Основы культурогенеза. Проблема перехода от биологических форм бытия к социокультурным

Основы  культурогенеза. Проблема перехода от биологических  форм бытия к социокультурным. 

     Культурогенез — один из видов социальной и истор. динамики культуры, заключающийся в порождении новых культурных форм и их интеграции в существующие культурные системы, а также в формировании новых культурных систем и конфигураций. Сущность К. заключается в процессе постоянного самообновления культуры не только методом трансформационной изменчивости уже существующих форм и систем, но и путем возникновения новых феноменов, не существовавших в культуре ранее. К. не является однократным событием происхождения культуры в эпоху первобытной древности человечества, но есть процесс постоянного порождения новых культурных форм и систем. С позиций эволюц. теории осн. причиной К. является необходимость в адаптации человеч. сооб-в к меняющимся условиям их существования путем выработки новых форм (технологий и продуктов) деятельности и социального взаимодействия (вещей, знаний, представлений, символов, социальных структур, механизмов социализации и коммуникации и т.п.). Существ. роль в процессе К. играет также индивидуальный творч. поиск в интеллектуальной, техн., худож. и иных сферах.

     Структурно  в К. можно выделить такие частные процессы, как генезис культурных форм и норм, формирование новых культурных систем человеч. сооб-в (социальных, этнич., полит., конфессиональных и др.), а также межэтнич. культурных общностей и истор. типов культурных систем, отличающихся спецификой своих экзистенциальных ориентации.

     Генезис культурных форм можно структурировать на фазы инициирования новаций («социальный заказ», творческий поиск и т.п.), создания новых культурных форм, «конкурса» их функциональной и технол. эффективности и внедрения отобранных в ходе «конкурса» форм в социальную практику интерсубъектного воспроизводства и интерпретирования. Нек-рые формы, заимствуемые извне или «реактуализируемые» из культур прошлого, сразу включаются в фазу «конкурсного» отбора.

     Генезис культурных норм по существу является продолжением формогенеза, при к-ром в процессе интеграции форм в социальную практику часть из них обретает статус новых норм и стандартов деятельности и взаимодействия в данном сооб-ве (институциональных — с императивной функцией, конвенциональных — с «разрешит.» характером, статистических — с неопр. типом регуляции), а нек-рые формы входят новыми элементами в действующую систему образов идентичности воспри- нимающего их коллектива людей.

     Генезис социокультурных  систем, складывающихся по деятельностному признаку (по профилям деятельности и взаимодействия субъектов), проходит фазы вызревания «социального заказа» на новые виды деятельности, практич. формирования технологий, приемов и навыков этих новых направлений в процессе разделения труда, а также выделения субъектов, специализирующихся в этих областях социальной практики, рефлексии эффективности и выработки стандартизированных норм осуществления этой деятельности и обучения ей (становление профессий, специальностей и специализаций), сложения профессиональных констелляций субъектов этих видов деятельности (цехов, гильдий, орденов, союзов и пр.) и постепенного объединения родственных по социальным интересам констелляций в крупные социальные общности (сословия, классы, касты и т.п.) с развертыванием специфич. профессиональнокультурных черт в комплексные социальные субкультуры.

     Генезис этнокультурных систем, к к-рым в конечном счете могут быть отнесены любые сооб-ва, формируемые по терр. принципу, включает фазы появления факторов, локализующих группы людей на опр. территориях и стимулирующих повышение уровня их коллективного взаимодействия, накопления истор. опыта их совместной жизнедеятельности, аккумуляции этого опыта в ценностных ориентациях, реализации доминирующих ценностей в социальной самоорганизации, чертах образа жизни и картин мира и, наконец, рефлексии черт, накопленных на предшествовавших фазах этногенеза, и преобразования их в системы образов идентичности данных сооб-в.

     Исследование  генезиса межэтнич. культурных конфигураций — хозяйственно-культурных, историко-этногр. или культурно-истор. (цивилизационных) общностей, так же как и истор. типов культур с разными экзистенциальными ориентациями — эко-адаптивными (первобытными), историко-идеол. (раннеклассовыми), экономико-социальными (нововременными) — относится уже к области чисто теор. моделирования, в силу лишь частичной системности самих изучаемых объектов и выделения их порой только по признакам внешнего сходства. Происхождение этого сходства, как правило, связано с процессами диффузии тех или иных культурных форм или автономным происхождением схожих форм в ходе адаптации к похожим природным и истор. условиям существования сооб-в. В целом генезис этих макромасштабных явлений культуры может быть описан в парадигмах формо-, нормо-, социо- и этногенеза культуры, а также процессов диффузии культурных форм.

