Творчество М. Булгакова

    И далее следует многозначительный  жест:

    "- А он не фантазер?

    И рукой... указывает туда, где на щите... Ленин".

    Как видим, Булгаков многогранен. Многогранна  и его сатира.

    Булгаков  не только обличал нэпманов, жуликов  и подхалимов, - он начинал в советской  сатире новую линию. Одновременно с  В. Маяковским, М. Зощенко, Ю. Олешей, И. Ильфом, Е. Петровым и В. Катаевым он бичевал недостатки, возникшие уже на новой почве в условиях Советской власти. Конечно, Булгакову при этом порою не хватало той социальной страсти, которая была у Маяковского. Но сатира Булгакова - по своей устремленности - развивалась (подчеркнем это еще раз!) как новаторская, была проникнута верой в светлые начала жизни.

    Автор обычно выступает как своего рода фиксатор факта, чаще всего казусного. Но весь строй рассказа пронизывается  иронией. Персонаж в рассказе как бы сам разоблачается, раскрывает свою отрицательную натуру, свое неприглядное лицо. Огромную роль в таких случаях играет сама речь персонажа, стыковка реплик, выделение ударных фраз, точно характеризующих героя. Они становятся иносказательными в общем контексте сюжетных ситуаций.

    Через поток невежественных фраз персонажа  Булгаков в фельетоне "Белобрысова  книжка" (1924) создает тип "выдвиженца", ставшего директором банка "кругосветных операций". Внутренняя ирония автора убийственна. Белобрысое сам не знает, что творит, нагромождает одну нелепость за другой. Булгаков резко снижает образ Белобрысова, показывая, что он некстати и почти без всякого повода ссылается на Маркса, которого в жизни не читал. Кроме того, в фельетоне, опять-таки с помощью потока фраз, возникает образ брата Белобрысова Яши, коммерсанта из Одессы, который "соблазняет" брата, женит его на "красотке" с парижскими запросами, устраивает кутежи. С помощью брата Яша добывает кредиты под несуществующие предприятия. Это тип авантюриста, подобный Аметистову из "Зойкиной квартиры". Старший брат о нем записывает в блокноте: "Ах, жаль, что беспартийный. Говорит, я сочувствую, но некоторое расхождение..." Эта фраза, видоизмененная, потом будет использована в "Зойкиной квартире" для характеристики Аметистова. Булгаков показывает полное крушение Белобрысова, растратившего огромную сумму казенных денег. И пролетарское происхождение не помогло. Наоборот: "...принимая во внимание мое происхождение, могут меня так шандарахнуть..." И - шандарахнули!

    В лучших своих фельетонах Булгаков достигает  удивительной достоверности, как бы фиксируя случай таким, каким он был  в жизни, и неожиданным поворотом  ситуации раскрывает подноготную. Он мастерски  использует эффект неожиданности. При  этом он, как это делал и М. Зощенко, зачастую создает фразеологический портрет персонажа, образ-маску, имитируя речь героя.

    Бурнаковский  племянник - герой фельетона того же названия (1924) - невежественный хам, житья не дает в коммунальной квартире. Пьет, буянит, устраивает скандалы. Ему до поры все сходит с рук, ибо его дядя - ответственный работник. Форма фельетона - наброски калейдоскопических сцен. Оттеняя в событиях и фразах контрасты, стыкуя необычное, Булгаков достигает юмористического эффекта: "...он без стука вошел в комнату модистки Анюты со словами "нет ли папироски" в тот момент, когда Анюта была голая.

    - Ну, совершенно голая бабочка,  в чем мать родила...

    На  вопрос Анюты: "Чтой-то вы? Рази ж  можно так делать?" - ответил  улыбаясь:

    - Ну что там. Что мы буржуи-интеллигенты, чай, в одной квартире живем..."

    Так в творчестве Булгакова возникает, как уже указывалось выше, типологически  схожий образ с Шариковым, играющим такую важную роль в сюжетных событиях сатирико-фантастической повести "Собачье  сердце".

    О дяде (Бурнакове) в фельетоне почти ничего не говорится. Но он под стать племяннику. Об этом становится известно из фразы: "В гостях у племянника был дядя, сам Бурнаков, и побил жену" (выделено мною. - В.Н.).

    В конце фельетона - неожиданный поворот. Дядю "вычистили" и отдали под суд. Племянник "скис", выехал из дому, ибо его "затравили".

