Роль малых форм устного народного творчества в нравственно-эстетическом развитии ребенка

Весну встречали в разных местах в разное время. Крестьяне  считали, что приход весны можно  ускорить, выполнив определенные обрядовые  действия. Выпекали из теста фигурки  птиц (обычно жаворонков). Девушки и  дети взбирались на крыши домов, сараев, поленницы, на деревья и с высоты закликали весну. В веснянках-закличках просили весенних птиц принести из-за синего моря ключи с замками, “закрыть зиму холодную” и открыть “отпереть лето теплое”. После исполнения веснянок головки “жаворонков” натыкали на солому, покрывавшую крышу, а остальное печенье съедали.

В Егорьев день впервые после зимы выгоняли скот на пастбища, подхлестывая животных ветками вербы (у вербы первой среди древесных растений набухают весной почки; по народным поверьям верба обладала, поэтому магической животворящей силой). Этот праздник был преимущественно мужским. Мужчины обходили поля, закликая Егория уберечь скот от падежа, болезней, от зверей и сглаза. Подростки ходили от двора ко двору и пели перед каждым домом песни-пожелания.

В этом весеннем празднике  особенная роль отводилась пастуху. Он должен был ритуальной игрой на пастушеском рожке и специальными заговорами сохранить скот целым  и невредимым на все время, пока скот пасется в поле.

Из пасхальных обрядов  песнями сопровождался только обход  дворов молодоженов (“вьюнца” и “вьюницы”), ставших мужем и женой в пошедшую зиму.

Конец весны – начало лета (май – июнь) – время новых  праздников. Самый многообрядовый среди них – летние святки или русальская неделя. Главные действующие лица во время летних святок – девушки; главный герой исполнявшихся песен – березка, воплощавшая для крестьян животворную растительную силу.

В Семик, празднично одевшись, девушки отправлялись в лес завивать березу: перевязывали концы деревьев кольцами, сплетали березовые верхушки с травой, пригнув березу. Венок, образованный ветвями, представлял собой магический круг. Березу завивали на несколько дней – до Троицына дня, когда шли смотреть, завял венок или нет, и в зависимости от этого предугадывали, счастливым или несчастным будет ближайший год и как сложится судьба гадающей девушки.

Как и все календарные  ритуалы, троицко-семицкие обряды связаны с будущим плодородием: урожаем и браком. После завивания березы ходили смотреть поля. Гадая о судьбе девушки, плели венки и, пуская их по воде, ждали, прибьется ли венок к берегу, поплывет ли по течению, что означало скорое или нескорое замужество; утонувший венок сулил смерть…

Кроме того, у березы происходило  “кумление”: девушки проходили попарно под сплетенными ветвями, целовались сквозь ветки и теперь называли друг друга кумами, обязываясь тем самым быть подругами и не ссориться.

В Троицын день девушки  и женщины устраивали похороны березы, “русалки”, “кукушки”. Сломанную  ветку или особую траву, называемую “кукушей”, наряжали и затем закапывали под песню, как правило, на огороде.

Русалок, которые по народным верованиям, способствуют урожаю (ибо  связаны с водой), хоронили в виде кукол. Записаны обряды, в которых  такую куклу клали в “гроб”, а девушки несли ее с заунывно-похоронными  песнями к реке, куда и бросали. В других местах называли чучело коня и хоронили его, создавая как можно  больший шум. Так как русалки  подобно всякой демонической силе, существа вредоносные, то их старались  умягчить развешиванием холстов  по деревьям и кустарникам (см. в  русальских песнях требованиями русалками рубашек себе).

В период между Троицыным  и Петровым днем в некоторых губерниях  хоронили Кострому – человекоподобное существо. В обрядах “Костромушка” представлен обычно наряженным в женскую одежду снопом.

Все эти похороны имели  тот же магический смысл: передать весеннюю силу растительности новому урожаю.

Урожай, заклинать который  начинали еще в святочные вечера, в июне уже зрел на полях. Цвели  травы. В период между Ивановым (Ивана  Купала) и Петровым днем был временем последних летних праздников. В празднике  на Ивана Купалу участвовала вся  деревня. Зазывали на праздник особыми  песнями. С песнями обходили поле, на меже жгли костры. Делали чучело и  сжигали его на костре, через костер перепрыгивали. Купальские песни рассказывают и о ритуальных купаниях в реке.

Крестьяне считали, что в  купальскую ночь оживает вся нечистая сила и нужно стеречь домашний скот и хлеб от нее. На Ивана Купалу собирали целебные травы (особой популярностью  пользовалась иван-да-марья). Волшебно всесильным считался папоротник, расцветающий, по легендам, раз в году именно в  купальскую ночь. Тем, кто нашел цветущий папоротник, должны были открыться  места кладов.

После ритуалов в ночь на Ивана Купалу и встречи солнца в Петров день - вплоть до жатвы не было никаких праздничных обрядов. Жнивные же ритуалы не были жестко связаны с календарем, ибо зависели от срока поспевания зерна. Так как жатва в отличие от пахоты и сева была женским делом, то жнивные обряды и связанные с ними песни – прежде всего женские.

Трем этапам жатвы соответствуют  три вида песен: зажиночные – в начале уборки урожая; собственно жнивные – во время полевых работ (в этих песнях говорится в основном о самом труде крестьянок в поле); дожиночные (обжиночные) – поются после окончания жатвы.

В конце уборки хлеба в  поле оставляли немного колосьев (“бороду”) и завивали несжатый пучок  или, пригнув его к земле, закапывали вместе с хлебом и солью. Последний  сноп украшали и несли в дом.

“Завивание бороды” было направлено на то, чтобы возродить  силу земли, отданную ею на взращивание  колосьев.

