Поэзия В. Брюсова в контексте русского символизма

«Тютчев был одним  из самых замечательных русских  людей. Но, как и многие русские  люди, он не сознавал своего истинного  призвания и места. Гнался за тем, для чего не был рожден, а истинный дар свой не то что не ценил вовсе, но ценил не так и не за то, что в нем было наиболее удивительно» - писал о нём Владислав Ходасевич в своей книге «Некрополь».

Другой предшественник символистов – Афанасий Афанасьевич Фет ( 1820-  1892), умерший в год становления русского символизма.  Как и Ф.Тютчев, А.Фет говорил о невыразимости, «несказанности» человеческих мыслей и чувств, мечтой Фета была поэзия без слов. Поэзия Фета безотчетна, она строится на ассоциативной основе. Неудивительно, что Фет – один из любимых поэтов русских модернистов. Фет отвергал идею утилитарности искусства, ограничив свою поэзию только сферой прекрасного, чем заслужил репутацию «реакционного поэта»¹¹. Эта «бессодержательность» легла в основу символистской культа «чистого творчества». Символисты усвоили музыкальность, ассоциативность лирики Фета, ее суггестивный характер: поэт должен не изобразить, а навеять настроение, не «донести» образ, а «открыть просвет в вечность».¹²

Таким образом, мы можем  сделать вывод, что  такие значимые личности, как В. Соловьёв, ф. Тютчев и А. Фет внесли огромный вклад для развития символизма в России. Дали толчок к дальнейшему его развитию, как в поэзии, так и в других областях искусства.

1.2.  В. Брюсов  и его символистское окружение

Валерий Яковлевич  Брюсов (1873-1924) – поэт, драматург, прозаик, критик.  Родился 13 декабря 1873 года в Москве. И вырос в ней. Его семья была вполне благополучной, как в материальном, так и в нематериальном смыслах. Это была зажиточная купеческая семья.

 Свою литературную деятельность будущий великий поэт начал еще в школьные, а точнее, гимназические годы - он учился в частных гимназиях Ф.И Креймана , а впоследствии у Л.И. Поливанова. Здесь он поражал сверстников не только своей начитанностью, но и феноменальной памятью, с легкостью пересказывая не только любимого Жуль Верна, но и большие философские трактаты Канта и прочих мыслителей. Брюсов был инициатором создания рукописного журнала «Начало», для гимназистов.¹³ Правда, даже не смотря на его активность, данная идея достаточно быстро пришла в упадок, и вскоре Брюсов остался единственным автором «Начала». Это лишний раз доказывает, что у этого человека желание творить было превыше всего; творчество - как воздух, а только потом признание и все остальное… Брюсов всю жизнь был увлеченным человеком. Не было такой сферы жизни, которая бы его не интересовала вообще. Причем, интересовало его все не на поверхностно-дилетантском уровне, нет, он старался вникнуть во все, пропустить через себя, понять. В 1921 году В.Я.Брюсов учреждает Высший Литературно-художественный Институт, в котором преподает историю русской, римской и греческой литературы, сравнительную грамматику индоевропейских языков, теорию стиха, латынь и даже теорию математики. Это не мешает ему заниматься стихотворной деятельностью. Для Брюсова - Искусство-это Бог, а сам процесс творчества подобен некому священному таинству. Он черпает свое вдохновение не столько из реальности (скучной и унылой), сколько из глубин своего богатого внутреннего мира. 
      Брюсов устремлен в будущее всей душой, но при этом не забывает об истоках. Любовь к русской классике живет в его сердце, и красота русской литературной речи неизменно присутствует в любом из его произведений - как поэтическом, так и прозаическом. Его стихотворения наполнены красоты, страсти, и в тоже время невинности В конце 1880-х годов Валерий Яковлевич всерьез увлекся современной поэзией, и такими авторами, как Мережковский, Фофанов и другие.  
      В кругу близких друзей, увлеченных подобно ему, постоянно обсуждалось их творчество. Тогда-то Брюсов и сблизился с А. Панге, странным, будто не от мира сего, юношей, и эта дружба наложила свой отпечаток на раннее творчество поэта. Под влиянием Панге, а также французских символистов (Верлена, Бодлера, и пр.) в 1824 году в свет выходит сборник «Русские символисты», полный мистики и экзотических фантазий, большинство произведений, в котором написано самим Брюсовым. 
      Впрочем, французские поэты вообще сыграли решающую роль в становлении       Брюсова не только как поэта, но и как человека. Он очень чутко воспринял их яркий индивидуализм, надлом мятущейся в поисках личности, и стремление к свободе и красоте.  
      В лирике Брюсов видел Высший Смысл. «Лирика- это единственное, что способно воплотить единение противоположных качеств» - говорил он.¹⁴ А противоречий что в нем, что в его поэзии хватало настолько, что впору было задуматься именно об их единении, в противном бы случае, ни о какой гармонии, к которой поэт так стремился, не могло бы быть и речи. 
      Поэт жил и творил в сложное, переломное время и как никто другой из его современников смог понять свое поколение, его боль и мечты. Считается, что он был своеобразным философом своего времени, умевшим в каждом прожитом миге узреть лик вечности. Его лирика – это как реальность, смешанная с мечтами поэта, которые он так хотел воплотить… впрочем, преклонение пред мечтами не было вечным мотивом стихотворений Брюсова. Спустя время, он убедился в несбыточности многих из них, и даже напрасности мечты, любовь все это становилось через краткий отрезок времени лишь следами на сердце, буквами на бумаге, и разочарованием в душе. И тогда появились новые произведения- полные горечи, сожаления о недолговечности жаждуемого прекрасного, о недолговечности любви. Но вечная вера Брюсова в лучшее не изменяла ему, даже когда казалось, что всё рушится и держаться не за что. Отчаявшись в одном, он увлекался другим и, разрушенный было мир вновь приобретал краски жизни. Нет, он не воспевал упадок. Он за каждым падением видел подъем. Он жаждал перемен. Он видел, как изжил себя старый строй, и понимал, что должно произойти нечто Величественное, что изменило бы жизнь людей, и его жизнь. Только недолго поэт воспевал Революцию, очень скоро он понял - это не то, что он ждал, не то, на что надеялся.

