Магические обряды осетинской свадьбы

Минæвæрттæ заявляли о своем желании породниться  с фамилией, причем для этого случая существовали достаточно однообразные словесные формулы как со стороны жениха, так и со стороны семьи невесты.

Посредники говорили, к примеру: «Темыры фæнды сымахимæ хæстæг бакæнын, æмæ уæ куыд фæнды? Æвзæр мыггаг не сты, лæппу æнæ хъару нæу, йæ æмгæртты æхсæн æгад нæу, сæ хæдзар мыдыкъусы хуызæн у». «Темыр (отец жениха) хочет породниться с вами, а вы как хотите? У них неплохая фамилия, парень не без доблестей, среди ровесников не худший, а дом их, как чаша с медом».

Отец девушки  или ее брат отвечали: «Ныртæккæ  мах сымахæн ницы дзуапп ратдзыстæм, махæн дæр ис хæстæджытæ, æрвадæлтæ, æмæ хъуамæ фенæм кæрæдзийы». (Скодтой иу æмгъуыд, уæд нæм æрбацæут, æмæ уын дзуапп ратдзыстæм). «Сейчас мы не можем дать вам ответ, и у нас есть родня, родственники и мы должны с ними встретиться». (Назначали срок, когда встретятся вновь и тогда дадут ответ).

     Число визитов посредников было от трех до пяти. Бывали случаи, когда девушку  сватали годами, и настойчивость  минæвæрттæ приводила к успеху. У  минæвæрттæ с семьей невесты не было совместной трапезы до тех пор, пока последняя не давала положительный ответ. В случае согласия на брак дочери родители назначали день, в который должен был состояться официальный сговор.

     Брачный сговор.

     В назначенный день в доме жениха собирались сваты и уполномоченные в заключении брачного соглашения (фидауджытæ). Там их принимали и предлагали угощение. Если на стол ставились три пирога, это было знаком того, что ответ на сватовство будет положительный. При получении положительного ответа на сватовство гости не соглашались на совместную трапезу до тех пор, пока не будет решен вопрос о калыме. Калым (ирæд) был платой за невесту ее родителям. Его размер в разных осетинских обществах и у разных сословий не был одинаковым. У высших сословий он был выше, у крестьян - ниже. За единицу стоимости калыма принималась стоимость коровы. Скот мог частично заменяться оружием, пашнями, медными котлами и др. Уплата калыма ложилась тяжелым бременем на семью жениха и могла занимать длительный период. После того, как калым был полностью или частично готов, семья жениха приглашала уполномоченных в его получении к себе в дом.

     Лишь  после торга, договорившись о  размере калыма, который назначала  родня девушки, совершалась церемония  рукопожатия (рукобития) и совместная трапеза. Затем старший гость  со стороны жениха оставлял в доме невесты мы-сайнаг/нысайнаг, сумму определенного размера, своего рода залог. Вместо денег могли оставить какую-нибудь ценную вещь, в основном оружие: шашку (æхсаргард), ружье (топп), пистолет (дамбаца).

     Жених дарил коня матери невесты в день визита, который назывался сиахсдзыд (приход зятя): «Цæмæй сиахс æргом цæуын райдайа йæ каистæм, уый тыххæй суынаффæ кæны сиахсдзыд бакæнын. Чызджы мадæн балхæны бæх (фаты бæх». «Для того, чтобы зять мог свободно ходить к родственникам невесты, для этого выносит решение прийти к ним в дом в качестве зятя. Матери невесты он покупал коня (коня стрелы)». Жених обретал статус зятя лишь после специального визита в дом невесты (сиахсдзыд) и дарения ее матери коня.

     «Мадыкъус» напиток бессмертия.

     В современной свадебной обрядности ритуал угощения невестой медом свекрови и пожилых женщин происходит непосредственно  после снятия фаты. В наше время  он соблюдается во всех уголках Осетии.

     На  второй день вечером, после прибытия молодой в дом жениха, «шафер в  сопровождении девушек, ведет молодую  под руку в местонахождение домашнего  очага, где ее уже ожидает свекровь с чашкой в руке, наполненною смесью меда и масла. Шафер подводит невестку к свекрови. Приподняв у невестки немного завесу лица, так, чтобы оно  все-таки оставалось полузакрытым, он приглашает ее опустить указательный палец в чашу и, взявши им маленькую  частицу смеси, положить ее в рот  свекрови, которая затем в свою очередь делает то же самое по отношению  к невестке. После этого обряда присутствующие мальчики выхватывают  чашку смеси из рук свекрови и, выбежав на двор, делят смесь между  собою. Совершение этого обряда имеет, значение следующего народного заключения: «Да будут так сладки свекровь и невестка друг другу, как сладка людям эта смесь».

