Российская приватизация подходы и последствия

Преимущественный  доступ менеджеров к приобретению акций  снизил стимулы аутсайдеров к  инвестированию в предприятия и  одновременно повысил стимулы менеджеров к торможению всяких структурных  изменений, то есть к блокированию промышленного  реструктурирования. Контроль инсайдеров обусловил немногочисленность случаев  реструктурирования внутри фирмы (in-house), как это и предсказывалось  экономической теорией. Некоторые  ваучерные аукционы были проведены  обманным путем. ВАЗ самостоятельно организовывал аукцион по продаже  своих акций, "Газпром" позволил участвовать в аукционе только индивидуальным инвесторам, исключив тем самым зарубежных инвесторов и профессиональных игроков, генеральному директору ГАЗа удалось  скупить большую часть акций, используя дешевый кредит от правительства, и т.д. Цена акций на аукционах  была сильно занижена. В большинстве  приватизированных фирм ваучер конвертировался  в акции на сумму 20 долл., так что  совокупная стоимость российской промышленности составила менее 12 млрд. долл., а это  меньше капитализации одной американской крупной фирмы(11).

Можно было бы признать правильной следующую  оценку: "приватизации сопутствовал определенный успех, потому что инсайдеры  получили щедрое вознаграждение"(1)2. Однако массовая приватизация была проведена  ради нее самой, так как она  свелась к передаче контроля от менеджеров государственных предприятий ...к  менеджерам! Переход высокой доли активов в собственность инсайдеров рассматривался в качестве неизбежного  результата массовой приватизации(13). И вовсе неудивительным стало  открытие того, что "предприятия различных типов (государственные, частные, иные) ведут себя сходным образом"(14).

В конечном счете летом 1994 г. массовая приватизация казалась оптимальным  методом лишения государства  собственности ввиду ее скорости и простоты, хотя значительная часть  государственных активов осталась ею не затронутой. Во многих вновь созданных  АО местные власти (и местные фонды  имущества) получили крупные - до 20% - пакеты акций, позволяющие осуществлять контроль. Собственность приватизированных  предприятий сконцентрировалась в  руках их прежних фактических  владельцев (менеджеров), а те предприятия, которые представляли собой особую ценность, были возвращены под контроль государства для последующей  продажи или передачи особым группам (например, новой российской финансовой элите). Иногда государство сохраняло  за собой "золотую" акцию и тем  самым контроль за приватизированным  предприятием. Аутсайдеры и иностранные  инвесторы фактически были отстранены от участия в первых этапах приватизации.

"Малая"  приватизация в сфере торговли, услуг и малых предприятий  (с числом занятых до 200 человек  и балансовой стоимостью активов  до 1 млн. руб.), состоявшаяся в  момент начала массовой приватизации, не представляла собой особой  проблемы. Основные искажения в  ее ходе свелись к использованию  личных связей и знакомств  для получения преимуществ на  аукционных продажах. "Малая"  приватизация привлекла к себе  значительно меньше внимания, чем  спонтанная, в ходе которой представители  номенклатуры и комсомола выводили  активы с государственных предприятий,  превращая их тем самым в  частную собственность.

Продажа активов небольших предприятий  на аукционах или с помощью  тендеров лучше всего соответствует  допущениям, на которых основывается теорема Коуза. По определению, проведение аукциона сокращает трансакционные издержки. Инициатива в приватизации отдельного малого предприятия обычно исходит от потенциальных покупателей. Претендент должен представить план приватизации, расчет балансовой стоимости  активов и свои предложения относительно цены. К июлю 1994 г. была приватизирована  примерно половина магазинов, предприятий  оптово-розничной торговли, общественного  питания и транспорта (см. табл. 2). К концу 1995 г. 105111 магазинов (60% их общего числа) стали частными. В этом же году ежемесячно приватизировалось  около тысячи предприятий малого бизнеса.

В действительности аукционы не были основным методом "малой" приватизации. Практика заключения договоров аренды с правом выкупа была распространена значительно  шире(15). В этом варианте аутсайдеры были лишены возможности участвовать  в приватизации, поэтому неудивительно, что в 70% случаев малые предприятия  выкупались их работниками. Таким образом, даже "малая" приватизация не вполне укладывается в концепцию Коуза. По данным Комитета по антимонопольной  политике, на локальных рынках после  приватизации доминировали те же самые  структуры, что и до приватизации. Эти торговые монополии, став частными, по-прежнему пользовались поддержкой со стороны местных органов власти, что затрудняло действия ГКИ и Комитета по антимонопольной политике.

