Структура среднего класса и его ценности

Несовместимость условий жизни и взглядов разных групп российского среднего класса приводит к их взаимному отторжению: интеллигенты критикуют бизнесменов, жители столицы подвергаются нападкам провинциалов, «новые бедные» неприязненно глядят на «новых богатых».

Что касается политических воззрений представителей среднего класса России, то ученые отмечают отсутствие у них каких-либо стабильных и четких политических пристрастий. Ни одна из политических доктрин не привлекает большую часть среднего слоя населения. Это означает, что  представители среднего класса связывают  свое благосостояние не с каким-то политическим режимом, а со своими личными качествами и собственной активностью. Нежелание  активно участвовать в общественной жизни во многом сводит на нет стабилизирующую  функцию этого класса.

Российские  экономисты и социологи в 2008 году опровергли миф о росте благосостояния и увеличении численности среднего класса в России. По их данным, у нас  к этой прослойке можно отнести  не 20–25%, как считает официальная  наука, а около 7% населения. При этом, несмотря на успехи экономики, численность  среднего класса перестала расти. Но избранный президент Дмитрий  Медведев уверен, что доля среднего класса в России к 2020году может увеличиться  до 60–70%, то есть почти в 10 раз. По оценкам  Института социологии РАН, к среднему классу в России сегодня можно  отнести 28 млн. человек, или около 20% россиян. Однако эти данные не соответствуют  действительности, заявили участники  прошедшей в четверг конференции  «Средний класс: проблема формирования и перспективы роста». Обыденное  понимание среднего класса как промежуточного слоя между богатым и бедным населением опасно своей обманчивостью, говорит  руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН Евгений  Гонтмахер. По его словам, при такой  трактовке в средний класс  попадают семьи, в которых на душу населения приходится 13 тыс. руб. ежемесячного дохода и 21 кв. метр общей площади, а также половина легкового автомобиля на всех. «Очевидно, что это пародийная картина на реальный средний класс в развитых странах, где для попадания в этот слой обычно необходим постоянный месячный доход на каждого члена семьи в 2–2,5 тысячи долларов, не менее 40 метров общей площади и 2–3 легковые машины на семью», – считает эксперт. Несмотря на рост доходов населения и сокращение доли бедных, настоящий средний класс в России практически не растет. Да и составляет он не более трети из тех 20–25% населения, которое обычно причисляется к среднему классу. Представители среднего класса, по мнению Гонтмахера, должны иметь качественное образование, проводить отпуск вне дома, иметь доступ к качественным платным услугам для себя и детей, обладать сбережениями и т.д. Принимая во внимание эти обстоятельства, по словам экономиста, средний класс для России – это пока не свершившийся факт, а ориентир, к которому надо двигаться, добиваясь прогресса по всем направлениям – от реструктуризации образования и рынка труда до создания многопартийной системы. «Доходы выше среднего, высокий социальный статус, квалификация и причисление себя к среднему классу еще не является гарантией вхождения в этот слой», – указывает директор Института социальной политики Татьяна Малева. В соответствии с этими критериями, средний класс в России составляет около 20%, а в городском населении – все 30%. «Однако в реальности доля среднего класса вряд ли превышает 7%, так как у большей части тех, кто туда себя записал, не хватает ресурсов, чтобы устойчиво отличаться от тех, кто находится в группе ниже среднего», – отмечает Малева. Основная часть самопровозглашенных членов среднего класса, по словам Малевой, больше похожа на бедных, и восемь лет экономического роста не стали гарантией формирования среднего класса. «Попасть в средний класс из нижних слоев общества сейчас практически невозможно, так как социальные лифты уже не работают», – считает Татьяна Малева. По словам президента Института энергетики и финансов Леонида Григорьева, верхний средний класс в России формируется прежде всего в области управления, финансовых услуг, а также в обрабатывающих и добывающих отраслях. При этом за годы реформ Россия «экспортировала» в развитые страны около 2 млн. граждан, которые там успешно влились в верхний средний слой. По мнению Григорьева, российскому правительству нужно задуматься об условиях возвращения этих людей, в том числе за счет введения института второго гражданства. По мнению экспертов, в ядре нынешнего среднего класса слишком велика доля бюрократии. Это опасно тем, что бюрократия получает излишние возможности для влияния. «В России средний класс, как и десять лет назад, – служивый, коррупционный и нефтяной», – считают ученые.

