Лирическое отступление как внесюжетный элемент

размышлениями о  жизни:

    Кто  жил и мыслил, тот не может

    В душе  не презирать людей…

или:

    Но грустно  думать, что напрасно

    Была  нам молодость дана…

Поэта беспокоит  своя поэтическая судьба и судьба своего творения:

    Быть  может, в Лете не потонет

    Строфа, слагаемая мной;

    Быть  может (лестная надежда!),

    Укажет  будущий невежда

    На мой  прославленный портрет

    И молвит: то-то был Поэт!

Выразились в  лирических отступлениях и литературные  пристрастия  Александра

Сергеевича, его  творческая позиция, реализованная  в романе:

    …просто  вам перескажу

    Преданья  русского семейства,

    Любви  пленительные сны

    Да нравы  нашей стороны.

Дружба,  благородство,  преданность,   любовь   качества,   высоко   ценимые

Пушкиным. Однако жизнь сталкивала поэта не  только  с  лучшими  проявлениями

этих нравственных ценностей, поэтому и возникли такие строки:

    Кого  ж любить? Кому же верить?

    Кто  не изменит на один? –

потому горько читать о «друзьях», от которых «спаси нас Боже».

    Герои  романа словно «добрые  приятели»   его  создателя:  «Я  так  люблю

Татьяну милую  мою», «Сноснее многих был Евгений», «…я сердечно  люблю  героя

моего». Автор не скрывает своей привязанности  к  героям  подчеркивает  свою

разность с Онегиным, чтобы «насмешливый читатель» не  упрекнул  его  в  том,

что «намарал»  он свой портрет.  Трудно  согласится  с Пушкиным.  Его образ

живет на страницах  романа не только в его героях.

    Поэт  говорит с нами строками лирических  отступлений, и мы, его потомки,

имеем уникальную возможность через века беседовать с Пушкиным.

    Александр Сергеевич вложил в  роман  свой  ум,  свою  наблюдательность,

жизненный и литературный опыт, свое знание людей и России. Он вложил в  него

свою душу. И  в романе, может быть, больше, чем  в других  его  произведениях,

виден рост его  души. Как  сказал  А.  Блок,  творения  писателя  – «внешние

результаты подземного  роста  души».  К  Пушкину,  к  его  роману  в  стихах

«Евгений Онегин»  это применено  в самой полной мере. 
 
 

   2. Роль лирических  отступлений в  композиции поэмы  Н.В. Гоголя «Мертвые

                                   души».

                                 При  каждом  слове  поэмы   читатель  может

                                 говорить:

                                 «Здесь русский дух, здесь   Русью  пахнет!»

                                 Этот русский дух ощущается и в юморе, и в

                                 иронии,  и  в  выражении   автора,   и   в

                                 размашистой  силе  чувств,  и  в   лиризме

                                 отступлений … 

                                    В.Г. Белинский.

    Я знаю: если я сейчас раскрою «Мертвые  души» наугад, то томик  привычно

раскроется на 231-й странице…

    «Русь!  Чего же ты хочешь от меня? Какая непостижимая связь таится  между

нам? Что глядишь  ты так, и зачем все что  есть  в  тебе,  обратило  на  меня

полные ожидания очи?… И еще, полный недоумения, неподвижно  стою  я,  а  уже

главу осенило  грозное облако, тяжёлое грядущими  дождями,  и  онемела  мысль

перед твоим пространством. Что пророчит се необъятный простор? Здесь  ли,  в

тебе ли не родится  беспредельной мысли, когда ты сама без  конца?  Здесь  ли

не быть богатырю, когда есть  место,  где  развернутся  и  пройтись  ему?  И

грозно объемлет  меня  могучее  пространство,  страшною  силою  отразясь  во

глубине  моей,  неестественной  властью  осветились  мои   очи:   У!   Какая

сверкающая, чудная, незнакомая земле дал! Русь!»

    Это  – любимое. Сто раз прочитанное  и перечитанное. Поэтому томик  всегда

сам раскрывается на 231-й странице…

    Почему  именно это? Почему не такое:  «Эх, тройка!…» Или: «Боже,  как  ты

хороша подчас, далёкая, далёкая дорога!». Или …  Нет, все-таки это.  Вот  он,

Гоголь,  объятый  «могучим  пространством»  Руси,   что   «страшною   силою»

отразилась в  его глубине … А  какую  же  глубину  дал  бессмертный  писатель

словам, в которых  отразилась вся его «сверкающая, чудная,  незнакомая  земле

даль»…  Это  и  есть  та  «непостижимая  связь»  между  талантом  и  землёй,

взрастившей этот талант.

    «В  «Мертвых  душах»  везде ощущаемо  и   осязаемо    проступают   его

субъективность…  которая  в  художнике  обнаруживает  человека   с   горячим

сердцем… которая  не допускает его  с  апатическим  равнодушием  быть  чуждым

миру, или рисуемому, но  заставляет  его  проводить  через  свою  душу  живу

явления внешнего мира, а  через  то  и  в  них  вдыхать  живу…  преобладание

субъективности, проникая и одушевляя собою  всю  поэму  Гоголя,  доходит  до

высокого  лирического  пафоса  и  освежительными  волнами  охватывает   душу

читателя»…(В.Г. Белинский).

