Русская усадьба

Процесс изменения  усадебного мира – его быта, архитектурной  и садово-парковой среды – тоже длился несколько десятилетий и  отнюдь не совершился «вдруг». Все более заметной становилась его зависимость от города – от промышленного производства и городской культуры. Однако важнейшим признаком типологических изменений, которые происходили во второй половине IX века, было постепенное «перемещение» усадебных художественно-культурных центров от крупных дворянских «меценатских» поместий к усадьбам, принадлежавшим средним слоям дворянства, а иногда и разночинцам, представителям творческой интеллигенции того времени – литераторам, художникам, музыкантам, ученым.

4. Усадебная культура - личность дворянина

Дворянская  усадьба – это, конечно же, замкнутый  мир семьи, подобно Премухину A.M.Бакунина, где выросло десять детей. Не случайно и А.Т.Болотов писал: «Я расскажу вам, как по приезде из службы в отставку обостроживался я в маленьком своем домишке, учился хозяйничать и привыкал к сельской экономии, ... как познакомливался со своими соседями... потом женился, нажил детей, построил дом новый, завел сады; сделался экономическим, историческим и философическим писателем... чем веселился...». «Семейное гнездо» было и важнейшей сферой социализации личности дворянина, и священным местом памяти рода, запечатленной в фамильных портретах, усыпальницах, обелисках.

За многоликим и сложным  усадебным миром стояло столь  же сложное переплетение мотивов и взглядов его создателя. Усадьба была выражением личности владельца, визуальной реализацией его ценностей и вкусов. Дворянин финансировал и организовывал строительство, подыскивал архитектора, выступал и заказчиком и воплотителем проекта, именно он продумывал до мелочей ту среду, где будут расти его дети, где он увековечит имена предков и свою собственную жизнь, именно он определял весь уклад усадебного быта. «Если не удастся мне сим домом пользоваться и в нем жить, – писал А.Б.Куракин, – пусть же останется он здешнему месту прочным украшением и памятником мне».

Л.А.Перфильева в статье о дворце в Остафьево детально исследует вопрос об «авторстве» А.И. Вяземского, отца поэта, и его участии в создании проекта господского дома, который в основном был построен за пять лет, с 1802 по 1807 г., год смерти князя. На отдельные виды работ владелец Остафьево заключал договоры с подрядчиками. Его вмешательство в деятельность «архитектора-профессионала и вклад в общий процесс создания дворца были вмешательством «заказчика» – эрудированного, активного, влияющего на волю архитектора-исполнителя. И влияние это должно было проявиться достаточно сильно, чтобы и сам князь, и его потомки считали проект дворца «его собственным». Планы и чертежи проекта господского дома, подписанные заказчиком после необходимых пометок и исправлений, часто бережно хранились в архиве усадьбы или семейных коллекциях. Стены в кабинете и залах украшались живописными изображениями старого барского дома. Владелец ансамбля не был связан ни архитектурными канонами, ни более ощутимым в городе давлением обезличивающего официоза. В родной «отчине» он и не думал скрывать свое индивидуальное начало. Так, фамильное Борисоглебское Куракиных при князе Александре Борисовиче переименовывается в Надеждино, каждому домику, каждой тропинке дается название, обозначенное на доске, возникают дорожки, посвященные братьям Степану и Алексею. Образы друзей и привязанностей князя, события его сложной эмоциональной жизни буквально выплескиваются на аллеи парка. «Эти названия вызывают у меня, – писал Куракин, – приятные и интересные воспоминания: они обозначают природу чувств и имена людей, которые занимают мое сердце. Они будут часто вызывать у меня грусть, но она всегда будет сопровождаться душевным спокойствием...». «Сквозь облако слез» читали гости Надеждино названия посвященных им тропинок.

Типичные композиции загородных домов, стилистика английского или  французского парка, характерные интерьеры  гостиной и кабинета становились  лишь поводом для фантазии дворянина, перерабатывались и трансформировались владельцем в соответствии с его представлениями о семейном укладе и жизненных ценностях. В рамках господствующих архитектурных, строительных, художественных, садово-парковых традиций возникали усадебные комплексы, каждый из которых имел свое неповторимое своеобразие. Уникальный синтез природы, архитектуры, скульптуры, живописи, достигнутый в дворянской усадьбе, должен был иметь одного автора, и им выступал владелец. Дворянину, по всей видимости, было важно не просто унаследовать господский дом и парк, но воплотить свои пристрастия, вдохнуть свое живое начало в архитектуру ансамбля. Из поколения в поколение каждый представитель знатного рода Шереметевых отстраивал именно свою усадьбу, со своим укладом и стилистикой. Сподвижник Петра I генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев в духе голландской архитектуры возводит Мещериново, его сын Петр Борисович воплощает елизаветинское рококо и его переход к классицизму в Кусково, Николай Петрович в конце XVIII в. оставляет творение отца и всю свою судьбу отдает уникальному театру в классическом Останкино, и вот опять роскошный дворец покинут наследниками, а по Петергофской дороге Дмитрий Николаевич отделывает дачу Ульянка, верный традициям рода уже в начале нашего столетия С.Д.Шереметев устраивает свое Михайловское.