    Вот тут-то, в финале, автор не может  сдержать своих чувств и дает им волю. Он заявляет: "Публика... вообще читает плохо, не вдумываясь. Ей кажется, что фельетонные герои - это так... чепуха... Напрасно, напрасно... Бурнаковский племянник - тип столь же прочный, как и бессмертные типы Н. В. Гоголя. И представьте, таких бурнаковских племянников в Москве не менее 8 тысяч.

    По  самой скромной статистике.

    Шиберов-валютчиков уже выселили из Москвы. Правда, пока еще не всех...

    Вот ежели бы вслед за ними попросили  и племянников, бесподобно бы было..."

    Имя Гоголя появилось не случайно. Булгаков использовал гоголевские типы, его  гротеск (в рассказе "Похождение Чичикова", 1922), чтобы раскрыть алогизм отрицательных явлений. Фантастичны похождения Чичикова в Москве. Он умудрился поступить на службу, заняться аферами (в том числе торговлей, подрядами), получить миллиардные кредиты, продать наивной Коробочке Пассаж под булочную. Правда, автору все это приснилось во сне. Но отнюдь не во сне, а наяву Чичикова в жизни окружают в нэпмановской Москве хапуги типа Собакевича, врали Ноздревы, невежды Кувшинное Рыло и Неуважай Корыто, которые занимают важные посты, разгильдяи (Ротозей Емельян). Благодаря им и процветает Чичиков. Трансформация гоголевских типов, использование их нарицательного смысла (чем занимался в своем творчестве и Салтыков-Щедрин) позволяли Булгакову усилить действенную силу своей сатиры против бюрократизма, бесхозяйственности, неразберихи, создать фантасмагорическую картину, отражающую реальные недостатки. "Похождение Чичикова" подготовляло появление в творчестве Булгакова такой остроумной и оригинальной повести, как "Дьяволиада". 
 

    3. Анализ ранних  рассказов и повестей  М. Булгакова

    Интенсивный процесс выработки своего стиля  продолжался Булгаковым и в рассказах, и в повестях. Рассказы "Необыкновенные приключения доктора" и "В ночь на 3-е число" (оба произведения написаны в 1922 году) можно рассматривать  как предварительные эскизы больших полотен. Второй рассказ, имеющий подзаголовок "Из романа "Алый мах", по содержанию, да и по стилю, во многом примыкает к роману "Белая гвардия". Чувствуется, что автор нащупывает свой стиль. Но дается он автору с трудом.

    В "Необыкновенных приключениях доктора", написанных в форме дневниковых записей, стиль взвинчен, порою звучат истерические ноты: "За что ты гонишь меня, судьба?! Почему я не родился сто лет назад?" Эти ноты перебиваются яркими, написанными в эссеистской манере эпизодами о событиях гражданской войны на Северном Кавказе. Свидетелем этих событий был и сам Булгаков, когда в Грозном выезжал в передовые отряды и оказывал помощь раненым. Это самая яркая часть рассказа. Эпизоды в ней пронизаны не только тревожным чувством героя, но и автора. Булгаков подчеркивает всю бессмысленность жестокого уничтожения белыми казаками непокорных чеченцев. Передавая обстановку сражений, восточную экзотику, писатель добивается эффекта соучастия. Читатель как бы, вместе с автором оказывается на поле боя, между двух лагерей. Вспоминается Лермонтов: природа так прекрасна, а люди (и казаки и чеченцы) так жестоки. Булгаков объективен. Он показывает, что у чеченцев есть основание быть беспощадными: казаки сожгли их аулы, убивают мирных жителей. А обстановка на поле боя какая-то неясная. Где враг, и где белые части? Тревога героя нарастает. Может быть, впервые в творчестве Булгакова звучит проблема выбора: как быть? Где справедливость? Доктор завидует фельдшеру Голендрюку, удравшему от бойни домой. И герой записок готов последовать за Голендрюком: "Сегодня я сообразил наконец. О, бессмертный Голендрюк! Довольно глупости, безумия... Я сыт по горло и совершенно загрызен вшами. Быть интеллигентом вовсе не значит быть идиотом... Довольно!.."

    И записки героя кончаются восклицанием, таким актуальным и сегодня: "Проклятие войнам отныне и навеки!"

    Так реализм, эссеистика, приемы орнаментальной прозы - все перемешивается в рассказе. Стилевое единство отсутствует.

    Более устойчив стиль рассказа "В ночь на 3-е число". Намечается композиционная система, утвердившаяся затем в  романе "Белая гвардия". Вначале  описываются страдания будущего приват-доцента Бакалейникова, мобилизованного  петлюровцами в качестве врача. Затем  - квартира Бакалейникова, поведение его близких и знакомых.

