Юмор и сатира в немецком Просвещении

Специфика социально-исторического развития Германии определила своеобразие немецкого Просвещения. Вплоть до второй половины века оно не ставило серьезных политических проблем, до которых общественное сознание немецкого бюргера еще не доросло. Просветительские идеалы свободы и личного достоинства, обличение деспотизма отразились в литературе в самой общей и довольно отвлеченной форме.

Религиозная проблематика, игравшая такую важную роль в католической Франции, в Германии была отодвинута на второй план наличием двух официально признанных религий - католичества и лютеранства, а также множества сект и религиозных течений [10, с.42].

Мы установили, что  в целом немецкое Просвещение  тяготело к отвлеченным теоретическим  проблемам, оно широко разрабатывало вопросы эстетики, философии истории, философии языка. В этих областях немецкая духовная культура в последней трети века даже опережает другие европейские страны. В этот период Германия выдвинула ряд замечательных деятелей, которым принадлежит заслуга создания новой немецкой поэзии, философии, музыки.

1.3 Идейные вдохновители ненецкого Просвещения

Мы изучили и исследовали  множество книг и научных статей по данному вопросу. Как отмечает советский филолог Пинский Леонид Ефимович, периодизация немецкого Просвещения в целом соответствует общеевропейской. Однако литературное развитие здесь отличалось своеобразными перепадами и колебаниями ритма – сначала явно замедленного, затем все более убыстренного. По-иному выглядит и соотношение художественных направлений [24, с.67].

Первая треть века – это период становления журналистики, выполняющей просветительскую и объединяющую функцию, период утверждения нормативных тенденций. Разработка теоретических вопросов в этот период явно опережает художественную практику. На пороге немецкого Просвещения возвышается фигура Готфрида Вильгельма Лейбница (1646-1716), которого не возможно не упомянуть в нашей дипломной работе. Автор «Новых опытов о человеческом рассудке» (1694) и «Теодицеи» (1710), оказавших существенное влияние на развитие европейской философской мысли, ученый-энциклопедист, Лейбниц вместе с тем являл собой новый тип общественного деятеля. Своей основной задачей он считал внесение духа разума и справедливости в современную политическую и общественную жизнь. Лейбниц участвовал в разработке ряда юридических и политических документов при ганноверском и прусском дворах, несколько раз встречался с Петром I, пытался, хотя и без особого успеха, воздействовать на весь ход европейских дел в целях создания политического равновесия и предотвращения конфликтов [26, с.171].

Мы видим заслугу  Лейбница - просветителя в том, что он стремился к созданию академий во всех странах не только Европы, но и Азии, проявляя, в частности, большой интерес к Китаю. Основатель и первый президент Берлинской Академии наук (1700), он содействовал также созданию Петербургской Академии. По его мнению, академии должны быть не просто учеными обществами, а государственными научными центрами, помогающими разумно использовать богатства природы. «Наука существует для жизни», — утверждал Лейбниц, и эта мысль была особенно значима в эпоху, когда университетская наука была оторвана от практики, лекции читались по-латыни и по средневековой традиции богословские факультеты контролировали всю духовную жизнь страны [31, с.312].

Философия Лейбница была компромиссной попыткой примирить  бога и науку. И эта попытка  не была ни случайной, ни исключительной. Противоречивое сочетание религиозной  веры с идеей просветительского  разума весьма устойчиво держалось  в немецкой литературе XVIII века. Надо представить себе, как велико было невежество, как живучи суеверия и предрассудки (в середине XVIII века в Вюрцбурге еще успели сжечь последнюю «ведьму»), чтобы оценить усилия ранних немецких просветителей даже в такой компромиссной форме [18, с.58].

Позднее Вольтер высмеял  в «Кандиде» идею «предустановленной гармонии», выдвинутую Лейбницем в  «Теодицее». Но в начале века идея «лучший из миров не загробный, а тот, в котором мы живем» была, безусловно, просветительской. Лейбниц отвергал всякий произвол, как в природе, так и в обществе. Он был ярым приверженцем детерминизма, то есть считал, что существует объективная закономерная взаимосвязь и взаимообусловленность явлений материального и духовного мира. Лейбниц был уверен, что человек способен познать причину всего и вся, дать логическое объяснение каждому явлению. Эти идеи являются весьма значимыми для всего последующего развития просветительской идеологии [18, с.64].