Трансформацию прав собственности в российской экономике иногда называют "формальной"(16). Действительно, в это время оптимизм относительно российской приватизации постепенно пошел на убыль, в том  числе и среди экспертов Всемирного банка, которые стали предлагать переместить акцент на создание и  регулирование вторичного рынка  акций(17). Массовая приватизация со всей очевидностью не дала приватизированным  предприятиям никаких дополнительных инвестиционных ресурсов, равно как  и не принесла денежных доходов, что  обусловило переход к следующему этапу приватизации.

Денежная  приватизация и торговля акциями  в России: победа аутсайдеров?

Для осуществления стратегического  реструктурирования требуется концентрация собственности в руках аутсайдеров(18), потому что иначе - в условиях контроля инсайдеров - трудно защитить интересы миноритарных акционеров и увеличить  уставной капитал. В контролируемых инсайдерами фирмах они могут  легко заблокировать или саботировать продажу акций аутсайдерам. Когда  акционеры одновременно являются и  работниками предприятия, страх  безработицы становится основным препятствием к продаже акций аутсайдерам (особенно если издержки, связанные со статусом безработного, выше выгод от реструктурирования).

В этих условиях для компенсации риска  увольнения менеджерам может быть предложена взятка.Опыт России показывает, что  размер взятки менеджерам за их уход или  согласие на проведение реструктуризации и риск увольнения очень велик, а  значит, соответственно велики и трансакционные издержки аутсайдеров. Поэтому требуется  разработка особых гарантий против создания коалиции менеджеров и работников, препятствующей продаже фирмы (акций) аутсайдерам. П. Эгион и О. Бланшард видят такие гарантии в следующем: а) работники совершают сделки с  акциями анонимно; 6) регистрации  акций на предприятии следует  избегать (этот процесс обычно находится  под контролем менеджеров);

в) покупки акций работников менеджерами  должны быть ограничены или запрещены;

г) как можно большее количество акций следует продать аутсайдерам(19). Но именно эти условия и не были выполнены на этапе денежной приватизации в России.

После 1 июля 1994 г. приватизация (покупка и  продажа акций и ваучеров) продолжалась только за деньги. Новая программа  приватизации, утвержденная президентским  указом (после ее отклонения российским парламентом), предполагала продажу  оставшихся в собственности государства  активов на аукционах только за деньги. К концу ваучерных аукционов ежедневный объем торгов по ним на Российской товарно-сырьевой бирже в Москве достигал 10 млн. долл. В этом приватизаторы видели позитивный процесс формирования ключевых акционеров, обладающих как минимум блокирующими (25%) пакетами акций приватизированных предприятий. От аутсайдеров, обладающих блокирующими пакетами, ожидали обеспечения контроля, ограничивающего отлынивание и оппортунизм менеджеров. Тем самым авторы российской программы приватизации полагались на рыночные механизмы ослабления контроля инсайдеров. С этой точки зрения они искренне верили в теорему Коуза, хотя ожидать, что возникающий фондовый рынок будет функционировать с нулевыми издержками, было по крайней мере наивно. Предполагалось, что аккумулированные ЧИФами акции облегчат перераспределение собственности в пользу аутсайдеров.

В действительности перераспределение  прав собственности началось с серии  вторичных сделок с ценными бумагами, но оно сопровождалось вопиющей дискриминацией аутсайдеров (вынужденных нести  все возрастающее бремя трансакционных издержек) со стороны менеджеров. Последние  зачастую угрожали увольнением тем  работникам, которые решали продать  свои акции аутсайдерам. Менеджеры  выкупали акции у работников по низким ценам, обещая взамен сохранить им рабочее  место. Бывшие директора предприятий  легко превратились в новых бизнесменов, аккумулировавших контрольный пакет  акций. Доля генеральных директоров в общей собственности в 1994-1996 гг. увеличилась более чем вдвое (см. табл. 4). Таким образом, фаза денежной приватизации не привела к быстрому и прозрачному перераспределению  прав собственности. С помощью ряда формальных и неформальных (в том  числе нелегальных) ограничений  на продажу работниками акций  аутсайдерам менеджерам удалось  сохранить контроль над приватизированными фирмами.

