

     Аналогично  де Местру, Гегель также стремился  снять мнимые противоречия между сувереном и нацией. Таким образом, Гегель порой перешагивал через собственные воззрения, лежавшие преимущественно в рамках классической теории. Он писал: «…в новейшее время о народном суверенитете обычно стали говорить как о противоположном существующему в монархе суверенитете, - в таком противопоставлении представление о народном суверенитете принадлежит к разряду тех путаных мыслей, в основе которых лежит пустое представление о народе. Народ, взятый без своего монарха и необходимо и непосредственно связанного именно с ним расчленения целого, есть бесформенная масса, которая уже не есть государство и не обладает больше ни одним из определений, наличных только в сформированном внутри себя целом, не обладает суверенитетом, правительством, судами, начальством, сословиями и чем бы то ни было». Гегель в принципе считал невозможным даже обсуждение такой конструкции, когда под народным суверенитетом понимается республика. Очевидно, что такая концепция полностью опровергнута временем.

     Политическая судьба Европы была такова, что идея народного суверенитета, или верховной власти народа, пришла на смену идее династического суверенитета, обосновывавшей право монархов на монопольное осуществление физического принуждения и законодательной власти на определенной территории. На протяжении XIX и XX вв. идея народного суверенитета через революции и реформы шаг за шагом завоевывал устойчивые позиции в мире. Переход понятия «суверенитет» из разряда характеристик, закрепленных за абсолютной монархией в систему либеральных ценностей и связь его с народом, давал только теоретическую гарантию от деспотизма. Реальным результатом такого перехода было лишь ограничение власти государства определенными рамками – государство отныне не могло открыто и явно переступать через основополагающие конституционные права граждан. Вместе с тем, государство сохранило свою роль единственного «исполнителя» публичного права и верховного управителя территорией, экономикой, системой безопасности.

     При рассмотрении вопроса об актуальности понятия «суверенитет» нельзя оставлять без внимания общественное явление, характеризуемое понятием «национальный суверенитет». В последнее время, вслед за европейской научной традицией данное понятие и в российской науке нередко используется как синоним государственного суверенитета. Однако, исходя из принятой юридической терминологии, следует отметить, что категория «национальный суверенитет» характеризует иные явления, нежели категория «государственный суверенитет», и тем самым демонстрирует иной подход к носителю и содержанию суверенитета. Национальный суверенитет есть право на политическое, экономическое и культурное самоопределение нации для сохранения своей самобытности, образа жизни, языка, культуры, для обеспечения свободного развития нации.

     Таким образом, понятие «суверенитет»  в правовой науке используется во всех трех аспектах: как верховное, неотчуждаемое право государства самостоятельно решать свои вопросы внутреннего и внешнего характера, соблюдая законность и общепризнанные принципы и нормы международного права – государственный суверенитет; как верховное, неотчуждаемое право народа определять свою судьбу, быть единственным, ни от кого и ни от чего независимым носителем и выразителем верховной власти в государстве и обществе – народный суверенитет; и суверенитет национальный – верховное право нации на самоопределение, т.е. право определять свою судьбу, самостоятельно избирать ту или иную форму национально-государственного устройства, решать вопросы политического, экономического, социально-культурного, национального и иного характера с учетом объективных исторических условий, прав и интересов совместно проживающих наций и народностей, а также мнения других субъектов Федерации.

     Содержание  народного и государственного суверенитетов  в совокупности составляют четыре элемента: верховенство, неотчуждаемость, единство и независимость. Применительно к народному суверенитету верховенство означает, что выше народной власти никакой иной власти нет. Все другие властные регуляторы общественных отношений в конечном итоге являются производными от власти народа, подотчетными и подконтрольными ей. От практической реальности этого положения зависят стабильность, законность и правопорядок в государстве и обществе.

     Следует отметить, что в отечественной  юриспруденции в настоящее время иногда возникает проблема соотношения государственного, национального и народного суверенитета. По этому вопросу также существуют различные суждения. Так, например, В.И. Кузнецов полагает, что народ – «суверен и источник суверенной власти государства... государство является суверенным образованием лишь как особая организация властвования, призванная выражать (представлять на международной арене) суверенитет населяющего его народа... При анализе государственного суверенитета (точнее, суверенитета народа, объективированного в государстве) нельзя забывать, что государственный суверенитет и народный суверенитет выступают по отношению друг к другу как форма и содержание». Однако представляется, что суверенитет един и не может быть разделен между государством, народом и нацией в силу того, что это различные стороны одного и того же феномена (явления). По этому поводу справедливо замечает Б.С. Эбзеев: «Народный и национальный суверенитет лежат в основе суверенитета государства, а государственный суверенитет в свою очередь является политико-юридической формой выражения полновластия народа и суверенной воли нации и народностей... Под суверенитетом обычно понимают верховенство и полновластие народа, нации или государства».⁹ 
 
 
 
 

Выводы  по Главе I:

     Категория суверенитета с древнейших времен и до наших дней находится под пристальным вниманием различных исследователей, наделяющих ее порой различным смыслом и содержанием. Также следует отметить, что категорию суверенитет для более точного и полного уяснения следует рассматривать в трех аспектах: как народный, национальный и государственный суверенитет. Можно выделить признак, объединяющий эти понятия: верховное право народа, государства или нации на определение своей судьбы и выражение власти.

     Глава II. ФОРМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ НАРОДНОГО СУВЕРЕНИТЕТА

     Конституция РФ закрепляет тезис о том, что  Россия является демократическим государством (п. 1 ст. 1). Демократическое государство характеризуется рядом принципов. Важнейший их них – принцип народовластия, означает, что носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ (ст. 3 Конституции РФ).

     Народный  суверенитет как основополагающий принцип конституционализма в большинстве демократических государств рассматривается как принадлежность всей власти народу, а также свободное осуществление народом этой власти в полном соответствии с его суверенной волей и коренными интересами. Однако в некоторых исследованиях встречается широкий взгляд на народный суверенитет как звучную категорию. В частности, А.А. Югов рассматривает данное понятие в трех аспектах: как доминирующую идею современного прогрессивного политического и правового мировоззрения об организации публичной власти; в качестве конституционного принципа демократического общественного и политического развитая; как ключевой политико-правовой институт конституционного права.¹⁰

     Рассмотрим  категорию народный суверенитет  с позиции народовластия, поскольку  эти понятия могут характеризоваться  как тождественные. Каждая из двух категорий  «народ» и «власть», составляющих понятие «народовластие», представляет собой сложное явление и требует специального рассмотрения.

     Представляется  важным определить понятие «народ»  с точки зрения конституционного права. В государственно-правовой литературе этот вопрос рассматривается с точки зрения того, из кого же состоит народ: из совокупности всех людей, проживающих в государстве; из совокупности граждан государства; из совокупности лиц, обладающих публично-правовой дееспособностью, т.е. реально осуществляющих свои политические права.