    Невольно  втянутый в события, Бакалейников становится свидетелем анархического разгула  петлюровцев (эпизод с сечевиком, обморозившим ноги, зверское убийство еврея). Бакалейников впервые увидел смерть в упор. Он потрясен. Этим определяются вздыбленность его мысли и эмоциональная окраска стиля рассказа.

    Но  мысли и чувства Бакалейникова  порою передаются прямолинейно. В  художественной типизации отсутствует  единство между описанием событий  и раскрытием движения чувств героя, которого автор достигнет в лучших местах романа "Белая гвардия".

    Сброшенный  панической толпой с моста в снег (красные начинают артобстрел города), Бакалейников, оцарапав руку о колючую  проволоку, как бы прозревает:

    "К  дрожащим звездам доктор обратил свое лицо с белоснежными мохнатыми ресницами и звездам же начал речь свою, выплевывая снег изо рта:

    - Я - дурак. Я - жалкая сволочь. 

    Слезы выступили на глазах у доктора, и  он продолжал звездам и желтым мигающим огням Слободки:

    - Дураков надо учить. Так мне и надо..."

    А потом следует характернейшее признание, сделанное прямо-таки в духе классицистических  драм - прямолинейно:

    "- Я - монархист по своим убеждениям. Но в данный момент тут требуются  большевики. Черт!.. Ах, мерзавцы! Ну  и мерзавцы! Господи... Дай так, чтобы большевики сейчас же вон оттуда, из черной тьмы за Слободкой, обрушились на мост..."

    Стилевые  противоречия сказываются и в  описании быта в квартире Бакалейникова, поведения Василисы, поднявшего ложную тревогу, беспокойства жены Бакалейникова за судьбу своего мужа. В этой части рассказа отчетливо звучат мотивы, получившие развитие в романе "Белая гвардия". Колька Бакалейников сообщает:

    "- Гонят Петлюру! Красные идут.

    - Да что ты?

    - Слушайте... Я сейчас выбежал на  улицу, видел обоз. Уходят хвосты, говорю вам, уходят!.."

    Друг  семьи, бывший гвардейский офицер, а  ныне ученик студии Макрушина, Юрий Леонидович, обладающий феноменальным баритоном (в нем явно угадываются черты  будущего Шервинского), пробует петь "Интернационал".

    В рассказе уже намечен образ Василисы - трусливого и расчетливого хозяина  дома. Булгаков демонстрирует умение выразительными штрихами рисовать оригинальные типы. Так пластично, осязаемо представлена "самая рыхлая и сдобная во дворе Авдотья Семеновна - жена сапожника".

    "Авдотья  плюнула. 

    - Чтоб он издох, этот Петлюра, - сколько беспокойства людям..."

    Однако  композиционной взаимосвязи в эпизодах нет. В городе происходит черт знает  что, а в квартире Бакалейниковых нет настоящей тревоги, за кремовыми  шторами раздается песнь Веденецкого гостя из "Садко": "Город прекрасный... Го-о-род счастливый!.." Стиль рассказа неровен, временами теряет эмоциональную силу. Образ жены Бакалейникова Варвары неясен.

    Лишь  в финале рассказа тревога нарастает  и завершается катарсисом. Пользуясь паникой среди петлюровцев, Бакалейников возле церкви бежит (эпизод автобиографический). Появляется он в собственной квартире поседевшим и, теряя самообладание, впадает в истерику:

    "...поднял  искаженное плачем лицо и, всхлипывая, выкрикнул:

    - Бандиты!.. Но я... Я... интеллигентская  мразь!.."

    Как видим, Булгаков настойчиво искал свой стиль и новые формы обобщения. Особые трудности он испытывал в  своих попытках соединить субъективное и объективное, свои идеи (часто противоречивые), которые его тревожили, с описанием конкретных фактов, с характеристикой внутреннего мира героя, втянутого в вихрь исторических событий. Ему не хотелось упрощать явления. Он не мог изменить самому себе. А мысли его все усложнялись. Он не хотел снимать противоречий жизни или упрощать их, как делали пролеткультовцы. Он не хотел, да и не мог лишать своих героев сложной диалектики, мучительного процесса вызревания в их сознании великих истин. Дедуктивный метод здесь не годился. Искусство, по его мнению, всегда должно оставаться искусством, идти от жизни и сквозь особую линзу (мирочувствование художника) видеть особенное, то, что он хорошо знает, и запечатлеть это особенное так, как он умеет в силу своего таланта.