Основные концепции А.В. Чаянова

В свою очередь концепция трудопотребительского  баланса исходила из того, что крестьянин, используя в своем хозяйстве  собственный труд и труд членов своей  семьи, стремится не к максимуму  чистой прибыли, а к росту общего, валового дохода, равновесию производственных и природных факторов, соответствию производства и потребления, равномерному распределению труда и дохода в течение всего года. Поскольку  конечной целью трудового крестьянского  хозяйства остается потребление, а  не накопление денежных средств, рыночные критерии здесь не всегда применимы. Так, категория заработной платы  в некапиталистическом хозяйстве  крестьянина превращается в его  чистый доход, пополняющий личный бюджет семьи. Точно так же модифицируется земельная рента — в семейном крестьянском хозяйстве она теряет нетрудовой характер, принимает вид  избыточного дохода, получаемого  крестьянской семьей из-за выгод местоположения по отношению к рынку сбыта, повышенного  плодородия земли, других факторов.

Концепция организационного плана  и трудопотребительского баланса  Чаянова позволила ему объяснить  ряд парадоксов в развитии крестьянского  хозяйства дореволюционной России. Так, эмпирические материалы, собранные при анализе крестьянского льноводства и картофелеводства, показывали, что эти трудоемкие культуры давали очень малую чистую прибыль, а потому почти никогда не получали большого распространения в хозяйствах предпринимательского типа. Напротив, малоземельные крестьяне разводили их весьма широко, так как, теряя в размере чистой прибыли, получали возможность расширить объем применяемого в собственном хозяйстве труда и сократить сезонную безработицу.

Неприменимостью предпринимательских, рыночных критериев А. В. Чаянов объяснил и низкий уровень распространения  в крестьянских хозяйствах высокопроизводительных молотилок. В данном случае труд крестьян, вытесняемый машиной, в условиях зимнего времени не мог найти  себе никакого применения. Введение усовершенствованной  машины не только не увеличивало общей  суммы доходов крестьян, но уменьшало  ее на величину ежегодной амортизации  машины.

Кроме того, как отмечал Чаянов, крестьяне в годы неурожаев, чтобы  добиться хотя бы некоторой стабильности потребительских доходов, не снижали, а, наоборот, резко повышали предложение  труда, благодаря чему зарплата в  аграрном секторе России оказывалась  обратно пропорциональной ценам  на хлеб. В случае же улучшения рыночной конъюнктуры крестьянское хозяйство  не увеличивало, а сокращало годовой  фонд рабочего времени, чтобы облегчить  условия труда и жизни. К числу  парадоксальных ситуаций, объясненных  Чаяновым, относились также уплата крестьянами очень высоких “голодных  аренд” (с целью загрузить во что бы то ни стало свободные рабочие  руки); регулярная практика отхожих  промыслов (они ослабляли собственное  земледельческое хозяйство, но давали крестьянам возможность более равномерно распределить трудовые ресурсы по временам года).

Таким образом, именно семейно-трудовая теория Чаянова сумела раскрыть смысл  целого ряда экономических фактов, которые до нее не находили теоретического объяснения.

Исходя из собственного понимания  специфики крестьянских хозяйств, А. В. Чаянов внес существенный вклад в  интерпретацию процессов их дифференциации. Здесь им активно применялось  понятие демографических факторов дифференциации, суть которых такова: в недавно образовавшейся молодой  семье (муж, жена, малолетние дети) соотношение  едоков (е) и работников (р) крайне неблагоприятно (коэффициент е/р весьма велик). Это  критический момент в развитии крестьянского  хозяйства: продуктивность его относительно невелика, потребление на одного члена  семьи и подушевая доходность крайне низкие. Проходит время, дети начинают подрастать, все большее их число  становится сначала полуработниками, затем полноценными работниками, коэффициент  е/р последовательно снижается  и, наконец, достигает единицы. Это  самый благоприятный в экономическом  отношении период в жизни крестьянской семьи — без всякого применения наемного труда резко возрастают объем посевов, подушевые объемы продукции, потребления и доходов. Максимальной является и экономия труда, денежных средств на бытовые нужды (жилье, отопление, приготовление пищи и т.д.). Но время идет, и у второго  поколения начинают рождаться дети, постепенно начинается распад “большой семьи” на ряд малочисленных молодых  семейств, с одним из которых живут  нетрудоспособные родители. Соотношение  едоков и работников вновь резко  изменяется (коэффициент е/р растет) , соответственно падают подушный посев, среднедушевое потребление и  доход.

Демографические факторы обусловливают  тот факт, что динамика трудового  потенциала крестьянской семьи, подчиняясь процессу ее роста и распада, носит  волнообразный характер. Таким образом, существенная часть имущественной  дифференциации крестьянских хозяйств не носит социального характера. Это положение А. В. Чаянова, сформулированное им еще в дореволюционный период, активно использовалось в 1920-е гг. в критике вульгарно-социологической, прямолинейной трактовки процессов  дифференциации в деревне, которой  придерживались многие аграрники марксистского  направления.

