История русской кухни

  В то время как народная кухня, начиная с XVII в., все более упрощается и обедняется, кухня  дворянства и особенно знати (боярства) становится все более сложной  и рафинированной. Она не только собирает, объединяет и обобщает опыт предшествовавших столетий, но и создает  на его основе новые, более сложные  варианты старых блюд, а также впервые  заимствует и открыто  вводит в русскую  кухню ряд иностранных  блюд и кулинарных приемов — преимущественно  восточного и балканского  происхождения. Заметно  обогащается в  это время скоромный  праздничный стол. По-прежнему используются принятые в народе солонина и вареное  мясо, но преимущественное место на столе  знати начинают занимать «верченое» (т. е. приготовленное на вертелах) и жареное  мясо, домашняя птица  и дичь. При этом способы обработки  мяса все более  разнятся в зависимости  от его вида. Так, говядина идет главным  образом для приготовления  солонины и для  отваривания; из свинины  делают ветчину, буженину для длительного  хранения, употребляют  ее также в обжаренном и тушеном виде, причем в России ценится  только мясная, нежирная («постная») свинина; баранину, домашнюю птицу и дичь используют в основном для  жаркого и только отчасти для тушения.

  В XVII в. окончательно складываются все основные типы русских супов, причем появляются неизвестные  для средневековой  Руси солено-пряно-кислые супы — кальи, похмелки, солянки, рассольники, — обязательно  содержащие квашения, лимон и маслины. Появление этих супов  вызвано чрезвычайным распространением пьянства, потребностью в опохмеляюших средствах.

  Обогащается и уже хорошо развитый к этому времени  постный стол знати. Почетное место на нем занимают астраханский балык, черная уральская  икра в двух ее раз- новидностях (паюсная  и зернистая), соленая  и заливная красная  рыба, Кольская семга, сибирская нельма и бе- лорыбица, закавказская шемая, байкальский  омуль. На кулинарные нравы XVII в. сильное  влияние оказы-вает восточная и в  первую очередь татарская  кухня, что связано  с включением в  состав Русского государства  во второй половине XVI в. Казанского и Астраханского  ханств, Башкирии и  Сибири. Именно в  этот период в общерусскую  кухню попадают и  делаются непременными, «своими», такие продукты, как изюм (виноград), урюк, смоква (инжир), дыни, арбузы, фанат, заморские лимоны и чай, употребление которых за русским столом становится традиционным. Тем самым существенно пополняется и сладкий стол, в его ассортименте — разнообразные коврижки, сладкие пироги, цукаты, яблочная пастила в двух видах (коломенская и белевская), многочисленные варенья, причем не только из ягод, но и из некоторых овощей (морковь с медом и имбирем, редька в патоке). В XVII в. в Россию стали завозить тростниковый сахар, из которого вместе с пряностями варили леденцы. Но все эти сладкие блюда можно было встретить в основном на столе знати.

  Для боярской кухни того времени примечательным становится чрезвычайное обилие блюд — до 50 в один обед» з  за царским столом их число вырастает  до 150— 200. Стремление придать столу  помпезный вид  проявляется в  резком увеличении самих  размеров блюд. Выбираются самые крупные  лебеди, гуси, индейки, самые большие  осетры или белуги. Порой они так  велики, что их едва могут поднять  три-четыре человека. Не знает границ искусственное  украшательство блюд: из пищевых продуктов  сооружаются дворцы, фантастические животные гига нт-ских размеров. Тяга к нарочитой  пышности сказалась  и на продолжительности  придворных обедов: 6—8 часов подряд —  с двух часов дня  до десяти вечера. Они  включали в себя почти  десяток перемен, каждая из которых  состояла из полутора-двух десятков однотипных блюд, например из десятка  сортов жареной дичи или соленой рыбы, из двух десятков видов  блинов или пирогов.

  Таким образом, в XVII в. русская  кухня была уже  чрезвычайно разнообразна по ассортименту блюд, но поварское искусство, искусство комбинирования продуктов и формирования вкуса блюд оставалось еще на весьма невысоком  уровне.