Разочарование в Революции не привело  к разочарованию в людях. Но привело к отречению от «декадентства» и «ницшеанства».¹⁵ Идеалы прошлого изжили себя. Настала пора нового поиска. Жажда будущего не на миг не покидала этого удивительного человека, и свой новый идеал он нашел в Городе. Город - удивительное историческое явление, город- место, где особенно остро проявляются все противоречия человечества, где так много людей, и где порой так одиноко среди себе подобных. Брюсов не раз повторял о своем неоднозначном отношении к городу. Он восхищался им, но не как Прекрасным, к которому была всегда устремлена душа поэта, а как ядом, наркотиком., вдыхая который, знаешь - он скоро убьет тебя, непременно, просто не ведаешь, когда. Он одновременно манит и отталкивает. Гармония противоречий. Такая яркая и невозможная. Брюсов смог ее понять, и показать другим, что это возможно. Городской теме был посвящен цикл стихов «Urbi Et Orbi», ¹⁶переизданный в 1914 году. Вообще, к своему творчеству поэт относился крайне критично, и из всех своих многочисленных сборников смог похвалить лишь «Tertia Veqila» 1900 года, заметив, что , возможно, лучше ему не написать уже никогда. 
      Для Брюсова огромное значение имели исторические процессы, они и реакция на них всегда находили свое отражение в творчестве. И не только в стихотворном. Два романа Брюсова- «Огненный ангел» и «Алтарь победы» так же носят исторический характер. Если прочесть эти романы, переносящие нас в эпоху Древнего Рима и средневековую Германию, то становится понятным , насколько безудержной была страсть писателя к исследованиям и насколько богата была его фантазии, благодаря которой мы можем прочувствовать и атмосферу давно ушедших времен, ведь Брюсов был замечательным историком.

Необходимо отметить, что в 1904 году Брюсов выпускает  научно-литературный и критико-библиографический ежемесячный журнал «Весы», выходивший в Москве в книгоиздательстве «Скорпион». Редактором-издателем его бессменно был меценат С. А. Поляков, но фактическим руководителем журнала был всё же  Валерий Брюсов, особенно в первые годы его издания. Главными сотрудниками с самого начала являлись: Андрей Белый, К. Бальмонт,  В. Розанов, , Д. Мережковский, Н. Минский, Фёдор Сологуб, Александр Блок  и другие. Кроме того сотрудничали: Н. Гумилёв,  С. Городецкий, Борис Садовской, Евгений Тарасов, Вс. Мейерхольд, Сергей Соловьёв и многие другие, не считая иностранных сотрудников (например, француз Рене Гиль). «Весы» выступали с попытками критики марксизма.¹⁷  Как орган художественных и религиозных исканий «Весы» имели своих предшественников («Северный вестник», «Мир искусства», «Новый путь») и преемников («Золотое руно», «Аполлон») и являются богатейшим источником для изучения этих исканий, благодаря целому ряду основных и боевых статей виднейших представителей различных течений символизма в пору высшего его расцвета и обширной библиографии по всем литературам.¹⁸

Как было выше сказано, Брюсову помогали работать над журналом: Белый, В. Иванов, Бальмонт и Блок. Они были его  единомышленниками, друзьями и товарищами по «цеху».

