Виды коммуникативной деятельности, модели коммуникации

В опубликованной  45 лет назад  работе А.А. Реформатского  шла речь о совместном существовании в  устном коммуникативном акте нескольких знаковых кодов и затрагивались проблемы, относящиеся к функционированию в тексте знаков разной природы. А.А. Реформатский считал, что без решения вопросов о том, как происходит невербальная коммуникативная деятельность человека данной культуры и общества и каково соотношение невербальных единиц диалога с вербальными, "немыслимо моделирование коммуникативных систем и самого мыслительного процесса". Ученый подчеркивал исключительную важность жестового, или, иначе, кинетического, поведения человека как связующих звеньев между мыслительной и речевой деятельностью. По мнению А.А.Реформатского, в акте устного общения никогда не осуществляется простое кодирование смысла или перекодирование информации. В нем сосуществуют параллельно разные системы обработки знаковой информации, и "хотя они как-то и конкурируют в принципе, но не накладываются друг на друга, а представляют собой более сложное соотношение".

По соотношению вербального  и невербального компонентов  устного текста ярко противопоставлены два типа коммуникации и два типа культуры –

высоко-кинетическая и низко-кинетическая. Высоко-кинетическая культура в сильной степени соединяет вербальное высказывание и телесное знаковое поведение. Высоко-кинетическая коммуникация особенно характерна для районов и культур Средиземноморья, Южной Америки, юго-востока Европы и некоторых других. В низко-кинетической культуре, которая свойственна, например, населению Северной Америки, Скандинавии или севера Германии, резко преобладает вербальная составляющая. Существуют также промежуточные культуры. К ним из изученных на сегодня культур принадлежат, например, культуры Чехии, Китая, Японии. По мнению Г.Е. Крейдлина, к промежуточным культурам относится также Россия. Сегодня представителями разных наук – лингвистами, социологами, психологами и специалистами в области невербальной семиотики, комплексной науки, одной из задач которой является как раз выявление и описание природы и механизмов невербальной знаковой коммуникации, – проводятся полевые и лабораторные исследования, цель которых выявить закономерности, обусловливающие диалогическое взаимодействие вербального и невербальных знаковых кодов. На передний план выходит действие отдельных параметров и сочетаний параметров, обусловливающих коммуникативную деятельность человека, а также выявление тех семантических областей, которые жесты обслуживают вместе с речью. Во многих ситуациях общения невербальные знаки и модели поведения оказываются более эффективными, чем вербальные, а для выражения определенных типов содержания и в некоторых ситуациях, например, когда речь затруднена из-за высокого уровня фонового шума или когда происходит общение с маленькими детьми, плохо освоившими речь, могут быть использованы только они.

Р. Дирвен и М. Веспур (c. 194) схематически отображают соотношение вербального и невербального в коммуникации, разграничивая средства выражения на вербальные (текст), невербальные и паралингвистические (интерпретационные ключи коммуникации), связанные с интерпретационным базисом говорящего/слушающего - фондом их знаний, идей, чувств (см. схему 1).

Вербальная коммуникация может  иметь устную и письменно-печатную разновидность. В связи с распространением технических каналов информации (телевидение, кино, радио), устная коммуникация пополняется новыми речевыми жанрами  с нетрадиционными для межличностной устной коммуникации свойствами.

     Вербальная коммуникация  в различных ее формах с учетом невербальных коммуникативных факторов является одним из объектов лингвистической теории текста и коммуникации и рассматривается как целенаправленная лингвопсихоментальная деятельность адресанта и адресата по осуществлению информационного обмена.

Текст в аспекте коммуникации рассматривается как  "целостная  семиотическая форма психоречемыслительной  человеческой деятельности, концептуально и структурно организованная, диалогически встроенная в интериоризованное бытие, семиотический универсум этноса или цивилизации, служащая прагматически направленным посредником коммуникации" (Селиванова, с.32).  Текст участвует в обмене коммуникативной деятельностью в качестве предметно-знакового носителя обмена» (Сидоров, с. 69).

Умберто Эко выстраивает более  сложную схему, рассматривая текст  как целостный акт коммуникации, включающий в себя различные семантические  коды, оперируя которыми, читатель осуществляет его интерпретацию. При таком подходе автор и читатель (вернее, «модель читателя», Lettore Modello, или, как он обозначен в переводе, «М-Читатель») включаются в рамки текста, однако «не как реальные полюсы акта сообщения, но как “актантные роли” этого сообщения.

 Понятие текста существенно  трансформировалось в связи с  введением в лингвистический  обиход понятия дискурса. Принято считать, что понятие дискурса было введено основоположником трансформационного и дистрибутивного и анализа 3. Харрисом в 1952 году. Как одна из сторон дистрибуции дискурс рассматривался 3. Харрисом на основе сети эквивалентности между фразами и цепочками фраз как высказывание, сверхфразовая единица в контексте других единиц и связанной с ними ситуации.