Субъектами, предъявившими наибольший платежеспособный спрос в ходе денежной приватизации, стали теневые бизнесмены, бывшие бюрократы, сотрудники органов государственной  безопасности и иногда иностранцы(20). Потенциальные внешние инвесторы, особенно зарубежные, часто жаловались на препятствия к их участию в  аукционах. Многие аутсайдеры, купившие акции, затем столкнулись с попытками  нелегального уменьшения их доли или  даже отмены сделки, хотя известны и  отдельные случаи плодотворного  сотрудничества менеджеров и аутсайдеров  в целях проведения политики структурной  перестройки, например, на заводе "Уралмаш", в объединении "Биопроцесс"(21). Но из-за неразвитости института инфорсмента  и правоприменительной системы  исполнение контрактов, включая такие  простые, как покупка акций, влекло за собой огромные издержки мониторинга, измерения и защиты прав собственности.

Несмотря  на это, доля собственности инсайдеров в период с 1994 по 1996 г. уменьшилась (см. табл. 4), и это произошло за счет увеличения доли физических лиц, других фирм (перекрестная собственность) и  ЧИФов. Подобная тенденция подтверждается многочисленными исследованиями(22). Так как фондовый рынок оставался недостаточно развитым и ликвидным, он не мог служить основой активной политики слияний и поглощений. Большинство акций обращалось вне рынка, и официальный фондовый рынок играл незначительную роль. Это объясняет тот факт, что основная часть аккумулированных ЧИФами акций(23) была затем перепродана институциональным инвесторам или менеджменту фирм. К концу ваучерной приватизации насчитывалось более 650 ЧИФов, но только 516 из них проявляли хотя бы минимальную активность(24). ЧИФы собрали 34 млн. ваучеров, то есть 23,2% общего количества выданных приватизационных чеков. Несколько ЧИФов занимались воровством ваучеров у инвесторов, например, "НефтьАлмазИнвест"(25).

ЧИФы  приобретали акции приватизированных  предприятий на ваучерных аукционах, где цены были все же выше, чем  в процессе закрытой подписки инсайдеров на акции. В результате фонды, аккумулировав  более 20% выпущенных ваучеров, смогли получить в ходе аукционов только 5,7% акций  приватизированных фирм. Впоследствии фонды увеличили свою долю через  покупку акций. Иностранные финансовые институты полностью отсутствовали  в числе учредителей российских ЧИФов. Напротив, среди учредителей  легко найти руководителей предприятий, старавшихся тем самым защитить себя от влияния настоящих аутсайдеров.

На  практике ЧИФы так и не смогли сыграть  предназначенную для них роль стража основных принципов корпоративного управления. Даже если они функционировали  как посредники в процессе распыления собственности, ЧИФы не способствовали реструктуризации предприятий. Российский опыт показывает, что инвестиционные фонды, как и в других постсоветских  экономиках, занимались более выгодными, чем реструктуризация, операциями: участием в работе советов директоров за вознаграждение, непрозрачными сделками, использованием трансфертных цен и  торговлей акциями. Еще меньшую  роль ЧИФы сыграли в сокращении избыточной занятости на российских предприятиях. Только в очень немногих случаях  они смогли превратиться в настоящие  коллективные инвестиционные институты.

Влияние менеджеров и других заинтересованных лиц с хорошими политическими  связями на ЧИФы было очень сильным. Менеджеры оказывались основным союзником ЧИФов в советах  директоров российских фирм. Практически  никогда ЧИФы не прибегали к наиболее опасному для менеджеров средству контроля - увольнению генерального директора - несмотря на связи большинства директорского  корпуса с прежней номенклатурой(26). ЧИФы добились смещения руководства  лишь на 2,6% компаний, чьи акции находились в их инвестиционных портфелях. Фонды  не смогли получить акции инсайдеров, особенно менеджеров. В некоторых  случаях ЧИФы вступали с инсайдерами  в сговор для присвоения активов  приватизированных предприятий. В  России они оказались в центре ряда скандалов, связанных с мошенничеством инвесторов(27).

В долгосрочной перспективе итог денежного  этапа приватизации (см. табл. 5) сводится к постепенному уменьшению доли инсайдеров, особенно работников, в активах предприятий. Доля аутсайдеров в 1994-2000 гг., напротив, постепенно растет. Впрочем, нужно учитывать, что в число аутсайдеров иногда попадают менеджеры, но уже в качестве собственников учрежденных ими "внешних" компаний. Существенное перераспределение  акций произошло и между самими ЧИФами. Особое внимание обратим на рост государственной доли в собственности  в период между 1998 и 2000 гг. Означает ли все это, что денежная приватизация оказалась более успешной и близкой  по духу к теореме Коуза, чем ваучерная  приватизация? Частично да, учитывая, что  продажи активов всегда более  эффективны, чем их бесплатная раздача. Частично нет, так как результаты денежной приватизации отошли на второй план по сравнению с пришедшей  ей на смену схемой "кредиты в  обмен на акции".