 Первое имя, которое я хочу назвать – это Иванов Вячеслав Иванович (1866-1949) -   поэт, мыслитель, теоретик русского символизма.  Он становится одним из лидеров русского символизма и активно влияет на его развитие. В символизме Иванов различал идеалистическую и реалистическую тенденции, отстаивая последнюю; в теории творчества, используя собственную концепцию соотношения аполлонического и дионисийского, обосновывал оппозицию мистического восхождения и нисхождения, лежащую в основе творческого процесса. Считал необходимым реформировать современный театр, возродив его изначальную мистериальность. Будучи поэтом-философом интеллектуально-мистического склада, Иванов стремился «систематически» выразить органичную связь эпох посредством «переклички» универсальных символов; даже в лирике преимущественно пользовался сложными формами (циклы, «венки сонетов», триптихи и др.). Поэзия Иванова, изобилующая сложно организованной символикой разных эпох, трудна для восприятия.

Второе не менее значимое имя - Константин Дмитриевич Бальмонт (1867-1942) . Бальмонт — поэт старшей плеяды русских символистов, выразитель импрессионистических тенденций в символизме. Лирический герой его поэзии движим стремлением окунуться в «безбрежность» мира, в бесконечное его разнообразие, поклониться всем богам и стихиям, изведать высшую полноту и интенсивность переживания каждого мгновения, каждой «мимолетности» жизни. «Стихийничество» Бальмонта было связано с культом красоты, безразличием к этическим ценностям, равнодушием к социальным проблемам и попыткой возвысить безусловную свободу демонической, все преступающей личности. Поэтике Бальмонта присущи импрессионистическая красочность образов, музыкальность.

Следующее имя, на которое следует обратить внимание - Бугаев Борис Николаевич (псевдоним: А.Белый ). Русский писатель, поэт, критик, филолог, философ, теоретик символизма. Значительное место в творчестве А.Белого занимала проза. Его перу принадлежат романы «Серебряный голубь» (1909), «Петербург» (1913-1914), «Котик Летаев» (1922), трилогия «Москва» (1926-1932), для которых характерны временные смещения, разорванность и клочковатость сюжета, свободная композиция, нарочитое использование разных ритмов повествования.

Символизм Белого - особый символизм, имеющий мало общего со словесной догматикой Брюсова, или многословием «Стихов о Прекрасной Даме» Блока, или импрессионизмом Анненского. Он весь нацелен в будущее. Его стихи лишены шифра, шифр здесь заменила ассоциация, которая стала главным поэтическим средством не только Белого-поэта, но и Белого-прозаика, и даже Белого-критика и публициста. Математически точно рассчитанное употребление слова и словесного образа постоянно взаимодействует у Белого со стихией его лирического «я», в которой господствует уже не только зрительное, но и музыкальное начало. Всю жизнь, с ранней юности, А.Белым владело одно грандиозное чувство - чувство мирового неблагополучия, едва ли не надвигающегося «конца света».¹⁹ Это чувство Белый пронес через всю свою жизнь, им питал свои произведения, им же напитал и главную, искомую идею всей своей жизни и своего творчества - идею братства всех людей на свете, идею духовного родства, которое перекрыло бы все барьеры, прошло бы поверх социальных различий и социального антагонизма, давши в итоге возможность людям - каждому человеку в отдельности и всему человечеству в целом - сохранить себя, индивидуальные особенности своей натуры в эти грозные и чреватые годы.

Своей вечной неудовлетворенностью и напряженностью исканий, глубоким гуманизмом, нравственной чистотой и  непосредственностью, этическим максимализмом, художественными и поэтическими открытиями, глубиной идей и пророчеств, стремлением отыскать выход из того кризисного состояния, в котором оказалось человечество, наконец самим характером своей личности - нервной, ищущей, срывающейся в бездны отчаяния, но и воспаряющей на высоты великих прозрений, - всем этим Белый прочно вписал свое имя в историю ХХ века.

И наконец, четвёртый из единомышленников Брюсова - Александр Блок(1880-1921) - крупнейший русский поэт, формирование которого, как поэтической личности проходило на рубеже XIX-XX веков. Имя Александра Блока тесно связано в сознании читателя с таким течением, как символизм. Все поэты, принадлежавшие к этой школе, смотрели на все события, происходящие в этом мире совсем не так, как, например, это делали реалисты или приверженцы романтизма. В стихах, и прозе символистов всегда присутствуют какие-то таинственные символы, над разгадкой которых иногда приходится долго размышлять. Но Блок часто выходил за рамки символизма.