В современной лингвистике термин «дискурс» употребляется в различных значениях, однако наиболее употребительными являются преимущественно четыре значения данного понятия.

Первое значение дискурса как текста, высказывания, погруженных в определенную социокультурную ситуацию, аналогично пониманию дискурса 3. Харрисом.

В лингвистике текста 70-х годов  термины «дискурс» и «текст»  обычно отождествлялись, что объяснялось  отсутствием в некоторых европейских  языках слова, эквивалентного франко-английскому  «дискурс», его вынуждены были заменить наименованием «текст». Такое терминологическое отождествление привело к тому, что дискурс и текст стали рассматриваться как эквиваленты. Так, в «Кратком словаре терминов лингвистики текста» Т.М. Николаевой дискурс имеет такие версии: «связный текст; устно-разговорная форма текста; диалог; группа высказываний, связанных между собой по содержанию; речевое создание как данность письменное или устное» (с. 33). Для разведения понятий текста и дискурса первоначально использовалось разграничение аспектов, которые они представляли: дискурс - социальный, а текст языковой. Этому способствовало влияние концепции Э. Бенвениста, считавшего дискурс речью, неотделимой от говорящего, а также работы голландского ученого Т. ван Дсйка, рассматривавшего текст как статический объект, а дискурс как способ его актуализации в определенных ментальных и прагматических условиях. В этом значении дискурс соотносился и с высказыванием: «высказывание это последовательность фраз, заключенных между двумя семантическими пробелами, двумя остановками в коммуникации; дискурс - это высказывание, рассматриваемое с точки зрения дискурсного механизма, который им управляет» (Квадратура смысла, c. 27). Транспонируя это различие на оппозицию текста и дискурса, можно сказать, что текст как высказывание, погруженный в условия его производства и восприятия, функционирует как дискурс.

Второе значение дискурса исходит из первого. Оно стало результатом разработки Т. ван Дейком концепции коммуникативной природы текста. В начале 80-х годов ученый избрал иное стержневое слово дефиниции дискурса - коммуникативное событие. Он подчеркивал: «Дискурс, в широком смысле слова, является сложным единством языковой формы, значения и действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано с помощью понятия коммуникативного события или коммуникативного акта... Говорящий и слушающий, их личностные и социальные характеристики, другие аспекты социальной ситуации, несомненно, относятся к данному событию» (1989, с.  121-122). Применительно к письменным текстам ученый отмечает необходимость анализа текстов с точки зрения динамической природы их производства, понимания и выполняемого с их помощью действия. С его точки зрения, дискурс - это существенная составляющая социокультурного взаимодействия, характерные черты которого - интерес, цели и стили (1989, с.  53). Основными чертами дискурса во втором значении являются контекстуальность, личностность, процессуальность, ситуативность, замкнутость.

Контекстуальность дискурса сопряжена  с другими его признаками и  описывается как совокупность «излагаемых событий, их участников, перформативной информации и «не-событий», т е. а) обстоятельств, сопровождающих события; б) фона, поясняющего событие; в) оценку участника событий; г) информацию, соотносящую дискурс с событиями», определяясь не столько последовательностью предложений, сколько общим для создающего дискурс и его интерпретатора миром.

Личностность дискурса двусторонняя: с одной стороны - это конкретное взаимодействие двух индивидуальных сознаний (адресанта и адресата), с другой, это выражение себя, своего индивидуального сознания в коммуникативной ситуации (данная проблема активно разрабатывается дискурсивной психологией). П. Серио, сопоставляя говорящего и субъект высказывания, отмечает, что последний приобретает существование только в акте высказывания и представляет собой категорию дискурса, «реальность речи» (Квадратура смысла, с.16).

Процессуальность дискурса заложена в рассмотрении его не как завершенного продукта, а процесса, протекающего при наличии как минимум двух участников, в спонтанном общении интерпретирующих высказывание друг друга и совместными усилиями разрабатывающих структуру дискурса в каждый данный момент. В дискретном акте коммуникации процессуальность дискурса проявляется в деятельностной сопряженности на основе текста фаз порождения и рецепции.

Ситуативность дискурса обеспечивается его временными и пространственными  координатами. Ситуативный, событийный подход к определению дискурса позволяет  привлечь к исследованию текста множество  коммуникативных, социальных и др. экстралингвальных факторов.