     При этом нельзя  упускает очень важную деталь, что мыдыкъус привозит с собой сама невеста из дома отца, где эта чаша специально готовится и входит в комплекс ритуальных предметов и пищи Сæрызæды хуын (Подношение Сæрызæду). Чаша содержит не чистый мед, а смесь меда с маслом.

     К сожалению, исследователи при описании мыдыкъусы аегъдау у осетин упустили одну существенную деталь - обряд смазывания смесью из чаши основания очага. «Невеста правой ногой ступала в хадзар (помещение, где находился очаг), затем кланяясь, ступая на правую ногу, подходила к очагу. Там ей подавали мыдыкъус, и она мазала смесью основание очага, затем женщинам по старшинству клала в рот деревянной ложкой смесь меда с маслом. Под руку ее держала жена шафера.

Обряд угощения медом встречается у многих народов, однако у осетин выделяются следующие особенности:

1. Невеста привозит чашу со смесью меда и масла из родительского дома. В наше время вместе с мыдыкъус невеста привозит подарки пожилым женщинам (ложечки, носовые платки, фартуки).
2. Чашу из рук невесты или помогающей ей женщины мальчики должны украсть силой и скрыться где-нибудь во дворе.
3. Самая важная особенность заключается в том, что в первую очередь невеста смазывает смесью основание очага в хадзаре, и лишь потом угощает æфсин (свекровь) и пожилых женщин.

Невеста, приходя  в дом мужа, привозит с собой напиток бессмертия - мыдыкъус, символ бессмертия рода. Смазывание основания очага, в таком случае, символизирует неугасимость огня, а следовательно, жизни в этом доме.

     Обряд снятия фаты

     Снятие  фаты (хызисæн) - один из центральных свадебных ритуалов в доме жениха. Как отмечают исследователи, обычай покрывания невесты фатой имел двойственную природу. С одной стороны, это было необходимым предохранительным средством от вредоносной силы, исходящей от лиминального существа, с другой, - это был оберег самой невесты от внешних враждебных сил.

     В традиционном жилище данный ритуал происходил в хадзаре - помещении, где находился очаг  Хадзар, как известно, делился на две части: правую (мужскую) и левую (женскую). Шафер подводит молодую в западный угол, на женскую половину, где находился украшенный рогами домашних животных священный столб, называемый Сæрызæд. Став перед ним с невестой, шафер произносил следующую молитву.

     Из  родственников жениха выбирался  неженатый молодой человек «хызисæг», как правило, племянник семьи  или фамилии, который снимал с  невесты фату (хыз), открывая тем самым ее лицо.

     Согласно  источникам, у осетин существовало несколько вариантов снятия фаты. В настоящее время хызисæг поднимает фату флажком - «Сæрызæды хæцъил»; «Сæризæди къим-бус», который входит в состав приданого невесты. (На заостренную палочку длиной 40-45 см надевается кусок ткани). Обычно, он бывает белого цвета и по периметру «простегивается» шелковой лентой красного, розового или белого цветов. Известен запрет резать полотно флажка ножницами и прикасаться к нему иголкой. По обычаю, кусок белой ткани размером в пол-аршина отрывался от отреза и обматывался вокруг палочки. После ритуала флажок прикреплялся к столбу Сæрызæд. В наше время «Сæрызæды хæцъил» хранится на кухне до рождения ребенка и затем переносится на чердак на долгие времена.

     Согласно  Д. Т. Шанаеву, во второй половине XIX в. фату с невесты снимал шафер, который после известных обрядов приподнимал сзади шаль и выдергивал из-под нее острой палочкой кисею, прикрывавшую лицо. Затем он заносил шаль над головой молодой и торжественно произносил: «Благоденствие! благоденствие! благоденствие! девять мальчиков и одну голубоглазую девочку!» Женщины и девушки принимали из рук шафера эту палочку и кисею. Кисея снималась, вместо нее на палочку одевался небольшой кусок коленкора или бязи. Флажок вколачивался в переднем углу, почти у самого потолка.

     Еще одно описание варианта снятия фаты есть у К.Л. Хетагурова. Вечером шафер  снова вводит молодую в хадзар: к головному убору присоединяется еще кусок коленкора между сукном и платком, шафер снимает красное сукно и передает его свекрови, затем обнаженной шашкой снимает коленкор и вешает его в углу, где висят такие же куски коленкора от прежних свадеб. С этой вешалки его уже не снимет никто и никогда.