А. В. Чаянов не отрицал и социально-экономической  дифференциации российского крестьянства. Более того, с 1927 г. он рассматривал демографическую дифференциацию лишь как общий фон дифференциации социальной⁶. Однако ученый доказывал, что в послереволюционное время последний вид дифференциации приобрел новые специфические черты: исчезли хозяйства помещиков, крупных предпринимателей-капиталистов, расслоение крестьянства происходило главным образом как отщепление от семейно-трудовых хозяйств новых самостоятельных типов предприятий: фермерских, кредитно-ростовщических, промысловых и вспомогательных.

А. В. Чаянов обращал внимание, что  группировки, рассчитанные на базе коэффициентов  “пролетаристичности” и “капиталистичности”  хозяйства (предложены Л. Н. Крицманом, В. С. Немчиновым и другими на основе учета найма рабочей силы, а  также найма и сдачи земли, рабочего скота и инвентаря), ставят в один ряд не только фермера-предпринимателя  или ростовщика, но и, скажем, владельца  быка-производителя. Ученый подчеркивал  также принципиальные различия между  наймом рабочей силы с целью ее эксплуатации и наемной работой  по договору в крестьянских хозяйствах, лишившихся кормильцев или испытывавших острый недостаток рабочих рук при  проведении сезонных работ. В целом  А. В. Чаянов выступал против имевших  место в марксистской литературе 1920-х гг. преувеличенных представлений  о степени капиталистического расслоения российской деревни, которые, как известно, сыграли негативную роль при обосновании  последующей кампании массового  “раскулачивания”.

А. В. Чаянов полагал, что распространенная в советской экономической литературе трехчленная схема “кулак—середняк—бедняк”  чрезмерно упрощала и даже огрубляла  действительность, ибо сводила в  одну (кулацкую) группу как последовательно  капиталистические, так и крепкие  крестьянские хозяйства, использующие наемный труд в качестве дополнения к труду членов самой крестьянской семьи⁷. Этой схеме он противопоставлял собственную, более дробную классификацию, включающую шесть типов хозяйств:

-капиталистические;

-полутрудовые;

-зажиточные семейно-трудовые хозяйства;

-бедняцкие семейно-трудовые;

-полупролетарские;

-пролетарские. 
       В работе “Основные идеи и формы организации сельскохозяйственной кооперации” (1927) Чаянов выдвинул оригинальный план разрешения социальных противоречий в деревне через кооперативную коллективизацию различных типов хозяйств (со второго по пятый) с последующим ограничением и экономическим вытеснением эксплуататорских отношений и привлечением сельских пролетариев к семейно-трудовому хозяйствованию посредством кооперативного кредита.

2.2  Теория крестьянской  кооперации

Подчеркивая преимущества хозяйства  семейно-трудового типа, обусловившие их устойчивость (использование привязанности  крестьянина к земле, точный учет почвенно-климатических, погодных условий, детальное знание особенностей сельскохозяйственного труда и т.п.), А. В. Чаянов не считал возможным идеализировать мелкое крестьянское хозяйство. Уже отмечалось, что он отчетливо видел те препятствия, которые ставит семейно-трудовая, ячейка на пути научно-технического прогресса (пример с внедрением молотилок). Кроме того, сама цель крестьянского хозяйства — обеспечить потребление относительно небольшой по размерам семьи — несла в себе весьма заметные пределы для расширения товарности и общего подъема производства.

Отрицательную роль в этом плане  играла также резко выраженная сезонность сельскохозяйственных работ.

Путь к кардинальному повышению  эффективности аграрного сектора  Чаянов усматривал в массовом распространении  кооперации, при которой от семейно-трудового  хозяйства постепенно отпочковывались  бы и переходили в ведение крупных  кооперативных товариществ операции по переработке, хранению, сбыту крестьянской продукции, закупке и обслуживанию техники, заготовке минеральных  удобрений, семян, племенная, селекционная работа, кредитное дело, словом, все  те операции, где крупное хозяйство  имеет явный перевес над мелким. По мнению ученого, это помогло бы сочетать преимущества самостоятельного хозяйства отдельной семьи с  теми плюсами, которые несет с  собой обобществленное производство и обмен⁸.

Первые работы А. Чаянова по теории кооперации появились еще в дореволюционный  период (статьи по истории и практике кооперативного движения в Италии, Бельгии, Франции; подготовка общего лекционного  курса по истории и теории кооперации). В послереволюционный период создание кооперативной теории Чаянова окончательно завершилось.