Третье значение дискурса наиболее распространено в современной лингвистической литературе, оно исходит из положения французской семиотической традиции об отождествлении дискурса с речью, преимущественно устной. В «Объяснительном словаре семиотики» А. Ж. Греймас и Ж. Курте определяют дискурс как тождественное тексту понятие в аспекте семиотического процесса: «В первом приближении дискурс можно отождествить с семиотическим процессом, который... следует понимать как все многообразие способов дискурсивной практики, включая практику языковую и неязыковую...» (с.488). Соотнося дискурс с коммуникативным процессом и накладывая их на соотношение языка и речи, семиотики рассматривали дискурс как строго привязанное к акту речи событие, которое моделирует, варьирует и регулирует языковые нормы и протограмматические формы языкового сознания, переводя его в речь.

Прагматическая дифференциация всего  дискурсивного массива языка  обусловила метонимизацию термина  «дискурс» и использование его в четвертом значении как типа дискурсивной практики. В таком понимании дискурс представляет собой коммуникативно-прагматический образец речевого поведения, протекающего в определенной социальной сфере, имеющий определенный набор переменных: социальные нормы, отношения, роли, конвенции, показатели интерактивности и т.д. Такое значение дискурса используется в функциональной прагматике, рассматривающей его как единицы, формы речи, интеракции, которые могут являться частью повседневной речевой деятельности, но могут также проявляться в институциональной области. Основным свойством дискурса в данном  понимании является регулярность соприсутствия говорящего и слушающего (интеракции лицом к лицу). Эти регулярные интеракции рассматриваются в совокупности как взаимодействие представителей определенных социальных групп (врач - пациент, политик - гражданин) или внутри обособленной области общественных отношений (учить -  учиться) и т.д. В таких случаях дискурс может в какой-то мере сближаться с понятием «функциональный стиль» или, скорее, подстиль. Ю.С. Степанов считает причиной того, что при живом термине «функциональный стиль» потребовался другой - «дискурс», особенности национальных лингвистических школ: «в то время как в русской традиции... «функциональный стиль» означал прежде всего особый тип текстов..., но также и соответствующую каждому типу лексическую систему и свою грамматику, в англосаксонской традиции не было ничего подобного прежде всего потому, ч т о не было стилистики как особой отрасли языкознания» (Язык и наука конца XX века, с. 36).

Сам Ю.С. Степанов считает, что дискурс  не может быть сведен к стилю - дискурс  является неким подъязыком в языке, возможным альтернативным миром  в мире языка. Это, по мнению ученого, меняет исходный тезис о языке как системе систем на положение о языке как системе разных систем. Ю.С. Степанов связывает дискурс с особым миром, «за которым встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления, особая семантика», а также собственный идеальный адресат ( там же, с. 42 – 44).

Дискурс в метонимическом значении подстиля и формы речи употребляется  широко в современной прагмалингвистике  и речеведении для выделения  совокупности дискурсивной реализации определенного речевого жанра (социально, культурно и т.д. контекстуализированной).

 В данной лекции мы будем  далее употреблять термин дискурс  преимущественно во втором значении - как коммуникативной ситуации  в совокупности ее составляющих.

Модель коммуникативной ситуации (дискурса) представляет собой системную корреляцию определенных составляющих, опосредующих информационный обмен и коммуникативные действия, а также соотношение некоторых операций, результатом которого является передача информации от источника-адресанта через его текст к реципиенту-адресату. В научной литературе моноязыковая коммуникативная ситуация моделировалась по-разному в зависимости от фокуса ее рассмотрения (технического, культурного, философского, семиотического, эстетического, лингвистического и т.д.) и типа (к примеру, письменная, устная, художественная, научная и т.д.). Коммуникативные модели отображали различное количество составляющих дискурса, различную направленность связей между ними. Однако в целом все коммуникативные модели базировались на одном традиционном звене связи «адресант - текст (сообщение) -  адресат» вне зависимости от разграничения персональной и надперсональной коммуникации.

 Отсюда вытекает деление  коммуникации, исходя из количества  собеседников, чаще адресатов, па  внутреннюю (внутренний диалог одного  человека), межличностную (диалог двух), коммуникацию малых групп (3-5 человек), публичную (20-30 и более), организационную (100 и более), массовую (1000 и более) или разграничение коммуникации на аксиальную (ахis - ось), т.е. конкретно адресованную, и ретиальную (гetе - сеть), т.е. массовую, где адресат - тот, кто находится в зоне передачи.

Наибольшее распространение (в  том числе в лингвистике) получили информационно-технические модели коммуникации (см. один из вариантов  такой модели на схеме 2 ниже).

Особое место в данной модели отводится коду. Код устанавливает: 1) репертуар противопоставленных друг другу символов; 2) правила их сочетания; 3) окказионально взаимооднозначное соответствие каждого символа какому- то одному означаемому. Язык и речь с их системностью являются таким кодом. Одним из путей усложнения кода