Социологические исследования в советский период

И.Н.Яблоков опирается  на данные конкретных исследований, которые  к этому времени проводятся довольно активно. Он обращается к проблеме операциональной  интерпретации понятия «религиозность», а также обобщает уже имеющиеся  результаты, формулируя ряд выводов: религия в нашей стране имеет  «периферийный статус»; население  и различные социально-демографические  группы в значительной степени освободились от влияния религии; в общественном сознании господствует научное материалистическое мировоззрение, влияние религиозных  идей и настроений сравнительно невелико; резко сужено поле действий функций  религии, они не действуют на уровне общества в целом, в больших социальных группах; в малых социальных группах (например, в семье) функции религии  могут оказаться значимыми, но и  здесь существенно сужен круг этих функций; большее значение функции  религии имеют на уровне личности, однако и на этом уровне их роль падает [56, с. 146].

Помимо понятия  секуляризации в качестве показателя кризиса религии в условиях социалистического  общества вводится понятие «атеизация»  сознания масс и индивидов. В обоснование  введения этого понятия приводилось  по недоразумению как раз то место  из «Экономическо-философских рукописей» Маркса, где он говорил, что атеизм в качестве «теоретического гуманизма», опосредуемого отрицанием религии, становится излишним, когда ему на смену приходит «практический, положительный» гуманизм, т.е. коммунизм, «опосредованный  самим собой путем снятия частной  собственности», а не бога. Проявлениями процесса атеизации считались действия, направленные на преодоление религиозности  и утверждение атеистических  взглядов, убеждений и установок  в сознании индивидов, групп, масс [56, с. 160]. Атеизация представлялась как  процесс, вытекающий из объективных  потребностей и тенденций развития общества и включающий два уровня — обыденного и теоретического атеистического сознания.

Две позиции в  вопросе о «преодолении религии». Наличие противоречий концептуального  характера в рамках марксистской социологии религии этого периода  обнаруживается прежде всего в трактовках проблемы «преодоления религии». В  отличие от представленной выше позиции  Яблокова о процессе секуляризации  как переходе «от религии к  научному атеизму», Левада подчеркивает, что этот процесс не может рассматриваться  только как следствие целенаправленных антирелигиозных мероприятий или  как результат влияния «передовой, научной идеологии». Он рассматривает  секуляризацию в широком социокультурном  контексте как отход от «веками  укоренившихся культовых систем» [29, с. 233], как переоценку рутинных форм культуры вообще, как открывающуюся  возможность либерализации общества, отказа от использования тех каналов  воздействия на массовое сознание, которые за долгие века проторили  культовые системы и которые  были использованы в XX в. тоталитарными  режимами. Процесс секуляризации  нельзя свести к «разовому», всестороннему, сознательному отрицанию религии  и тем более — утверждению  научного мировоззрения; вообще не существует никакого единого показателя (или  устойчиво определенной совокупности таковых) для разграничения людей  «религиозных» и «нерелигиозных» [29, с. 253]. В конкретных исследованиях  следует отказаться от дихотомических способов описания состояния религиозности, т.е. от суммарного понятия «религиозный человек», во имя выявления отдельных  направлений, форм, уровней его религиозности. При этом «теряется» общее разграничение  религиозных и нерелигиозных  людей, теряет смысл постановка в  качестве главной задачи установление их численного соотношения и т.д., но это компенсируется конкретизацией критериев религиозности и адекватностью  тому объективному факту, что граница  между религией и безрелигиозностью  весьма подвижна — вопреки идеологическому  догматизму.

Вполне определенно, хотя и осторожно, Ю.А.Левада освещает вопрос о «социальных корнях религии  в социалистическом обществе». Он квалифицирует  как проявление «односторонности»  представление о том, что все  социальные условия для отхода масс от религии уже даны в социалистической системе хозяйства и культуре и дело ее преодоления сводится лишь к идейному воздействию на умы отдельных отсталых людей [29. с. 261]. Иными словами, «преодоление религии» не является простой производной от степени «развитости социализма» и не сводится к «атеизации».

Иная позиция, получившая признание в качестве концептуальной основы конкретных исследований того времени, была предложена Д.М.Угриновичем: «Самыми глубокими и определяющими  источниками секуляризации в  социалистическом обществе являются объективные  экономические, социальные и культурные преобразования, осуществляемые в ходе строительства и дальнейшего  совершенствования социализма» [53, с. 192]. Отсюда логично утверждение: поскольку  СССР вступил на путь социализма раньше других государств, то соответственно и процесс секуляризации продвинулся  здесь дальше, чем в других социалистических странах Религиозность — показатель и проявление того, что «еще существует своеобразное отчуждение отдельных  личностей от общества и социалистических коллективов» [53. с. 203].