Календарные ритуалы по-своему организовали крестьянский быт. Без  них мир распался бы для крестьянина  на хаотические и неуправляемые  враждебные силы, готовые уничтожить саму жизнь. И магически и поэтически песни комментировали обрядовые  действия, а те, в свою очередь, организовывали крестьянский быт и упорядочивали  природу, от которой этот быт зависел.

Использование традиции малых форм в творчестве К. И. Чуковского.

Как известно, маленькие  детишки любят различные стишки, песенки, прибаутки: эта любовь связана  не с содержанием, но с ритмом. Малыши с огромным удовольствием слушают  незатейливые сказки вроде «Репки»  или «Колобка», а также – забавные стихотворения. Чьи стихи мы помним с раннего детства, до сих пор  знаем наизусть? На ум сразу же приходит имя Корнея Ивановича Чуковского, замечательного советского писателя.

Имя его по праву может  считаться визитной карточкой русской  литературы для детей. А между  тем, его «детское творчество», которое  очаровывает людей всех возрастов, рождалось как результат серьёзнейших наблюдений в области педагогики, психологии, филологии. Это плоды  трудов выдающегося лингвиста и  литературоведа, который, между прочим, создал массу недетских произведений, которые были «заслонены», по его  словам, «Мойдодырами» и «Мухами-цокотухами».

Мало кто знает, например, что Чуковский исследовал английский фольклор и был замечательным  переводчиком с английского, в частности, переводчиком детских стихов и песенок, например – «Робин-Бобин-Барабек». Кроме этого, весьма занятен тот факт, что у «Доктора Айболита» есть английский «предшественник» по имени Доктор Дулитл, выдуманный писателем Хью Лофтингом. «Айболит» является чем-то вроде вольного перевода сказки об английском докторе.

Чуковский обладал совершенно уникальным лингвистическим слухом. Он наблюдал за детской речью и  не только систематизировал свои наблюдения, но и замечал существование «поэтической экономии языковых средств». Сам Корней Иванович писал об этом так: «Есть  у меня и еще одна тема, проходящая через всю мою жизнь: психика  малых детей, их титаническая работа по овладению — в такие сказочно короткие сроки — сложившимися формами  родительской и прародительской  речи».

На эту тему написана чудесная книга «От двух до пяти»: сборник  многолетних наблюдений за общением детей со взрослыми и между собой. Книга переиздавалась 17 раз – и каждый раз дополнялась.

Примечательно, что лучшие детские стихотворения Чуковского, всеми любимые сказки «Мойдодыр», «Тараканище», «Доктой Айболит», которые появились в печати в 20-е годы XX века, были негативно встречены и писательством, и педагогической общественностью. Однако же сейчас детские стихи Чуковского – предмет всеобщей любви и национальной гордости. Во-первых, стихотворения детского поэта К.И. Чуковского близки к народному творчеству, к фольклору благодаря своей ритмичной основе, прибауточной стилистике, деталям и приёмам. Маленькие дети воспринимают литературное творчество таким образом, будто бы стихотворения создаются в момент прочтения, в тот момент, когда родитель общается с ребёнком. Мама не столько читает книжку, сколько играет, изображает нечто весёлое, забавное. Произведения Чуковского прекрасно запоминаются, отлично читаются вслух. Кроме этого они наполнены добротой и совершенно открыты для всяческого рода додумываний; они с лёгкостью разбираются на цитаты, которые малыш с огромной радостью готов включить в свой лексикон.

Произведения этого детского писателя чудесным образом совпадают  с детскими эмоциями и по ритму, и  по лирике. Обаятельные образы ребятишек, созданные им, вызывают симпатию и  доверие; герои, характеры и способ их воплощения соответствуют речевому опыту ребёнка. В стихах Чуковского всё предельно просто и понятно, нет сложных речевых оборотов.

Отдельно стоит отметить многообразие сказочного мира животных, населяющих стихотворения Чуковского: тут и слоны с носорогами, и  крокодилы, и медведи с зайцами, и газели, и кенгуру, и воробьи, и зайчата, и… список грозит быть очень  длинным. У каждого животного  свой особенный характер и природное  обаяние – как и всех остальных  героев Чуковского.

В сказках Чуковского –  свой особенный мир, мир удобных, лёгких для запоминания игривых  фраз («Как у наших у ворот»), понятных, но ни в коем случае не примитивных  героев, обычных, но от этого не скучных  событий («У меня зазвонил телефон», «По  аллее проходил»).

Вклад Чуковского в развитие детской литературы огромен. Да, он не ограничивался лишь сказками, стихами и переводами, но в историю нашей страны вошёл именно как замечательный сказочник, друг всех детей, который сам признавался в том, что наибольшую радость он испытывает, работая с детской литературой, с сочинением сказок, «форма которых, уже не говоря о сюжетах, была в нашей литературе нова». (К.Чуковский, «О себе» 1964 г.)

Старушка-грязнуля в избушке жила.

Не мыла кастрюли, полы не мела.

С посудой когда-то была она  в ссоре.

Название сказки - .....................................(Федорино горе)

***

Он не любит неумытых и  неряшливых ребят.

На таких кричит сердито и бросает строгий взгляд.

А с чистюлями он дружит, у него с такими мир.

Это тот, кто очень нужен, всем известный..................(Мойдодыр)

***

На вид он обычный мальчишка, наполнено сердце отвагой!

А ростом как крошечка-мышка  и с ним треуголка и шпага.

Знаком он любому ребёнку, хотя на Луне был рождён.

К нам скачет верхом на утёнке весёлый герой ..........................(Бибигон)

 

 

~ ~