  Основной  причиной невкусности  многих блюд была неряшливость в приготовлении  и полное незнакомство с технологией  жареных блюд, заимствованных с Востока. Их приготовляли не в казанках, а  на сковородках и  на таких маслах, которые из-за неумелого  применения, а еще  более из-за плохого  хранения быстро прогоркали и сообщали всему  блюду неприятный запах и вкус. Вот  почему русские и  в XVII в. продолжали предпочитать вареные, квашеные и  соленые блюда, приготовление  которых никоим образом  не связано с использованием масел. Что же касается комбинирования продуктов, то запрет, установленный  на этот счет в древнерусской  кухне, продолжал  строго соблюдаться  и в XVII в. Столь  же недопустимым было и измельчение, перемалывание, дробление продуктов. Особенно это относилось к мясному столу. Отрицательное отношение  к измельченной пище объяснялось сильными опасениями, что к  дробленой массе  всегда возможен подмес недоброкачественных  проду тов. Вот  почему принципам  русской кухни  оказались чужды  не только котлеты, паштеты  и иные основанные фаршах блюда, но и  всевозможные запеканки  и пудинге т. е. любые конгломераты продуктов. Старинной  русско] кухне свойственно  было противоположное  стремление к приготовлению  блюда из целого, неделимого крупно. куска, а в идеале — из целого животного  или растения Эти  кулинарные идеалы были сохранены вплоть до XVIII в неприкосновенности. Казалось бы, исключением был начинки — в пирогах, в целых животных и птице и в и: частях — сычуге, сальнике. Однако в большинстве случаев это были начинки, как бы приготовленные самой природой,— зерно (каши), ягоды, грибы (отбирали мелкие и не разрезали). Рыбу в качестве начинки клали всегда целой, —г- только пластовали, но ни в коем случае не измельчали. Значительно позднее — в конце XVIII в. и oco-бенно в XIX в. — уже под влиянием западноевропейской кухни некоторые начинки стали измельчать специально. Кухня петровско-екатерининской эпохи. Новый этап в развитии русской кухни наступает на рубеже XVII и XVIII вв. и длится до начала XIX в. (1801 г.). Происходит дальнейшее, и на этот раз радикальное, размежевание кухни господствующих классов и национальной кухни простого народа. Если в XVII в. кухня господствующих классов не только сохраняла, но и утрировала национальные особенности и ее отличие от народной кухни выражалось в том, что по качеству, обилию и ассортименту продуктов и блюд она резко превосходила последнюю, то в XVIII в. она все более утрачивает русский национальный характер, открыто, а подчас и демонстративно порывает с русскими кулинарными традициями.

  Начиная с петровских времен, русская знать, а  за нею и все  дворянство, все более  и более заимствуют и вводят у себя западноевропейские кулинарные обычаи и  нравы. Богатые вельможи, посещавшие Западную Европу, привозят с  собой или выписывают иностранных поваров, вначале голландских  и немецких, особенно саксонских и австрийских, затем, при Елизавете I, — шведских и французских, а во второй половине XVIII в. и в начале XIX в. — частично английских и преимущественно  французских. С середины XVIII в. выписка иностранных  поваров стала  настолько регулярной, что вскоре они  почти полностью  вытеснили у высшего  дворянства русских  кухарок и крепостных поваров. Помимо этого, многие состоятельные  вельможи и дворяне  к концу XVIII в. начинают выписы-вать из Парижа кондитерские изделия, которые доставлялись в Петербург и  Москву через неделю. Некоторые даже специально ездили в Париж  попить и поесть. Эти привычки и  это пренебрежение  к отечественной  кухне переняло в  той или иной степени  во второй половине XVIII в., в екатерининскую эпоху, и все остальное  дворянство. Именно в это время  в русское меню проникают блюда  из молотого мяса (котлеты, запеканки, паштеты, рулеты), появляются нерусские (шведские, немецкие, французские) супы (молочные, овощные, протертые).

  Вполне  естественно, что  иностранные повара готовили не русские, а свои национальные блюда, и таким  путем в русскую  кухню были привнесены не только рецептура, но и посуда, технология и комбинации продуктов, характерные для  немецкой, голландской, шведской, английской и французской  кухни.

  Одним из новых кулинарных обычаев, появившихся  в это время  в русской кухне  господствующих классов, становится употребление закусок как совершенно изолированных от обеда самостоятельных  блюд. Пришедшие с  Запада и дотоле неизвестные  на русском столе  немецкие бутерброды, сливочное (чухонское) масло, французские и голландские сыры были объединены со старинными русскими блюдами (холодной солониной, студнем, ветчиной, бужениной, а также с икрой, балыком и другой просоль-ной красной рыбой) в единую подачу или даже особый прием пищи — завтрак. Появились и новые алкогольные напитки — ратифии и ерофеичи. Влияние французской кухни проявлялось и через немецкую. Этому способствовал прежде всего царский двор, вначале в лице Петра I, а затем тех фактически немецких монархов, которые следовали за ним в течение XVIII в. — Екатерины I, Анны I (Курляндской), Анны II (Брауншвейгской), Петра III (Гольштейн-Готторпского), Екатерины II (Ангальт-Цербтской).

  Петербургская кухня. К концу XVIII в. в основном завершается  процесс односторонней  инфильтрации западноевропейских блюд, посуды и технологии (наплитное, а не печное приготовление) и начинается их освоение и приспособление этих «новшеств» к  русским условиям. При этом все новое  с придворного  стола попадает сначала  на столичный дворянско-чиновничий стол, затем в провинциальную дворянско-помещичью  среду, а оттуда и  в другие сословия. Процесс этот особенно заметен в столице  империи, в Петербурге, который с последней  четверти XVIII в. становится, наконец, законодателем  мод и в области  кулинарии. С 90-х годов XVIII в. появляются многочисленные поваренные книги, переведенные с немецкого и  французского, в которых  рецепты русских  блюд тонут в массе  иностранных.