В книге «К обществу, свободному от религии (Процесс секуляризации  в условиях социалистического общества)», в которой подведены итоги  проведенного в 1967-1969 гг. Институтом научного атеизма (ИНА) и Пензенским обкомом  КПСС исследования по теме «Атеизм  и духовный мир человека», секуляризация  трактуется с позиций, сформулированных Д.М.Угриновичем. А именно: «В условиях социализма секуляризация обогащается  позитивной программой и позитивным содержанием, направленными на утверждение  в общественном и индивидуальном сознании научного атеизма» [27, с. 17]; она  превращается в «процесс постепенной  и полной эмансипации общества и  личности не только от влияния церкви, но и от религии вообще» (там же). Борьба против религии — борьба за социализм, показатели уровня религиозности  в этом контексте — это показатели того, какая часть населения уже  преодолела отставание/отчуждение, а  какая — еще нет. В «обществе  развитого социализма» проявления неразвитого сознания не могли быть слишком заметными, по мере его развития они должны были год от году снижаться.

Тем не менее сам  по себе важен тот факт, что возрождается практика социологических исследований. I960—1970-е гг. — период их наиболее интенсивного развития, в том числе  и в области социологии религии. В это время складываются исследовательские  коллективы в Институте философии  и Институте конкретных социальных исследований АН СССР, в Московском, Ленинградском, Свердловском университетах, в Институте научного атеизма  и его опорных пунктах (Воронеж, Казань, Орел, Пермь, Чебоксары, Ярославль  и ряд других).

Одним из первых стало  изучение христианского сектантства, осуществленное в 1959-1961 гг. в Тамбовской, Липецкой и Воронежской областях под руководством А.И.Клибанова. Хотя по степени охвата и по методам  это было скорее этнопсихологическое  исследование и оно не могло претендовать на широкую репрезентативность, тем  не менее опыт и результаты работы оказались ценными для последующих  исследований религиозности. Богатый  эмпирический материал, собранный в  ходе этого исследования, позволял дать обоснованные характеристики духовного  мира, ценностных ориентации и образа жизни верующих, очертить основные типы религиозности. Тем самым были созданы теоретические и методические предпосылки для последующих  массовых обследований. Методический опыт и результаты исследований сектантства  в эти годы были обобщены в сборнике «Конкретные исследования современных  религиозных верований», подготовленном ИНА [25]. А.И.Клибанов оценивал их следующим  образом: «Наибольший и, на наш взгляд, наиболее удачный опыт накоплен в  области интервью, наблюдения и сбора  документального материала. Сильная  сторона большинства перечисленных  исследований та, что явления, составившие  их предмет, изучались в динамике, путем широкого привлечения источников, характеризующих данное явление  в данном месте и на большом  отрезке времени, а также путем  повторных исследований. Преимущественное внимание уделялось внутренним процессам, происходящим в сектантстве: изменениям его социально-демографической структуры, численности, эволюции его идеологии. Однако, как правило, конкретные исследования обходились без применения математико-статистических методов, а социологический эксперимент  вообще не нашел в них применения. Кроме того, мало внимания было уделено  социально-психологическому ракурсу  изучения и семейно-бытовым отношениям в сектантстве» [22, с. 35]. В большинстве  случаев исследования велись методом  «основного массива», реже — выборочно, еще реже — монографически.

Постепенно исследования религиозности приобретают больший  размах и начинают проводиться довольно систематически, ширится их география; объектами специального изучения становятся отдельные группы населения —  рабочие, сельские жители, интеллигенция, молодежь; последователи православия, ислама, протестантизма. В это время  уже нередко осуществляются повторные  исследования на одних и тех же объектах с определенным временным  интервалом, большинство из них — по репрезентативной выборке. Широко используются математические методы обработки данных. Одним из наиболее крупных в этом ряду было уже упоминавшееся изучение процесса секуляризации в 1968 г. под руководством П.К.Курочкина в Пензенской области (затем серия аналогичных исследований была проведена и в других регионах страны).

Сегодня вполне очевидно, что эти работы страдали изъянами в самой концептуальной основе —  стремлении подчеркнуть «пережиточный  характер» религии и неуклонное сокращение ее влияния, ее негативную роль в духовном развитии личности. Идеологическая заданность нередко  достигалась путем некорректного  сопоставления качественных характеристик  целостных групп верующих и неверующих без дифференциации по возрасту, полу, социальному положению. Например, поскольку  лица старших возрастов преобладали  среди верующих, по сравнению с  группой неверующих, то, естественно, показатели социальной активности у  первых оказывались ниже, чем у  вторых. Вопреки здравому смыслу это  обстоятельство относилось на счет негативного  влияния религии, ослабляющей социальные связи и «отвлекающей» людей  от активного участия в общественной жизни. Другие же недостатки были просто связаны с теоретическим уровнем  социологии религии, отсутствием традиции, научной школы в этой области. Как правило, результаты почти одновременно проводившихся исследований оказывались  трудносопоставимыми, поскольку исследователи  пользовались разными программами  и методиками, а иной раз действовали  просто кустарно. Так и не была выработана согласованная типология религиозности. За редким исключением эмпирическое исследование проводилось без предварительной  концептуализации.