     Проблема  перехода от биологической  формы бытия к  социокультурной

     На  первом этапе изучения истории культуры — в XVIII веке — ее начальной ступенью казалась культура античная, и все  размышления о современной культуре основывались на ее сопоставлении с античной классикой — от полемики «древних и новых» во Франции в конце XVII века до противопоставления Ф. Шиллером сто лет спустя «наивной» и «сентиментальной» поэзии. XIX вех отодвинул исходную ступень истории на Древний Восток — наиболее принципиальным в теоретическом отношении это было в историософской концепции Г. Гегеля. XX век, благодаря богатейшему материалу, собранному этнографами, археологами и спелеологами, отодвинул начало истории культуры в первобытность. Однако в наше время нужно пойти еще дальше — и потому, что целый комплекс наук предоставляет нам многообразные данные о длительнейшем процессе перехода от до-культурного состояния человечества к культурному, и потому, что синергетика показала великое значение переходных периодов в развитии слож­ных систем, тем самым направляя культурологическую мысль на изучение таких периодов в истории культуры, а первым из них и был процесс превращения биологической формы существования животных в социокультурную форму бытия человека. Антропология и археология описывают все фазы этого процесса постепенного изменения ана­томического строения тела очеловечивавшегося животного и его способности обрабатывать природные материалы, создавая из них свои «искусственные органы» (см., например, монографию М. Ф. Нестурха «Происхождение человека»); одна из этих фаз получила точное определение: «питекантроп» — то есть буквально «обезьяночеловек», — и эта причудливая, кентавроподобная, структура не может не осмысляться культурологически именно в ее переходности, на основе обобщения всех конкретно-научных данных, тем более, что этот переходный процесс длился несколько миллионов лет, превосходя в сто раз (!) длительность истории человека, ставшего наконец «разумным», то есть культурным, и уже по этой причине заслуживает исследова­тельского внимания как предыстория культуры, не осмыслив которую, нельзя понять и ее историю.

     Наши  археологи и философы (П. И. Борисковский, Я. Я. Рогинский, В. П. Якимов, Ю. И. Семенов) выдвинули продуктивную идею «двух  скачков» в процессе антропосоциогенеза: первый, по формулировке Ю. И. Семенова — «Это отмеченный началом изготовления орудий переход от стадии животных предшественников человека к стадии формирующихся людей, каковыми являются питекантропы и другие сходные с ними формы — архантропы и неандертальцы — (палеантропы); второй скачок — происшедшая на грани раннего и позднего палеолита смена палеантропов людьми современного физического типа (неоантропами, Homo sapiens), являющимися подлинными, готовыми людьми. Первый скачок означал появление социальных закономерностей, второй — установление их полного и безраздельного господства в человеческих объединениях»; и далее: «Логично предположить, что эти два этапа формирования производительных сил были одновременно и двумя основными стадиями становления человеческого общества вообще, т. е. эволюции человечества».

     Хотя  не все ученые разделяют эту точку  зрения, она может получить неожиданное  подтверждение со стороны синергетики, учитывая, что между этими двумя  скачками движение шло нелинейно, то есть по разным траекториям, и одна из них — та, что вела к Человеку разумному, — доказала свою продуктивность, а другие оказались тупиками развития и привели к гибели пошедших по этим дорогам популяций (так называемая «неандертальская проблема». «Происхождение, взаимоотношение с другими представителями рода Homo и, наконец, причины исчезновения неандертальского человека — все эти вопросы остаются предметом дискуссии», пишет в наши дни известный антрополог П. М. Долуханов, а этолог В. Дольник высказался более определенно: «Неандертальцам встреча с более прогрессивным младшим братом ничего хорошего не принесла: они не выдержали конкуренции и вымерли не позднее 25 тысяч лет назад»). К сожалению, традиционное для советской исторической науки и социальной философии сосредоточение внимания на формировании общественных отношений и недооценка роли культуры в истории человечества, начиная с первых его шагов, привели к тому, что и в данном случае обращение к культурному аспекту процесса антропосоциогенеза свелось у того же Ю. И. Семенова к указанию на роль «..таких специфических человеческих особенностей как мышление, воля, язык» (в другом разделе книги — «..мышление, язык, духовная культура»), без какого-либо обоснования выделения именно этих и только этих элементов становящейся культуры (как и без попытки согласования этих двух триад — столь несущественными казались эти сюжеты «классическому истматчику»; неудивительно, что он вообще не заметил ни современных культурологических исследований, ни такого великого открытия, как функциональная асимметрия человеческого мозга).