    Читая  лирические отступления (да и  не только их, а все поэму)  в  первый

раз, не зная имени  автора, с уверенностью скажешь:  «Писал  русский».  Какие

точные выражения, само построение фраз, глубокое и обширное знание земли,  о

какой писатель! Истинно  русская (плавная, немного с грустью, богатая  самыми

тонкими оттенками  настроения) поэзия. Надо быть поэтом,  каким  был  Гоголь,

чтобы написать такую  поэму в прозе! В «Мертвых душах» Гоголь  стал  «русским

национальным поэтом во всем пространстве этого слова»  (В.Г. Белинский)

    Поэт? Поэма?  Да. Поэт. И  поэма.  Гоголь  не  зря  назвал  свое  детище

поэмой. Ни в рассказе, ни  в  повести,  ни  в  романе  автор  не  может  так

свободно вторгаться своим «Я» в ход повествования.

    Отступления  в «Мертвых душах» представляют  большую ценность. Ценны  они

своей   высокохудожественностью,   предельностью    самовыражения    автора,

уместностью в  том или ином контексте.

    Гоголь  иронически рассуждает  о  «толстых»   и  «тонких»  представителях

дворянства, о «господах  большой руки» и «господах  средней руки»,  говорит  о

русском слове  и русской песне. Все это тонко  и  умело  вплетается  в  сюжет

произведения.

    Вспомним  начало шестой главы: «Прежде,  давно,  в  лета  моей  юности…»

Вспомним: «…О  моя юность! О моя свежесть!». А  через  несколько  страниц  «У

одного из строений Чичиков скоро заметил какую-то фигу… Платье на  ней  было

современно неопределимое, похожее очень на женский капот, на голове  колпак,

какой носят деревенские дворовые бабы,  только  один  голос  показался   ему

несколько сиплым для женщины». Это же Плюшкин! Ну и убого  же  выглядит  эта

«прореха на человечестве»  на фоне такого лирического отрыва!

    А между  двумя прекрасными отступлениями  («Русь!  Русь!  Вижу  тебя…»  и

«Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!»), что  в

начале одиннадцатой главы,  кошмарным  диссонансом  звучит:  «Держи,  держи,

дурака!» - кричал Чичиков Селифану. «Вот я тебе палашом! – кричал  скакавший

навстречу фельдъегерь с усами в аршин – Не видишь,  леший  дери  твою  душу:

казенный экипаж!»

    Пошлость, пустота, низость  жизни   ещё  четче  вырисовываются  на  фоне

возвышенных лирических  строк.  Этот  прием  контраста  применён  Гоголем  с

большим мастерством. Благодаря такому резкому  противопоставлению  мы  лучше

уяснили мерзкие  черты героев «Мертвых душ».

    Такова  роль лирических отступлений  в композиции поэмы.

    Но самое  главное то, что в лирических  отступлениях  выражаются  многие

взгляды автора на искусство, отношения между  людьми.  Из  этих  коротеньких

отрывков можно  вынести столько душевного  тепла,  столько  любви  к  родному

народу и  всему,  им  созданному,  столько  умного  и  нужного,  сколько  не

вынесешь из некоторых  многотомных романов.

    Гоголь  вытащил на страницы наших  книг «всю страшную,  потрясающую   тину

мелочей, всю  глубину  повседневных  характеров…».  Гоголь   крепкого  силою

неудержимого  разума  выставил  выпукло  и  ярко  на  всенародное  обозрение

скучные, пошлые мелочи жизни и высмеял их должным образом.

    А вот  – дорога. Такая, какой рисует  её  Гоголь:  «Ясный  день,  осенние

листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель, шапку на уши, тесней  и

уютней прижмешься к  уму…  Боже!  Как  ты  хороша  подчас,  долгая,  далекая

дорога! Сколько  раз, как погибающий и тонущий, я  хватался  за  тебя,  и  ты

всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько  родилось  в  тебе

чудных  замыслов,  поэтических  грёз,   сколько   перечувствовалось   дивны

впечатлений …» Честное слово, так и тянет собраться и отправится  в  дорогу.

Но теперь  путешествуют  немного  иначе:  поездом,  самолетом,  автомобилем.

Только  мелькали  бы  перед  глазами  степи,   леса,   города,   полустанки,

сверкающие под  солнцем облака. Широка страна наша, есть на что поглядеть!

    «Не  так ли и  ты,  Русь,  что   бойкая  необгонимая  тройка  несёшься?…»

Несётся Русь, вечно  движется к лучшему. Она уже прекрасна, Русь, но есть  ли

предел у лучшего, есть ли предел у мечты  человеческой?  И  знакома  ли  нам

теперь эта «  незнакомая земле даль»? Во многом знакома. Но много ещё  у  неё

далеко впереди, чего мы ужу не увидим.

    Невозможно  разобрать  каждое  лирическое  отступление  в  отдельности,

невозможно дать оценку  каждому  отрывку:  в  «Мертвых  душах»  множество  и

больших, и немногословных авторских отступлений, оценок,  замечаний,  каждое

из которых требует  и заслуживает  особого  внимания.  Множество  тем  в  них

затронуто. Но общим  является то, что из каждого отступления  мы  видим  одну

из  черт  дорогого  нашей памяти  писателя,  в результате  чего   получаем

возможность нарисовать образ истинного гуманиста, писателя – патриота.