Нельзя не отметить при этом расширение тематики в области  социологии религии на протяжении 60-х—70-х  гг. Предметом социологического исследования становятся религиозная община [18], социально-психологические аспекты  религиозности [14, 16], религиозная психология и нравственное сознание [2], религиозный  синкретизм [26], религия и национальные традиции [49], общественное мнение по вопросам религии и атеизма [23] и другие проблемы.

Разработка теоретико-методологических проблем и развертывание эмпирических исследований в этот период оставались под жестким идеологическим контролем. Следовало «обеспечивать» формирование «нового человека» в процессе коммунистического строительства  — т.е. общества, «свободного от религии» — и внести свой вклад в борьбу между буржуазным религиозно-идеалистическим  и марксистским научно-материалистическим атеистическим мировоззрением. Отсюда - отчетливо наметившаяся тенденция  разработки марксистско-ленинской  «социологии религии и атеизма». В двухтомной «Советской социологии»  под редакцией Г.В.Осипова и  Т.В.Рябушкина, которая подводила  итоги развития социологических  исследований в стране и представляла доклады советских участников на X Всемирном социологическом конгрессе, ознаменовавшемся, как и предыдущие, «победой марксистско-ленинских взглядов по кардинальным проблемам социологической  науки», социология религии представлена Д.М.Угриновичем в разделе «Принципы  анализа религиозности и атеистичности  в социалистическом обществе» f53]. Значение социологических исследований религиозности  и атеистичности, проводившихся  на протяжении 20 лет, в этой публикации усматривается в том, что был  собран значительный материал, «характеризующий отношение к религии и атеизму  населения ряда регионов, социальных, демографических и профессиональных групп». Автор предлагает типологию  мировоззренческих групп, основанием которой является отношение личности к религии, точнее — степень религиозной  веры или соответственно атеистической  убежденности. Эмпирические признаки религиозности и атеистичности, относящиеся к сферам сознания и  поведения, зеркально противоположны: если признак религиозности —  вера в сверхъестественное и участие  в коллективных культовых действиях, то атеистичности — неверие в  сверхъестественное и неучастие  в коллективных культовых действиях  и т.д. [53, с. 216]. Предложенная типология  мировоззренческих групп учитывает  уровень религиозности-атеистичности, т.е. характеристики отношения к  религии и атеизму (определяется на основе выделения религиозных  людей или атеистов из общего числа  членов группы и выявления их доли во всей группе), а также «характер  религиозности», например — «качественные  различия религиозности представителей разных религий или конфессий» [53, с. 217]. В целом нерелигиозная группа населения в этой типологии делится  на индифферентных и атеистов, последние  — на активных и пассивных.

Примечательно, что  при всей жесткости идеологического  противопоставления атеизма религии  в качестве объектов социологического исследования они оказываются приравненными  друг к другу. Социология в данном случае подтверждает сказанное Ф.Энгельсом: атеизм как простое отрицание  религии сам есть религия. Следует  отметить, что описанная выше типология  была рекомендована секцией социологии религии и атеизма Советской  социологической ассоциации как  основа программ проведения исследований с тем, чтобы они были сопоставимы.

При всех оговорках  о погрешностях, обусловленных в  первую очередь идеологической мотивацией и цензурой, данные социологических  исследований 60-70-х гг. все же заслуживают  большего внимания в качестве показателей  реальной ситуации, нежели данные 20—30-х  гг. Они опираются на активную проработку методологических проблем, в какой-то мере учитывают и используют опыт мировой науки, «немарксистской  социологии».

Помимо количественного  измерения некоторых визуально  наблюдаемых параметров религиозности (уровень религиозности разных возрастных групп — в старших выше; социальных слоев — у сельских жителей  выше, чем в городе; более высокий  уровень религиозности в регионах традиционного распространения  ислама - в Татарии и Северной Осетии около 40%, в Чечено-Ингушетии  до 50%; уменьшение религиозности в  группах с более высоким образовательным  цензом), был с достаточной степенью надежности установлен — при всем стремлении его занизить - уровень  религиозности по регионам, а в  некоторых зафиксирована динамика уровня религиозности в определенном временном интервале.

Уровень религиозности  в 60—80-е гг. (% к числу опрошенных)  

Общая тенденция  сокращения доли верующих, согласно данным исследований этого периода, объяснялась  как результат снижения воспроизводства  религиозности в новых поколениях, естественной убыли представителей старших возрастных групп, в которых  верующие составляли большинство, а  также — отхода от религии некоторой  части верующих.