Джанни Ваттимо "Прозрачное общество"

В целом 80-е гг. стали временем самоутверждения  постмодернизма. Особую роль в этом процессе сыграло появление в 1979 году книги «Состояние постмодерна» французского философа Ж. Ф. Лиотара, где многие черты постмодернизма впервые предстали в обобщенном и рельефном виде. Книга вызвала большой резонанс и оживленные споры, которые помогли постмодернизму получить окончательное признание, придали ему философское и глобальное измерение и сделали из него своеобразную сенсацию. Постмодернизм обретает концептуальную оформленность и становится философской категорией.

В 90-е гг. постмодернизм распространяется по всему миру, достигает впечатляющего успеха, даже настоящего триумфа. Благодаря средствам массовой информации он становится интеллектуальной модой, неким фирменным знаком времени.    

В целом, постмодернизм - это сложное, достаточно эклектичное и неоднородное явление, возникшее в западноевропейской культуре последней четверти XX века. То, что имеется в виду под словом «постмодерн», значительно разнится в зависимости от контекста, по словам  И. Хасана: «Что касается самого термина, то он стал распространенным знаком тенденций в театре, танце, музыке, искусстве и архитектуре; в литературе и литературной критике; в философии, теологии, психоанализе и историографии; в кибернетических технологиях и даже в науке»¹². Исследователи подчеркивают условность и многозначность термина «постмодернизм», которые являются закономерной в силу того, что каждый ученый предлагает свой подход к определению содержания понятия. В рамках данной работы мы будем определять постмодерн как определенный этап развития человеческой цивилизации, культурной эпохи, начавшейся со второй половины двадцатого века. И постараемся, раскрыть основные особенности и характеристики этой эпохи.

В рамках постмодерна работали и  работают многие философы, социологи, лингвисты, филологи, искусствоведы. К наиболее известным представителям данного направления следует отнести Жана-Франсуа Лиотара, Жана Бодрийара, Жиля Делеза, Жана Дерриду, Феликса Гваттари, Пьера Бурдье, Энтони Гидденса.

Как говорит  Вольфганг Вельш: «Значение  эпохи постмодерна в разных контекстах разное, наиболее важный контекст это модерн»¹³. Так и мы в своей работе определяем эпоху постмодерна как ту, что начинается после модерна. Существуют дискуссии по поводу соотношения модерна и постмодерна. Так, например, раскрывая смысл и значение этого понятия, Лиотар отмечает, что модерн и постмодерн тесно и неразрывно связаны между собой. Он считает, что нет модерна без включенного в него постмодерна «Постмодерн помещается не после модерна и не против него; он уже содержался в модерне, только скрыто»¹⁴. Приставка пост  - обозначает, по его мнению, нечто вроде нового направления, сменяющего предыдущее. Поэтому постмодернизм это не конец модернизма, не новая эпоха, а модернизм в стадии очередного обновления. Модерн продолжает основательно развиваться вместе со своим постмодерном.

Так же существует мнение о том, что постмодерн представляет собой особое духовное состояние, которое может возникнуть и реально возникало в самые различные эпохи, на их завершающей стадии. Постмодернизм в этом смысле выступает как трансисторическое явление, он проходит через все или многие исторические эпохи. Но, несмотря на это никто не отрицает наличие у постмодерна характерных признаков, совокупность которых и составляет отдельную эпоху и определяет её суть. По словам Маньковской: «Постмодернистская культура охватывает широкий круг феноменов материальной и духовной жизни. В политической культуре это - развитие различных форм постутопической политической мысли. В философии - торжество постметафизики, пострационализма, постэмпиризма (постструктурализм, постфрейдизм, постаналитическая философия). В этике - постгуманизм постпуританского мира, нравственная амбивалентность личности. Совокупность этих феноменов свидетельствует о формировании постцивилизации»¹⁵.

1.1. Недоверие к метарассказам.