Первые стихи  Блока были довольно равнодушно приняты  публикой, но в узком кружке символистов, куда входили Мережковский, Гиппиус, Брюсов и Белый, талант Блока был сразу оценен и его приняли в поэтических салонах. Но талант Блока быстро перерос рамки символической школы, и он постепенно разошелся с прежними друзьями. В январе 1906 года он написал пьесу “Балаганчик”, в которой высмеял образы поэзии символистов. Мистические мотивы были представлены здесь в виде пародии и каламбура. Действие открывается заседанием кружка “мистиков обоего пола в сюртуках и модных платьях”, нетерпеливо ожидающих прихода таинственной “Девы из дальней страны”. Но по ходу действия мистический туман рассеивается: “Дева” оказывается кукольной Коломбиной, “Коса смерти” - женской косой, кровь - клюквенным соком, возвышенные страсти - шутовством, мистерия оборачивается маскарадом, “балаганчиком”.²⁰ Ирония Блока низвела модный тогда мистицизм до уровня ярмарочного представления. Но пьеса имела и второй план - где разыгрывалась нешуточная трагедия ее героев. И эта двойственность - пребывание действия на грани трагического и комического, реального и потустороннего придавали пьесе особое очарование. “Балаганчик” сделался заметным событием тогдашней культурной жизни. Пьеса была поставлена Мейерхольдом в театре Комиссаржевской в декабре 1906 года.

Поэзия Блока  стала настоящей летописью той  духовной драмы, которую пережило русское  общество в первые десятилетия XX века.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что В. Брюсов и его сподвижники сформулировали основные принципы символизма, стали продолжателями традиций великих русских поэтов середины 19 века. Их творчество стало ярким примером символизма в России. В их литературных произведениях сформулированы те эстетические принципы, которые легли в основу русского символизма.

1.3. Основные  эстетические принципы русского  символизма 

Как литературное течение  русский символизм оформляется  в 1892 году, когда Д.Мережковский выпускает сборник «Символы» и пишет лекцию «О причинах упадка и новых течениях в современной литературе». В 1893 году В.Брюсов и А.Митропольский  готовят сборник «Русские символисты», в котором В.Брюсов выступает от лица еще не существующего в России направления – символизма. Подобная мистификация отвечала творческим амбициям Брюсова стать не просто выдающимся поэтом, а основателем целой литературной школой. Свою задачу как «вождя» Брюсов видел в том, чтобы «создать поэзию, чуждую жизни, воплотить построения, которые жизнь дать не может». Жизнь – лишь «материал», медленный и вялый процесс существования, который поэт-символист должен претворить в «трепет без конца». ²¹Все в жизни – лишь средство для ярко-певучих стихов, – формулировал Брюсов принцип самоуглубленной, возвышающейся над простым земным существованием поэзии. Брюсов стал мэтром, учителем, возглавившим новое движение. На роль идеолога «старших символистов» выдвинулся Д.Мережковский.

Свою теорию Д.Мережковский изложил в докладе, а потом и в книге «О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы». «Куда бы мы ни уходили, как бы мы не прятались за плотину научной критики, всем существом мы чувствуем близость тайны, близость Океана», – писал Мережковский.²² Общие для теоретиков символизма размышления о крушении рационализма и веры – двух столпов европейской цивилизации, Мережковский дополнял суждениями об упадке современной литературы, отказавшейся от «древнего, вечного, никогда не умиравшего идеализма» и отдавшей предпочтение натурализму Золя. Возродить литературу может лишь порыв к неведомому, запредельному, к «святыням, которых нет». Давая объективную оценку состоянию литературных дел в России и Европе, Мережковский называл предпосылки победы новых литературных течений: тематическую «изношенность» реалистической литературы, ее отклонение от «идеального», несоответствие порубежному мироощущению. Символ, в трактовке Мережковского, выливается из глубин духа художника. Здесь же Мережковский определял три главных элемента нового искусства: мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности.

Различие между реалистическим и символическим искусством было подчеркнуто в статье К.Бальмонта «Элементарные слова о символической поэзии». Реализм изживает себя, сознание реалистов не идет дальше рамок земной жизни, «реалисты схвачены, как прибоем, конкретной жизнью», в то время, как в искусстве все ощутимей становится потребность в более утонченных способах выражения чувств и мыслей. Этой потребности отвечает поэзия символистов. В статье Бальмонта обозначались основные черты символической поэзии: особый язык, богатый интонациями, способность возбуждать в душе сложное настроение. «Символизм – могучая сила, стремящаяся угадать новые сочетания мыслей, красок и звуков и нередко угадывающая их с особой убедительностью», – настаивал Бальмонт.²³ В отличие от Мережковского, Бальмонт видел в символической поэзии не приобщение к «глубинам духа», а «оглашение стихий». Установка на причастность Вечному Хаосу, «стихийность» дала в русской поэзии «дионисийский тип» лирики, воспевающей «безбрежную» личность, самозаконную индивидуальность, необходимость жить в «театре жгучих импровизаций». Подобная позиция была зафиксирована в названиях сборников Бальмонта «В безбрежности, Будем как солнце».²⁴ «Дионисийству» отдал должное и А.Блок, певший вихрь «свободных стихий», кружение страстей (Снежная маска, Двенадцать).