  Только  после Отечественной  войны 1812 г. в связи  с общим подъемом патриотизма в  стране и борьбой  славянофильских  кругов с иностранным  влиянием у некоторых  представителей дворянства возрождается интерес  к национальной русской  кухне.

  Однако  в 1816 г. тульский помещик  В. А. Левшин, автор  книги «Русская поварня», вынужден был признать, что «сведения  о русских блюдах почти совсем истреби-лись»  и поэтому «нельзя  уже теперь представить  полного описания русской поварни, а должно удовольствоваться  только тем, что еще  можно собрать  из оставшегося в  памяти, ибо история  русской поварни  никогда не была предана  описанию»*. В результате собранные В. А. Лев-шиным  по памяти описания блюд русской кухни  не только не были точны  по своей рецептуре, но и по своему ассортименту далеко не отражали всего действительного  богатства блюд русского стола. В таком  виде русская кухня  не могла соперничать  с французской, несмотря на все старания патриотов. Кухня господствующих классов и на протяжении первой половины XIX в. продолжала развиваться  изолированно от народной, под сильным влиянием французской кухни. Правда, в этот период сам характер иностранного влияния существенно  изменился. В отличие  от XVIII в., когда впрямую  заимствовались иностранные  блюда вроде котлет, сосисок, омлетов, муссов, компотов и т. п. и  вытеснялись исконно  русские, в первой половине

  XIX в. происходит  иной процесс —  обработка русского  кулинарного репертуара  на французский  лад, а во второй  половине XIX в. начинается  даже восстановление  русского меню, однако  с внесением французских  коррективов. В  России в этот  период работает  целый ряд блестящих  французских поваров,  радикально реформировавших  русскую кухню  господствующих классов.  Центром этой реформации  был Петербург,  и, поскольку отсюда  влияние нового  кулинарного направления  распространялось  в тече-ние XIX в.  на всю империю,  русская кухня  этой эпохи получила  название петербургской,  в отличие от  продолжавшей существовать  старой московской  кухни. 

  Заметный  след в истории  создания петербургской  русской кухни  оставил легендарный  французский повар  Мари-Антуан Карем. В  Россию Карем прибыл по личному приглашению  знаменитого полководца князя П. И. Багратиона, потомка грузинских царей, тонкого ценителя кулинарного искусства. Багратион дал  возможность Карему детально ознакомиться с русской кухней, собрав для него в  качестве ассистентов  выдающихся русских  крепостных поваров. Карем сумел правильно  оценить достоинства  русской кухни  и наметил путь для освобождения ее от всего наносного  и отрицательного. Преемниками Карема в России были Жан  и Мишель Жебон (отец и сын), Пети, Тю, Гильта, прожившие в России в общей сложности  около полустолетия и продолжавшие реформу, начатую Ка-ремом. Реформа коснулась  прежде всего порядка  подачи блюд к столу. Воспринятая в XVIII в. «французская»  подача, когда все  блюда выставлялись на стол одновременно, была заменена старинным  русским способом подачи — с переменой  блюд, однако в одну перемену стали подавать одно, а не несколько  блюд, как в XVII в. Вместе с тем количество перемен было сильно сокращено, и была введена такая  последовательность в сервировке обеденного стола, при которой  тяжелые блюда  чередовались с легкими  и возбуждающими  аппетит. На стол стали  подавать уже не целое  животное или птицу, а нарезанное готовое  блюдо. При этом украшательство блюд как самоцель потеряло всякий смысл.

  «Русские» французы выступали  также за замену блюд из толченых и протертых  продуктов, занявших большое место  в кухне господствующих классов в XVIII в., натуральными, более отвечающими  характеру русской  национальной кухни. Так появились  всевозможные отбивные (бараньи  и свиные) из целого куска мяса с косточкой, натуральные бифштексы, клопсы, антрекоты, эскалопы. Одновременно старания французов были направлены на TO, чтобы ликвидировать  тяжеловесность, неудобоваримость некоторых русских  блюд. Из русских  щей они исключили  делающую их невкусными мучную подболтку, сохранявшуюся  лишь в силу традиции, а не здравого смысла, стали широко употреблять  в гарнирах картофель, появившийся в  России в 70-х годах XVIII в. Для русских  пирогов французы предложили использовать вместо ржаного кислого  — нежное умеренно дрожжевое слоеное  тесто из пшеничной  муки. Они же ввели  безопарный способ приготовления  теста на прессованных дрожжах, благодаря чему кислое тесто, на подготовку которого прежде требовалось 10—12 часов, стало поспевать за 2 часа.