Нынешний  средний класс состоит как  бы из двух групп:

1. первая — постсоветские, приспособившиеся к новым условиям распорядители, сохранившие за собой выполнение административных функций (ГАИ, МВД, госслужба), позволяющих иметь дополнительный и относительно высокий доход в виде взяток и "комиссионных" или получивших в результате приватизации крупные пакеты акций предприятий, какую-то недвижимость и т.п.
2. Вторая группа - это новый средний класс, формирующийся в результате появления новых профессий и рыночной экономики в целом.

Нынешний  российский средний класс малочисленнее  советского среднего класса. Прежде всего  — за счет перехода в категорию "бедных" огромного количества представителей бывших относительно престижных и относительно доходных профессий: учителя, преподаватели  техникумов и вузов, медицинские  работники, госслужащие, ученые и ИТР, военнослужащие...

В советском обществе ключевым критерием  принадлежности к среднему классу, помимо уровня доходов, был уровень  выполняемых представителями данного  слоя административно-распорядительных функций.

В современной России к этим двум показателям  добавился также показатель "размер собственности". Поскольку формальная система доходов, основанная на распределении, перестала играть значимую роль и  ей на смену пришла система "абсолютного  дохода", позволяющая получать в  обмен на денежные ресурсы любые  товары и продукты по реальной рыночной стоимости (а не из государственных  закромов - по "блату", по должности  или по сниженным привилегированным  ценам), уровень дохода становится ключевым критерием социального самочувствия человека и его принадлежности к  той или иной социальной группе. Зависимость уровня дохода от принадлежности к той или иной социальной страте очевидна. И эту зависимость можно, на наш взгляд, классифицировать следующим  образом.

• "Богатые" (не более 1,5% населения): "высший высший слой"- совокупный средний доход свыше 50 тыс. долл. в месяц на семью из 4 человек;"средний высший слой" - доход 25-50 тыс.; "низший высший слой" - 10-25 тыс.
• "Средний класс" (около 25% населения): "высший средний слой" - доход 5-10 тыс.долл; "средний средний слой" - доход от 2-2,5 тыс. до 5—6 тыс.; "низший средний слой" - доход от 1 тыс. до 2-2,5 тыс. долл.
• "Бедные" (примерно 70% населения): "высший низший слой" - от 450-500 до 1 тыс. долл. на семью; "средний низший слой" - от 150 до 450-500 долл.; "низший низший слой" - на уровне и ниже прожиточного минимума, т.е. ниже 150 долл. на семью.

Таким образом, в современной России есть относительно небольшой «настоящий»  средний класс (примерно 20–25% всего  населения) и многочисленные протосредние слои (еще примерно 60%), представители  которого обладают лишь частью признаков  среднего класса. Эту ситуацию можно  проиллюстрировать тремя пересекающимися  кругами, каждый из которых символизирует  тех людей, у которых есть хотя бы один из трех признаков среднего класса (рис. 3): «ядро» соответствует  «настоящему» среднему классу, прочие зоны – протосредним слоям. В дальнейшем, видимо, будет происходить сближение  российского среднего класса с его  западным аналогом за счет диффузии представителей протосредних слоев в «ядро». В  начале 21 в. в России уже осознана необходимость целенаправленной государственной  политики, направленной на «выращивание»  среднего класса.

Мировоззрение и ценности среднего класса в современной России

Рассмотрим, как выглядит окружающая всех нас  действительность в глазах экономически активной части населения России, на что они ориентируются в  своих стремлениях, и какой смысл  придают тем или иным социальным явлениям.

Необходимо  начать анализ этого круга проблем  с фундаментальных ценностей, задающих общее отношение человека к миру, социуму и социальному порядку. Вот уже длительное время зондаж этого глубинного пласта массового  сознания осуществляется нами посредством  особой методики, суть которой состоит  во включении респондента в ситуацию выбора между ценностными альтернативами. Список альтернатив от опроса к опросу несколько варьируется. Однако в  нем сохраняется некоторое неизменное «ядро», обеспечивающее общую базу сравнения. В частности, в него всегда включались вопросы, касающиеся свободы.