Смена владельцев одного усадебного комплекса порой могла привести к причудливому сочетанию в ансамбле различных архитектурных стилей, отражающих вольные эстетические пристрастия  и вкусы. Так, подмосковное Быково в  конце XVIII столетия принадлежало М.М.Измайлову, начальнику Экспедиции кремлевского строения, где работали В.И.Баженов и его помощник М.Ф.Казаков. Неудивительно, что пейзажный парк загородной резиденции екатерининского вельможи был украшен творениями В.И.Баженова. До наших дней сохранилась беседка на одном из островов обширного пруда. Пройдет несколько десятилетий, и уютное Быково отойдет Воронцовым-Дашковым. Новые владельцы в середине XIX в. перестроят доставшийся от прежних хозяев господский дом в богато украшенное строение, напоминавшее дворцы эпохи Ренессанса.

К созданию усадебного ансамбля присоединялась вся семья владельца, доверенные лица, управляющие имением, постоянные гости. В этом «домашнем  творчестве» важно было не только совместное обсуждение проекта, но и обживание господского дома в первый зимний сезон, а потом его «доделка». Так возникал идеальный мир усадьбы, определялась высокая семиотическая насыщенность его пространства, особая система координат, в которой каждый элемент во взаимосвязи с другими нес свою смысловую нагрузку. «Садовое место, – писал А.Т.Болотов, – можно почесть полотном, на котором устроитель сада малюет свою картинку».

Усадебная культура была порождена  личностью дворянина, стремящегося построить свой идеальный мир, реализовать  свое «я», обустроить по своему усмотрению землю, наконец, создать особый микроклимат, окружив себя близкими людьми.

5. Русская дворянская усадьба эпохи классицизма

Правота деятелей «мира искусства» в отношении высокой оценки русского усадебного искусства второй половины XVIII – начала IX века безусловна. К этому периоду относятся такие шедевры не только усадебного, но и всего русского зодчества, как Архангельское, Кусково, Останкино, Петровское-Аллабино, Яропольцы, Знаменское (Раек), Надеждино, Самуйлово, Пехра-Яковлевское, Батурин, Ляличи и многие другие. С точки зрения большого стиля русская дворянская усадьба эпохи классицизма является гордостью нашего искусства и прежде всего – архитектуры. При этом она предстает в нашем сознании как произведение подлинного синтеза различных видов искусства.

К проектированию усадеб привлекались крупнейшие зодчие той эпохи – Баженов, Казаков, Старов, Львов, Кваренги, Камерон, Бланк, Жилярди, Бове, Григорьев. В росписи  плафонов и стен, в создании лепного  убранства принимали участие известные художники – Гонзаго, Брюллов, Замараев, Скотти, Юст и другие. Усадьбы наполняли произведения западноевропейских и русских живописцев, скульпторов, мастеров декоративно-прикладного искусства. Во многих имениях были собраны значительные картинные галереи, содержавшие, помимо традиционных фамильных портретов, полотна самых различных жанров. Эти галереи знаменовали начало коллекционирования произведений искусства в дворянских поместьях. Но «привозным» и «привнесенным» искусством усадьбы того времени не ограничивались. Основной вклад в архитектуру, в ее парковое окружение, в наполнение усадьбы предметами декоративно-прикладного искусства был сделан крепостными художниками. Владельцы поместий, заинтересованные в том, чтобы иметь в своем распоряжении собственных зодчих, живописцев, скульпторов, мастеров садового и декоративно-прикладного искусства, посылали наиболее талантливых подростков из крепостных в обе столицы для обучения различным видам искусства у крупнейших их представителей. Так образовался целый слой крепостных профессиональных художников, творчество которых находило применение главным образом в усадебной культуре. Лепные архитектурные детали, наборные полы, искусственный мрамор, гризайль и сграффито, настенные и плафонные росписи, печи, мебель, фарфор, светильники, созданные в эту эпоху руками крепостных мастеров в усадьбах, отличались самыми высокими художественными качествами. Большую роль в сложении синтетического характера усадебной культуры эпохи классицизма сыграли и так называемые «зрелищные» виды искусства: в поместьях создавались и длительное время функционировали крепостные театральные труппы (драматические, балетные, оперные), оркестры (особое место среди них занимали рожковые), хоры. Для них в некоторых усадьбах возводились специальные здания со зрительным залом, сценой и уборными для артистов, либо же выделялись подходящие помещения в барском доме.