     В последнее время исполняют обряд  снятия фаты возле изобильного стола. Собираются сверстники, приносят сундук с приданым невесты. Кто первым успеет положить свою шапку на сундук невесты, тот получает подарок. После произнесения молитвы хызисæг брал мысайнаг - Сæрызæды хæцъил (палочка была вместе с куском ткани) и трижды очерчивал круг вокруг головы невесты. Затем всовывал  флажок  в потолочное перекрытие... Да, от флажка Сæрызæд отрывали кусочек и с тремя пирогами отправляли на Ныхас, где было святилище, посвященное Уастырджи, и наматывали его на рога оленя, после того как совершали моление.

     Брачная ночь.

     У осетин, как и некоторых других кавказских народов, вместе с невестой в день свадьбы отправлялся «чындзæмбал», молодой человек из родственников  невесты. Его задача состояла в том, чтобы охранять невесту первые три  или семь ночей в новом доме, не подпускать к ней жениха.

В самых разных фольклорных и этнографических  традициях прочно сохранились представления  об опасности сочетания с женщиной в первую брачную ночь. Опасность эта исходит от невесты. Так, например, в одной из осетинских сказок волшебный помощник помогает герою тем, что убивает змею, которая жила в ней. Если бы он не выкинул и не разрубил змею, говорит старик, то когда бы жених лег с ней впервые, умер бы от ядовитого запаха из ее рта. Вообще мотив убийства дракона, змея, существа из нижнего мира перед первой брачной ночью широко распространен в осетинских сказках.

     Согласно  мифологическому сознанию, превращение  девушки в женщину происходило  не путем брака или полового общения, а путем церемонии посвящения. У многих народов ритуальная дефлорация совершалась лицом, символизировавшим  предка рода. Если рождался ребенок  до посвящения, то его убивали, так как он не считался человеком. Причем у осетин общение полов в случае умыкания невесты могло начаться и раньше, до свадьбы, там, куда невеста была украдена, но обряд охраны невесты первые три ночи, снятие фаты и прочие свадебные ритуалы полностью соблюдались в доме жениха. Таким образом, сакральность брака и зачатия ребенка соблюдалась при такой форме брака как умыкание.

     Жениха  в комнату невесты (уат) заводили къухылхæцæг и æмдзуарджын. На стол ставили три пирога, курицу, напитки и после молитв, обращенных к Уаты хицау (покровителю спальни), молодых оставляли вместе. Однако существовал обычай, согласно которому молодежь, веселившаяся на свадьбе, должна была затаиться и подслушивать новобрачных, устроить шумную обструкцию: «взобравшись на крышу и зажегши пук соломы, спускает ее по трубе, чем дает возможность видеть стоящим у щелей товарищам эти сцены».

       Цель же этой суеты, этого  скандала, состоит  только в  том, чтобы передать утром жениху  все слышанное и увиденное». Согласно полевым этнографическим материалам, цель подслушивания была несколько иной: помешать темным силам воздействовать на новобрачных. Считалось, что если новобрачных не будут слушать люди, то их будут слушать черти «Хъусгæ сæм куы ничи кæна, уæд сæм хæйрæджытæ фæхъусынц. Ома, хæйрæджытæ сын исты фыдбылыз куы скæной».

     В первую брачную ночь молодожену предстояло продемонстрировать свою сдержанность. На невесту был одет корсет новобрачной (хæлынкæрц). Спереди корсет был завязан  на мелкие узелки тесьмой или шнуром (æлдымбыд).

     Для того, чтобы молодой не развязывал шнур зубами, его натирали перцем, а иногда и мылом. Существовал запрет использовать что-либо острое для развязывания шнура. Если в первую ночь молодому не удавалось развязать корсет, то он не имел права притрагиваться к молодой. Если шнур был разрезан или порван - это считалось позором для мужчины. Помимо того, что снятие корсета должно было продемонстрировать сдержанность мужчины, невеста могла попросить молодожена еще отсрочить близость. Если супруг соглашался, это было для нее большой честью, а также признаком ее скромности (Лæгмондаг нæу, зæгъгæ). Если учесть, что новобрачные в традиционном обществе могли почти не знать друг друга, то обычай развязывания корсета мог служить, на наш взгляд, одной из форм психологической адаптации супругов.