Что придает смысл нашей жизни  – свобода или материальное благополучие? Если вопрос о выборе предполагает жесткое противопоставление (по принципу «или – или»), то россияне в большинстве  своем ставят на первое место свободу. Отметим, что распределение мнений по этому вопросу очень стабильно  – на протяжении по крайней мере всего последнего десятилетия оно  колебалось очень незначительно. В  ходе проведенного опроса эта тенденция  вновь подтвердилась, причем, по сравнению  с данными трехлетней давности, зафиксировано  даже некоторое повышение значимости свободы: если в 2003 году на каждых двух горожан, которые предпочли свободе  материальное благополучие, приходилось  трое, занявших противоположную позицию, то сейчас это соотношение приблизилось к 2:1 (точные цифры – 64 % против 35 %).

Очевидно, такая стабильность обусловлена  в первую очередь тем, что распределение  мнений по данному вопросу мало зависит  от возраста и все время с точностью  до нескольких процентов воспроизводится  в младших возрастных когортах, причем такая расстановка приоритетов (свобода  важнее материального благополучия) отмечается практически во всех основных категориях активного городского населения. Однако чем лучше социальное положение  и чем выше образование и уровень  доходов, тем сильнее осознается ценность свободы. Вот почему в группе, которую мы отнесли к собственно среднему классу, свободу поставили  выше материального благополучия уже  практически трое из каждых четырех  опрошенных. Это примерно на 10 % выше, чем в среднем по выборке.

Вероятно, Россия не слишком отличается в этом отношении от большинства других европейских стран. Однако формальные аналогии могут легко ввести в  заблуждение, если упустить из вида то своеобразное смысловое наполнение, которое русский менталитет может  придавать понятию свободы. Несомненно, многие россияне практически ничем  не отличаются в этом вопросе от типичного «среднего европейца», для которого свобода реализуется  в первую очередь в соотношении  политических прав и обязанностей. Доля тех, кто рассуждает именно так, значительна: в нашей выборке  она составила примерно 45 %. Однако больше половины опрошенных все же предпочли иной вариант ответа, интерпретирующий свободу в смысле личной независимости: «Свобода – это возможность быть самому себе хозяином». Вопреки ожиданиям, какой-либо четкой корреляции между  интерпретацией свободы в «западном» смысле и факторами модернизации не обнаруживается. Во всяком случае, по мере укрупнения типа поселения и  движения вверх по шкале доходов  усиливаются позиции не этой, а  противоположной ей точки зрения.

Данные  проведенного исследования позволяют  характеризовать российский городской  социум наших дней также, как общество, с довольно рельефно выраженной индивидуалистической тенденцией. Прежде всего, это выражается в стремлении к личностному самовыражению  и индивидуализации жизненных стилей. Естественно, что наиболее сильно выражено это стремление у молодежи: так, в  самой младшей возрастной категории (до 21 года) количество считающих, что быть яркой индивидуальностью привлекательнее, чем традиционно «жить, как все», перевалило за 70% . Преобладание этой установки у россиян сохраняется примерно до 40 – 45 лет, затем значение соответствующего индикатора медленно снижается, оставаясь при этом все же достаточно высоким (даже в самых старших возрастных группах оно выше 40%, что обеспечивает общий перевес приверженцам яркой индивидуальности и по выборке в целом). Важно, что культивирование индивидуальности представляет собой не чисто поколенческую, а социальную ценность, связанную, в первую очередь, с уровнем образования и профессиональным статусом. В социо-культурной среде средний класс соответствующая установка выражена сильнее, чем на его «периферии», а там, в свою очередь, сильнее, чем по выборке в целом. «Шаг разрыва», впрочем, невелик и составляет в каждом случае всего около 5 %. Это говорит о том, что в городском социуме в целом уже заложена достаточно прочная и широкая «база индивидуализации», к которой нынешний виток модернизации не так уж много и добавляет.