Многообразные идеи Лейбница получили широкое распространение  не только в Германии, но и далеко за ее пределами, главным образом благодаря популяризаторской деятельности философа X. Вольфа (1679-1754), книги которого много раз переиздавались и в России (в том числе Ломоносовым). Вольф упрощал, даже вульгаризировал отдельные положения Лейбница, но вместе с тем делал их доступными более широкому кругу читателей [13, с.139].

Продолжая изучать наиболее ярких представителей Немецкого  Просвещения, мы остановили свой взор на Готшеде. Ведь становление немецкой просветительской литературы непосредственно связано с деятельностью Иоганна Кристофа Готшеда (Johann Christoph Gottsched, 1700 - 1766). Сын прусского пастора, он обучался богословию в Кенигсбергском университете, но его влекли литература и философия. С 1730 года и до конца жизни он состоял профессором Лейпцигского университета, читал лекции по поэтике, логике, метафизике, опираясь в своих курсах на идеи Кристиана Вольфа (1679 - 1754), популяризатора философии Г.В. Лейбница. Готшед неоднократно избирался ректором университета и возглавлял литературное Немецкое общество, которое стремился уподобить Французской академии. Одновременно он выступил как создатель нравоучительных еженедельников «Разумные порицательницы» и «Честный человек» (1725 - 1729) по образцу английских сатирико-нравоучительных журналов Стила и Аддисона. Следует отметить, что главной целью этих еженедельников было воспитание нравов на «разумной» основе, борьба с неумеренным следованием моде, щегольством, расточительностью и скупостью и т. п. Политические и социальные вопросы в журналах не обсуждались, а критика действительности редко приобретала сатирический характер. Однако именно еженедельники Готшеда дали решающий толчок развитию немецкой журналистики. Особенно большое значение Готшед придавал театру, в этом он был истинным просветителем. Прекрасно понимая значение театра в духовном развитии нации, он предпринял театральную реформу, которую последовательно проводил не только в своей «Критической поэтике», но и на практике. Она была направлена, с одной стороны, против пережитков барочного театра, с другой – против народного театра с его шутовскими элементами, грубоватыми комическими эффектами и неизменным любимцем «непросвещенной» публики – потешным персонажем Гансвурстом (он же – Пикельхеринг или Кашперле). Этим двум традициям он противопоставлял «высокий» литературный репертуар, почерпнутый у французских классиков минувшего века (Корнель, Расин, Мольер), а также у современных драматургов Франции. Готшед выступил как переводчик трагедий, его жена переводила комедии. В содружестве с выдающейся актрисой Каролиной Нейбер, долгие годы возглавлявшей странствующую театральную труппу, Готшед пытался заложить в Лейпциге основы немецкого национального театра. В 1737 году на сцене театра «Нейберши» (как ее фамильярно называли современники) состоялось демонстративное изгнание Гансвурста палочными ударами. По мысли Готшеда, эта акция должна была символизировать окончательный разрыв с традициями грубого и «непристойного» театрального зрелища [37, с.74-77].

Театральное предприятие Готшеда и Каролины Нейбер натолкнулось на серьезные финансовые трудности, и это привело к разрыву между ними. Театр Каролины Нейбер так и не стал (да и не мог в ту пору стать) национальным театром. Не стали им и другие труппы, возникавшие позднее то в Гамбурге, то в Мангейме (где ставились первые драмы Шиллера). Приблизиться к осуществлению этой заветной мечты немецких просветителей суждено было только Гете, возглавившему в конце 1780-х годов Веймарский театр [37, с.80].