 Первый признак,  который можно выделить в рамках  данной работы, строиться на положении  того, что практически все идеалы  модерна оказались несостоятельными  и потерпели крах. В первую  очередь такая участь постигла  идеал освобождения человека и человечества. Исторически этот идеал принимал ту или иную форму религиозного или философского «метарассказа», с помощью которого осуществлялась «легитимация», то есть обоснование и оправдание самого смысла человеческой истории и ее конечной цели — освобождения. Христианство говорило о спасении человека от вины за первородный грех силою любви, обещая установить «царство Божие» на земле. Просвещение видело освобождение человечества от невежества и деспотизма в прогрессе разума, который должен был обеспечить построение общества, основанного на идеалах гуманизма — свободе, равенстве и братстве. Гегелевская философия излагала свой метарассказ как историю самопознания и самоосуществления абсолютной идеи через диалектику абсолютного духа, которая должна была завершиться торжеством опять же свободы. Либерализм обещал избавить человечество от бедности и привести его к богатству как необходимому материальному условию освобождения, полагаясь на прогресс науки и техники. Марксизм провозгласил путь освобождения трудящихся от эксплуатации и отчуждения через революцию и всеобщий труд.

Не намного лучшей представляется участь такого метарассказа как прогресс. Сначала прогресс незаметно  уступил место развитию, а сегодня  и оно все больше вызывает сомнение. По мнению Лиотара, для происходящих в современном мире изменений более подходящим является понятие сложности. Данному понятию он придает исключительно важное значение, считая, что весь постмодерн можно определить как неуправляемое возрастание сложности.

Сегодня все грандиозные проекты по освобождению человека и человечества не состоялись, больше нет веры в метарассказы «Упрощая до крайности, мы считаем «постмодерном» недоверие в отношении метарассказов»¹⁶.

1.2. Признание  множественности.

 В постмодерне нет  больше веры в великие идеи, которые обеспечивали единство знания. Тотальность как токовая устарела, настал черёд раскрепощения частей. Происходит освобождение мира от монокультуры и признания многообразия и равноценности любых культурных форм, отказ от установления иерархического порядка.

 Конец каждой из  великих нарраций делает возможной  множественность ограниченных языковых  игр (форм активности и форм  жизни), которые основаны на правилах  «По поводу языковых игр следует  привести три наблюдения. Первое: их правила не содержат в самих себе свою легитимацию, но составляют предмет соглашения – явного или неявного – между игроками (что, однако не означает, что эти последние выдумывают правила). Второе: если нет правил, то нет и игры; даже небольшое изменение правила меняет природу игры, а «приём» или высказывание, не удовлетворяющее правилам, не принадлежат определяемой ими игры»¹⁷. Лиотар выступает за многообразие и несоизмеримость языковых игр. Главное для него состоит в образовании различности, которая возникает, как исконная множественность и в таком качестве должна быть признана. Понимание и консенсус существует в рамках определённой игры. Консенсус между различными играми невозможен, отсюда следует, что нет единого метаязыка, который бы подходил всем играм. Достижение его не возможно во - первых потому что это означало бы конец игры, а во – вторых победу одной игры над другой « Языков великое множество, нормальная ситуация – взаимодействие, взаимопроникновение, спор, но никак не господство одного из них»¹⁸.

1.3.Переосмысление языка.

Третий признак связан с переосмыслением положения  языка, а именно с истинностью  знания, получаемого через язык. «Мир как текст» – один из наиболее известных тезисов постмодернизма. В постмодернизме вся реальность мыслится как текст, дискурс, повествование. «Нарратив», «текстуальность», «интертекстуальность» – это важнейшие понятия, которые используются постмодернизмом для описания современной реальности, основные слова его языка. «Ничто не существует вне текста»¹⁹ - утверждает Ж.. Деррида. Культура любого исторического периода предстает как сумма текстов, или интертекст. Понимание текстов возможно лишь в дискурсивном поле культуры. Иначе говоря, их можно понять только в связи с другими текстами, но не в связи с каким-либо значением или нормативной истиной. Неизбежное присутствие предыдущих текстов – интертекстуальность – не позволяет любому тексту считать себя автономным.

1.4. Деконструкция.

 Четвертый признак  связан с общим методом постмодернистского  анализа, применимого к анализу  любого феномена культуры, любого текста. Деконструкция как метод. «Главная цель деконструкции — начать понимать текст как самодеконструирующийся феномен. Разрушение «метафизики присутствия» связано с отказом от уверенности в том, что «сущность должна являться, а идея — воплощаться», с принятием того, что источник смысла — авторское присутствие, а сам текст — «навязыватель» смыслов»²⁰. Деррида выступает против структурности, отстаивая свободу импровизации, право познающего на игру без надежды на конечный результат, на конечное обретение знания. Деконструкция Дерриды — это попытка разобрать всю систему понятий, сформированных около знака. Она нацелена, в первую очередь, на рефлексию тех областей, которые связаны с проблемами, возникающими из-за языка (философия, литература), на глубинный анализ текстов гуманитарной культуры для выявления заключенных в них «опорных понятий бытия». «В процессе деконструкции как бы повторяется путь строительства и разрушения Вавилонской башни, чей результат – новое расставание с универсальным художественным языком, смешение языков, жанров, стилей литературы, архитектуры, живописи, театра, кинематографа, разрушение границ между ними»²¹.