Далее надо отметить, что, несмотря на все  разочарования последних лет, в  российском социуме сложилось осознание  ценности и продуктивности личных усилий каждого, которое питает настроения социального активизма.  Большинство горожан заявляют себя приверженцами принципа опоры на собственные силы и вознаграждения каждого в соответствии с мерой его личных достижений. Причем важно, что данный принцип выражает себя не только в локальных моральных вердиктах, но и в том, что можно назвать жизненной философией народа, в его обобщенных представлениях о более или менее важном. Ныне без малого 70 % жителей российских городов, которых по совокупности социальных признаков можно отнести к среднему классу, и около 60 % горожан в целом считают, что равенство возможностей для проявления личных способностей важнее равенства доходов и условий жизни. Так что, когда вполне дееспособные и обладающие достаточной квалификацией горожане выражают свое недовольство жизнью в «новой» России, они, как правило, критикуют сегодняшнюю действительность не с позиций «коммунизма распределения», отстаивающего право всех граждан на «одинаковую миску жидкого супа», а напротив: здесь выражена прямо противоположная точка зрения – нежелание оплачивать процветание всевозможных паразитических надстроек, благосостояние которых лишь имитирует «вознаграждение достойных», а на самом деле основано на хорошо известных с советского времени принципах государственной «распределительной» экономики, только взятых как бы с «обратным знаком».

В общем и целом россияне склоняются к тому, что трудности и неблагоприятно складывающиеся тенденции можно  переломить личными усилиями и способностями, трудом и борьбой за свои права  и интересы. Во всяком случае, это  касается материального благосостояния. Больше половины респондентов, а в  составе среднего класса свыше 60 %, согласны с тем, что оно, в конечном счете, зависит от них самих, тогда как считающие, что от них в сущности ничего не зависит и все определяет объективно складывающаяся в стране экономическая ситуация, в выборке оказались в меньшинстве. Естественно, что предпочитающих просто «плыть по течению» и сегодня достаточно много. Однако доля тех, кто придерживается альтернативных этому стратегий целенаправленного формирования своего будущего, все-таки больше: в общем массиве полученных ответов доля тех, кто выступает за пассивное приспособление к обстоятельствам и не хотел бы тратить силы на борьбу с ними, составила примерно 44%, в то время как противоположную точку зрения («чтобы отстоять свои интересы и права, необходимо за них активно бороться») поддержали около 56%. Как и можно было ожидать, средний класс и в этом вопросе в целом активнее основной массы населения, хотя различие между его показателями и средними по выборке не столь уж и велико (в пределах 7%).

Однако  по мере того, как нарастает степень  отчуждения населения от политики и  политиков, обусловленная осознанием невозможности сколько-нибудь эффективно воздействовать на процессы принятия решений, становится заметным один довольно характерный эффект – снижение тонуса социального активизма в центрах  концентрации власти, каковыми являются в первую очередь самые крупные  города и особенно обе российских столицы. Несмотря на то, что условия  жизни объективно предоставляют  здесь больше возможностей для самореализации, это сейчас единственный в России тип городских поселений, где  «приспособиться» доминирует над «преодолевать» (49% против 51%). Наиболее динамичным в  этом плане представляется население  областных центров с населением в диапазоне от 250 тыс. до 1 млн. жителей. Здесь активистские установки встречаются  на 12%-15% чаще, чем в столицах. Добавим  к этому, что и потребность  быть яркой индивидуальностью в  таких городах оказалась более  высокой – 60%-62 % против 52% в мегаполисах.

Что касается выбора между равенством условий  для проявления способностей и гарантированным  равенством условий жизни, который  очень важен с точки зрения психологической готовности населения  поддерживать весь начатый рыночными  реформами проект «общества достижений», то социальная среда огромных городских  агломераций оказалась даже несколько  более склонной к уравнительному консерватизму, чем небольшие города (до 100 тыс. населения). Лидирующие по основным параметрам динамизма населения  «средне крупные» областные центры оторвались в этом отношении от крупных и сверхкрупных (свыше 1 млн. жителей) почти на 10% (64% и 55% опрошенных соответственно). И хотя делать какие-то далеко идущие выводы преждевременно, но все же мысль о том, что на данном этапе крупные и сверхкрупные городские центры, возможно, исчерпали свою роль «локомотивов российской модернизации», а процесс, как часто выражаются, «пошел вглубь», в данном контексте, естественно, возникает.