Следует сказать, что многие традиционные линии, наметившиеся в русской усадьбе в конце XVIII - начале IX века, по существу и не прерывались на протяжении всего IX столетия. Владельцы поместий, несмотря на показное стремление изменить сложившийся усадебный быт, на деле вполне осознано придерживались традиционного образа жизни, традиционных позиций в отношении к архитектурно-художественному образу усадебного ансамбля, к развивавшийся в усадебной среде культуре. Сознательная приверженность традициям замечается еще в середине IX века, но особенно четко прослеживается в послереформенной усадьбе. Разумеется, возможности сохранения традиций после отмены крепостного права уменьшились, и речь идет вовсе не о непосредственном продолжении того образа жизни, который был распространен в крупных поместьях с их многочисленной дворней, большими сворами собак, бесконечными охотами, пышными застольями, балами, фейерверками и т. п.

Традиционный характер русской усадьбы, образовавшийся в эпоху классицизма, в нашем представлении связывается прежде всего с ее архитектурно-парковыми ансамблями, в основных позициях строившимися по единой планировочно-пространственной схеме. Основной комплекс поместья располагался обычно на высоком берегу водоема, в окружении тенистого парка и плодовых садов. Протекавшие близ усадьбы речки запруживались, образуя систему живописных прудов. Основные постройки усадьбы возводились с расчетом на хорошую видимость их с отдаленных точек зрения. Отсюда проистекало стремление зодчих-классицистов к наделению архитектурного образа центрального ядра усадьбы чертами величия, торжественности, дворцовости, которые обеспечивались строгими, четко размеренными, в известной степени лапидарными классицистическими архитектурными формами. Эта центральная часть усадебного ансамбля компоновалась обычно по принципу троечастия: среднюю часть образовывал импозантный барский дом, обстроенный портиками с фронтонами и увенчанный куполом; боковые части составляли фланкирующие дом флигели, нередко связанные с ним колоннадами или галереями. Эта схема для крупных усадеб воспринималась почти как обязательная, но применялась, естественно, в многочисленных вариациях, благодаря чему при всем своем общем классицистическом облике и общности композиционной схемы усадебные ансамбли конца XVIII начала IX века обладали ярко выраженной индивидуальной характеристикой. Центральный комплекс дополнялся зданием церкви, как бы не связанным с трехчастной схемой его планировки, но создавшим в нем необходимый вертикальный акцент своим устремленным ввысь объемом, обработанным зачастую в тех же архитектурных формах, что и главный дом.

Общей планировке усадьбы подчинялась планировка парка, состоящего из регулярной –  вблизи дома – и ландшафтной частей. Переход между обеими частями парка иногда был постепенным, как бы стирался. Построение регулярной части парка увязывался с композицией архитектурного ансамбля усадьбы и основывался на главной оси последнего. В ее планировке было распространено трехлучие, ориентированное на ось барского дома – иногда даже на одно из его главных помещений. В то же время оно было связано своими лучами с геометрически прочерченной сетью второстепенных аллей и дорожек регулярного сада. Основной композиционной схеме парка подчинялись и разбивка цветников вблизи главного дома, и размещение бассейнов и скульптур.

В противоположность  регулярной пейзажная часть парка  компоновалась по системе английских парков с их ландшафтным разнообразием, бесконечной сменой видов. Природный пейзаж здесь лишь слегка «облагораживался» рукою садового мастера, стремившегося выявить его романтические свойства. Большую роль в планировке таких парков играли водные пространства прудов и реки, создавшие в ней своего рода эмоциональный центр. На пруды ориентировались лестницы и сходы с холма, где стоял барский дом, прихотливо извивающиеся дорожки и отдельные аллеи парка. Вкрапленные в парк лужайки украшали небольшие группы деревьев и кустов, тщательно подобранные по растительным формам и цветовым соотношениям. Неизменные беседки отмечали устроенные в подходящих местах видовые площадки; иногда они возникали «неожиданно» и в «глухих» затененных уголках, где размещались также искусственные руины, мраморные и дерновые скамьи, скульптуры и прочие атрибуты пейзажного парка.

Конечно описанный  тип русской усадьбы, в которой  сконцентрировались характерные черты  усадебного искусства конца XVIII – начала IX века, опирается на крупнейшие дворянские поместья, по своим возможностям недалекие от дворцовых. По отношению к усадьбам среднего и малого достатка эти черты если не скрадывались, то все боле упрощались и как бы уплощались, сохраняя, однако, свое основное качество – традиционность. Вместе с тем влияние именно этого, традиционного, типа русской усадьбы, сложившегося в эпоху классицизма, оказалось, несмотря на ниспровержение к сороковым годам IX века классицистических основ художественного творчества, весьма существенным. Может быть, именно стойкостью традиций, как это ни парадоксально на первый взгляд, частично объясняется феномен русской усадебной культуры второй половины IX века. Эта верность традициям, а зачастую и некоторая игра в традиции, составлявшие одну из характерных особенностей русской усадебной культуры IX века, во второй половине столетия все более и более проявляли себя если не как анахронизм в общем потоке русской художественной культуры своего времени, то, во всяком случае, как нечто противостоящее общему потоку. И может быть, только к самому концу этого периода, ко времени основания «Мира искусства», с его активным интересом к художественной культуре XVIII – начала IX века эта верность традициям в усадебной культуре начинает восприниматься как нечто нужное современности.