 Деконструкция включает  несколько «шагов»: принятие множества  смыслов, заложенных в текст  и не связанных с его автором, понимание того, что текст рассказывает свою собственную историю, не связанную с автором и адресатом; осмысление того, что текст вступает в противоречие с самим собой; приятие вывода о том, что, в конечном счете, невозможно создать абсолютно деконструктивный текст, очищенный от любой метафизики. При этом под текстом может быть понято все. Текст не обладает единым принципом структурности, значение его знаков определяется контекстами. Любой знак может быть процитирован, закавычен, порождая бесконечное множество интерпретаций, новых контекстов. Всякий текст может быть прочтен через другой текст, более того любой текст может быть рассмотрен как потенциальная цитата, поэтому свобода интерпретаций относительна невозможно определить истинную цену текста, сказать, какой лучше, а какой хуже.

Язык описывается в  постмодерне как знаковая структура, которая является вместилищем значений, независимых от их связи с реальным положением вещей. «Язык «владеет»  своим носителем, определяя его  способы мышления и жизнедеятельность, а не наоборот»²². Постмодерн отказывается от старой веры в язык, способный правдиво и достоверно воспроизводить действительность, говорить «истину» о ней. Отсюда вытекает тезис о ненадежности знания, получаемого с помощью языка.

1.5. «Смерть субъекта».

Тезис о «смерти субъекта»  не менее важная характеристика, составляющая эпоху постмодерна. Рассматривая как  текст литературу, культуру, общество и историю, постмодернисты и сознание личности уподобляют некой сумме  текстов в той совокупности текстов, которая и составляет мир культуры. Поскольку «ничего не существует вне текста», то и любой индивид неизбежно находится внутри текста, что ведет к «смерти субъекта», через которого «говорит язык» то есть автора текста «он перестаёт быть творцом, а становиться некой функцией, необходимой дискурсу или контексту, причём функция эта постоянно меняется, не претендуя ни на малейшую фиксированность»²³.

 В этом процессе  «поглощения субъекта текстом»  находит завершение трансформация  «сущностного человека» модерна  в «человека отношений», характерного для постмодерна. Новый субъект постмодерна может быть осмыслен как калейдоскоп фрагментов идентичности, «привязанных» к локально-историческим и культурным обстоятельствам. Превращение субъекта в текст делает невозможным и для него отношение к самому себе как к чему-то постоянному, существующему независимо от мира знаков, которыми он опутан.

Таким образом, постмодерн разрушает идеологическую позицию  модерна, базирующуюся на представлении  о субъекте как центре мироздания, теоретическую традицию рассмотрения индивида как суверенного, независимого, самодостаточного и равного своему сознанию лица. С точки зрения постмодерна, такое представление о человеке стало несостоятельным и даже нелепым. Постмодернизм обосновывает невозможность независимого индивидуального существования, доказывает, что индивид постоянно и главным образом бессознательно обусловливается в процессе своего мышления языковыми структурами. «Эта позиция, общая для всего постмодернистского образа мышления, одна из главных констант общей постмодернистской доктрины, получила название «теоретического антигуманизма». Ее суть - в признании того факта, что независимо от сознания и воли индивида, через него, поверх его и помимо его проявляются силы, явления и процессы, над которыми он не властен, а потому индивид не может быть объяснительным принципом при исследовании какого-либо «социального целого»».²⁴

1.6. Постмодернисткая  чувствительность.

Из выше сказанного, можно  выделить ещё один признак, который  присущ эпохи, - постмодернисткая чувствительность. Разочарование в идеалах и ценностях эпох Возрождения и Просвещения с их верой в прогресс, торжество разума, безграничность человеческих возможностей трансформировалось в неприятие всей традиции западноевропейского рационализма. Это и привело к формированию «постмодернистской чувствительности» - специфического видения мира – мира децентрированного, фрагментированного, неупорядоченного, лишенного причинно-следственных связей и ценностных ориентиров, предстающего сознанию лишь в виде иерархически неупорядоченных фрагментов. Любая попытка сконструировать «модель» такого мира – бессмысленна.