Ученый подходил к кооперации с  двух сторон — как к организационной  форме хозяйства и как к  общественному движению. Ценность кооперации как движения заключалась, по Чаянову, в ее антикапиталистическом и  антибюрократическом содержании. Вовлекая крестьян в самостоятельную деятельность по закупке товаров, переработке  и сбыту продукции, осуществлению  других хозяйственных функций, кооперативы  освобождают их от эксплуатации со стороны перекупщика, ростовщика, купца, прасола. Кооперативы поддерживают и развивают тягу крестьян к формам хозяйственного самоуправления (собраниям, выборам правления и демократическому контролю за его работой и т.п.).

Чаянов, как уже отмечалось, протестовал  против тенденции к огосударствлению кооперативов, впервые отчетливо  проявившейся в годы “военного коммунизма”. Всячески отстаивая самостоятельность  кооперативных организаций, он выступал с позиций “согласования интересов” кооперации и государства — через  генеральный договор госорганов с кооперативными центрами(с указанием  твердых цен, тарифов и маршрутов  перевозок, но без непосредственного  вмешательства извне в дела кооперативных  товариществ).

Согласно Чаянову, антикапиталистическое, антибюрократическое содержание кооперации во многом обусловливает экономический  эффект ее деятельности — относительно низкие цены на продукцию и дополнительный доход для ее членов. В выгодности, хозяйственной целесообразности для  крестьян усматривал Чаянов перспективность  кооперации и как хозяйственной  формы. В основу чаяновской теории кооперации положены концепции организационного плана и дифференциальных оптимумов размеров предприятий. А. В. Чаянов полагал, что с точки зрения организации к кооперативам должны отойти лишь те виды деятельности, технический оптимум которых превосходит возможности отдельного крестьянского хозяйства. “Отщепление” операций происходит обычно “от рынка к полю”: сначала кооперативная форма распространяется на операции, связывающие хозяйство с рынком (кооперативы по закупкам, сбыту, кредиту), затем на процессы первичной обработки сырья (например, маслодельные, картофелетерочные, овощесушильные товарищества), наконец на производственные биотехнологические процессы (общества по разведению племенного скота, машинные, мелиоративные товарищества). Вплоть до конца 1920-х гг. Чаянов исходил из того, что индивидуальные крестьянские хозяйства способны вести эффективную обработку почвы и животноводство, остальные виды деятельности подлежат постепенному и добровольному кооперированию.

Следовательно, А. В. Чаянов выступал как сторонник вертикальных форм кооперации⁹. К горизонтальным формам, объединяющим “интегральные земледельческие артели” (колхозы), в том числе на основе производственного кооперирования, он относился прохладно, указывая на слабую приспособляемость таких кооперативов к конъюнктуре рынка, опасность произвола со стороны руководителей, недостаточность стимулов к труду.

В этой связи несколько слов необходимо сказать о соотношении взглядов Чаянова с “ленинским кооперативным  планом”, тем более, что спекуляции на эту тему сыграли впоследствии роковую роль в жизни ученого. Как известно, Ленин в статье “О кооперации” (1923) выдвинув общую идею о возможно более плавном и  безболезненном продвижении крестьянского  хозяйства к социализму через  использование выгод кооперации, не уточнил, какие именно виды кооперативов он имел в виду. Скорее всего, предполагалось использовать все формы кооперации, включая производственную. В этом смысле чаяновская концепция вертикальной кооперации отличалась от ленинской.

Тем не менее, известно, что книги  Чаянова имелись в библиотеке Ленина в Кремле. Ленин знакомился с ними при подготовке указанной  выше статьи. В свою очередь А. В. Чаянов неоднократно подчеркивал свою солидарность с высказываниями Ленина о социализме как строе “цивилизованных  кооператоров”. Близость их позиций, конечно  же, не следует преувеличивать. Но многие положения Чаянова — о самостоятельности  кооперативов, их связи с рынком, добровольности и постепенности  процессов кооперирования — вполне созвучны выводам Ленина (нэповского периода), а впоследствии Бухарина.

Иными идеями в реализации кооперативного плана руководствовались Сталин и его ближайшее окружение. Для  них одной из целей при проведении сплошной коллективизации (начиная  с 1929 г.) оказалась максимально возможная перекачка средств из аграрного сектора в индустриальный, выколачивание максимальной “дани” с крестьянства. Естественно, концепция А. В. Чаянова шла вразрез и с подобной целью, и со средствами ее обеспечения (административное объединение крестьян в колхозах, жестокое подавление всякого сопротивления “сплошной коллективизации”, массовая высылка не только кулаков, но и части зажиточных середняков, установление закупочных цен на колхозную продукцию на уровне, который был ниже действительной стоимости в 10—12 раз). Не случайно в речи на конференции аграрников-марксистов 27 декабря 1929 г. Сталин говорил: “Непонятно только, почему антинаучные теории “советских” экономистов типа Чаяновых должны иметь свободное хождение в нашей печати...”.¹⁰ После этого Чаянова стали незаслуженно числить идеологом кулачества, “ярым противником” социализма и марксизма.