Высокий авторитет Готшеда, его разнообразная и активная деятельность и не в последнюю очередь ее ярко выраженный нормализаторский характер рано сделали его своего рода диктатором немецкой литературной жизни. Готшед восставал «во имя разума» против средневековой фантастики; его бесспорной заслугой является борьба за ясный и правильный немецкий язык, за восстановление прямой связи театра с литературой, за поднятие немецкого театра на уровень европейского театра того времени. В этом отношении Готшед – непосредственный предшественник Лессинга. Но Готшед насаждал преклонение перед французским классицизмом, выдвигал требования «хорошего тона» и верноподданнической угодливости перед государями. Все это вызвало в 40-х годах растущий протест со стороны пробуждающегося национального и классового самосознания немецкого бюргерства. С Гоштедом вступили в ожесточенную литературную полемику цюрихские профессора Бодмер и Брейтингер («швейцарцы»), которые противопоставляли его сухому классицизму право поэта на поэтическую фантазию и защищали обращение поэтов к религиозным сюжетам, к изображению природы и свободных чувств. Из этой полемики победителями вышли «швейцарцы»[38, с.47].

Раннепросветительский классицизм, представленный Готшедом и его школой, в основном ориентируется  на французские, отчасти на английские образцы. К концу 1740-х годов он практически исчерпал себя, выполнив свои нормализаторские задачи, но, не породив подлинно значительных литературных произведений [15, с.53].

Конечно же необходимо отметить заслуги Гердера, ярчайшего немецкого  просветителя и гуманиста (1744 - 1803). Книга А. В. Гулыги о Гердере дает подробнейшую информацию о жизни и творчестве этого немецкого философа. В «Рассуждении о происхождении языка» Гердер выдвинул близкую философии Просвещения идею о естественном происхождении языка и речи. Основное произведение Гердера – «Идеи к философии истории человечества». В нём он попытался представить широкую картину мирового исторического процесса, причём изложению развития общества предшествует рассказ об эволюции природы. Развитие общества, в представлении Гердера, является продолжением естественных процессов в природе. Гердер считается одним из основоположников философии культуры. В своей главной работе он привлекает все имеющиеся на конец 18 века знания по истории культуры, показывая роль не только европейских, но и восточных народов в формировании общечеловеческой культуры. Основным критерием прогресса общества, согласно Гердеру, является рост гуманности в отношениях между людьми[4, с.39-42].

Около середины века наступает  перелом, ознаменованный появлением на литературном горизонте яркой поэтической личности – Клопштока, а десятилетием позже – резко полемическими выступлениями Лессинга. С этого момента немецкая литература вступает в полосу чрезвычайно интенсивного развития, острого столкновения различных течений и все дальше отходит от эпохи Просвещения [8, с.94].

В первой главе нашей дипломной работы мы упомянули лишь несколько ярчайших представителей Просвещения в Германии. Знакомство с их биографией и основными трудами помогло выявить типичные признаки немецкого Просвещения, среди которых мы смело можем выделить призыв к гуманности, стремление научить, воспитать, объяснить и, конечно же, просветить. Чтобы осуществить задуманное, авторы вынуждены были прибегнуть к специальным формам. И именно в эпоху Просвещение центральное место занимают басни (всегда несущие мораль) и сатира (излюбленный жанр простолюдинов). На этих явлениях мы и сосредоточим свое внимание в последующих главах.

2 Особенности сатиры эпохи Просвещения в Германии

2.1 Сатира в национальной литературе  Германии

В трудные времена  каждому человеку необходимы юмор и  сатира для того, чтобы воспрять духом, увидеть лучшее будущее. Каждому  автору в свою очередь хочется  рассмешить читателя и сквозь смех чему–то научить. Национальная литература Германии не стала исключением, доказательством чего является прекрасное чувство юмора, свойственное всем немцам. Истоки немецкой сатиры уходят за пределы Средневековья. Вспомним известные немецкие шванки и такие имена, как Эразм Роттердамский, С. Брант, У. фон Гуттен, Фишарт, Мурнер, Мошерош и другие. Все это сатирическое наследие имело огромное значение для писателей эпохи Просвещения. Главной особенностью сатиры этой эпохи мы считаем глубокое и тонкое «сочетание смеха и дидактизма» (своеобразное «двуединство»). Изучению немецкой сатиры данной эпохи особое внимание уделяла Тронская М.Л. Книга М. Тронской о немецкой просветительской сатире посвящена значительному, но пока еще неполно изученному у нас явлению национальной литературы Германии.