     В решении этой задачи наука имеет  сегодня еще одно существеннейшее  подспорье — понимание изоморфизма  филогенеза и онтогенеза (биогенетический  закон, открытый Э. Геккелем в прошлом  веке, а в нынешнем, как выяснилось, распространяющий свое действие на сферу психологии и поведения, хотя, разумеется, с известными коррективами), а также результаты многосторонних исследований древнейших стадий антропосоциогенеза, которые позволяют многое, ранее неизвестное или лишь гипотетически формулировавшееся историками первобытной культуры, увидеть и научно объяснить в ее самом далеком и недоступном прямому наблюдению прошлом — как, впрочем, и в сознании, поведении, жизнедеятельности ребенка в первые годы его жизни благодаря их рассмотрению через призму зарождавшейся культуры первобытных людей. Взаимосоотнесенность этих двух синергетически рассматриваемых процессов имеет особое значение для культурологии по той простой, но исключительно важной, хотя, как правило, игнорируемой культурологами, причине, что исторический процесс культурогенеза воспроизводится в жизни каждого индивида на протяжении всей истории человечества, начиная с его предыстории — того именно переходного этапа от бытия животного к жизни человека, рассмотрение которого стало необходимым на современном уровне развития культурологической мысли.

     Особое  значение такой анализ приобретает  потому, что после великого открытия Ч. Дарвина, в пафосе противопоставления научного объяснения процесса антропо-социо-культурогенеза религиозному его истолкованию — мифологическому креативизму — развитие биологических исследований доходило до стирания качественной грани между биологическим и культурным; в результате их различия сводятся к чисто количественным изменениям, к степени развития того же качества; характерные примеры — введение в категориальный аппарат этологии таких понятий, как «языки животных», «птичье пение и пляски», «социобиология», «биоэтика», «искусство животных», свойственное им — как утверждал сам Ч. Дарвин — «чувство красоты» и т. д. Синергетическое осмысление процесса культурогенеза в обоих его масштабах — родовом и индивидуальном — позволяет преодолеть и позитивистский редукционизм, и поэтический антропоморфизм в соотнесении этих двух уровней организации бытия живых существ, высвечивая закономерности процесса превращения одного в другой.

     Главное, сущностное, качественное различие между  человеком и животными до сих  пор определялось по-разному —  от приписывания ему тех или иных духовных качеств, дарованных «Божественным  Творцом», до признания марксизмом труда той силой, которая очеловечила зверя. На нынешнем уровне развития науки есть возможность, сохраняя материалистический, эволюционистский взгляд на эту проблему и не принимая всерьез попыток активизировавшихся, особенно в США, креационистов возродить библейское представление об акте творения мира Богом (см. указанные в библиографии книги Д. Гиш, П. Тейлор и др.), предложить ее более точное решение; возможность эта обусловлена формированием системного мышления, которое позволяет преодолеть как односторонние, так и суммативные трактовки данного процесса, руководствуясь критерием необходимости и достаточности в выявлении его многофакторной детерминации и синергетическим пониманием его нелинейного характера, при решающей роли аттрактора в отборе тех путей развития системы, которые образуются в результате ее дезорганизации и изменения соотношения порядка и хаоса.

     * * *

     Одно  из самых значительных достижений научной  мысли XX века— генетика — открыла  тайну темпорального бытия жизни: механизм генетической трансляции специфической структуры и поведенческой программы каждого вида живых существ. Природа обеспечивает стабильность их существования благодаря жесткой охране видового генофонда от воздействия благоприобретаемого индивидами разнообразнейшего жизненного опыта; тем самым каждый вид растений и животных, сложившись в определенных условиях природной среды и климата, остается неизменным безграничное время, если только внешние силы — природные катаклизмы или же поведение людей — его не уничтожают или радикально не деформируют; это значит, что биологическая форма бытия на уровне существования вида неисторична, изменчива только жизнь индивида — его путь от рождения к смерти, однократный у животных и циклически, многократно повторяющийся у растений.