Среди талантливых писателей-сатириков XVIII века выделим Лискова, Рабенера, Геллерта. Расмотрим этих представителей детальней.

Христиан Людвиг Лисков (1701-1760) публикует (чаще всего анонимно) свои основные сатирические произведения в 30–е годы. Предмет его насмешки – ложная ученость, крохоборство университетской науки, сервилизм, связанный с тупой приверженностью церковной догме. Такова его сатира «Брионтес Младший» (1732), издевательское похвальное слово (в традиции похвальных слов XVI века), адресованное реальному лицу – профессору из Галле Иоганну Филиппи. Лисков не рискует высмеивать деятелей более высокого ранга – когда он позднее, в 1749 году, задел саксонского вельможу графа Брюля, то незамедлительно попал в тюрьму. Но, высмеивая университетского ученого–юриста, он касается типических явлений своего времени – ведь не только Филиппи писал оды на выздоровление короля, и не он один всякую науку сводил к церковным авторитетам [9, с.305].

Вместе с тем этот пример точно очерчивает и границы  сатиры Лискова. Она адресована узкому кругу немногочисленной тогда интеллигенции, не касается широких тем, которые могли волновать читателя из народа. Программное его выступление – «Превосходство и необходимость жалких писак» (1734) – обращено непосредственно к писателю и ставит задачи сатиры в самой общей форме. По примеру «Писем темных людей» Лисков рассуждает о пользе жалких писак, «уберегающих общество от всего разумного»... Именно из этого сочинения явствует, что Лисков понимал смысл сатиры значительно шире в сравнении с тем, как это представлено в его творчестве. Биограф Лискова сообщает, что некоторые его сатиры были уничтожены после смерти писателя [39, с.62].

Весьма значимой фигурой, повлиявшей на развитие сатиры в Германии, по праву считают Рабенера. Готлиб Вильгельм Рабенер (1714-1771) пользовался более широкой известностью, чем Лисков. Позиция его была несравненно умереннее, да и вел он себя осторожнее. Но слово его было обращено к иному читателю. Более того, он видел смысл своей деятельности в том, чтобы способствовать воспитанию немцев. «Я пишу не для педантов, а для целого света», – говорил Рабенер [44, с.238].

Для нас очень важен  тот факт, что, как и для других ранних просветителей, универсальным  критерием для Рабенера является разум (в его словаре слово «разумный» одно из наиболее часто употребляемых), при этом разум, обязательно соединенный с моралью. Вместе с тем Рабенер понимал, что категория разума, так возвышенно представленная в философии его времени, совсем иначе осмысливается в повседневном быту немецкого бюргера, приобретает корыстно–эгоистический смысл, приравнивается к денежному расчету. В «Опыте немецкого словаря» Рабенера дан остроумный комментарий к слову «рассудок»: «Человек без рассудка – это не кто иной, как бедняк. Он может быть честным, ученым, остроумным – одним словом, искуснейшим и полезнейшим человеком в городе, но никто ему не поможет: он лишен рассудка, ибо у него нет денег»[44, с.85].

В ходе анализа произведений Рабенера мы отметили, что его сатира неотделима от морали. По роду своей служебной деятельности (он был чиновником налогового ведомства в Саксонии) ему доводилось сталкиваться с людьми разных сословий и наблюдать многие темные стороны жизни. В сатирах своих он, однако, касается преимущественно быта. Более того, в работе «О злоупотреблении сатирой» (1751) он считает неуместной критику властей и религии (возможно, это была форма самозащиты). Он позволял себе критиковать не социальные явления, а человеческие слабости помещика или священника, нарушающих свой моральный долг. Главные объекты его сатиры – чванство, педантизм, жадность, сутяжничество, шарлатанство, порочные методы воспитания молодых людей, оторванность немецкой школы с ее греко-латинскими премудростями от реальных запросов жизни. Здесь он предваряет важную для XVIII века тему, которую позднее развивали Ленц в «Домашнем учителе» и Фонвизин в «Недоросле».