Человек, индивид, личность

своего долга и осознанием предназначения. Утвердительный, отрицательный или

ограничительный ответь! на вопрос о возможности свободы волн предопределен

выбором той или иной мировоззренческой системы. Сама же воля – это

сознательное и свободное устремление человека к осуществлению своей цели,

которая для пего представляет определенную ценность. Волевой акт имеет

характер духовного явления, коренящегося в структуре личности человека и

выражающий долженствование. Воля противоположна импульсивным стремлениям и

влечениям, а также в ряде ситуаций и витальным потребностям человека (в

случаях самоубийства). Как правило, понятие волн относят к зрелой личности,

полностью отдающей себе отчет в своих действиях и поступках.

В истории философской мысли воля трактовалась двояко: во-первых, как

следствие природной или сверхпрнродной детерминации (Бог, Абсолют), "во-

вторых,– как самополагающая сила, определяющая весь жизненный процесс

человека (Шопенгауэр, Ницше). Волевые качества человека определяются отчасти

генетически, отчасти воспитываются окружающей средой, входя в структуру

характера личности. В русском языке термин “воля” идентичен понятию свободы,

дозволенности.

Чтобы понять сущность феномена свободы личности, нужно разобраться в

противоречиях волюнтаризма и (фатализма, определить границы необходимости,

без которой немыслима реализация свободы.

Волюнтаризм - это признание примата волн над другими проявлениями духовной

жизни человека, включая мышление. Корни волюнтаризма содержатся в

христианской догматике, учении Канта, Фихте, Шопенгауэра, Гартмана, Ницше.

Воля считается слепым, неразумным первоначалом мира, диктующем свои законы

человеку. Как крайнее выражение этического релятивизма, волюнтаризм в

основном проявляется в социально-политической практике как попытка, не

считаясь с объективными законами, произвольно, решать проблемы жизни

общества.

Действовать в духе волюнтаризма – значит не считаться с объективными

условиями бытия, с законами природы и общества, выдавая свой произвол за

высшую мудрость. Таких примеров немало, в том числе и в недавней истории

нашего общества. Многие революционеры испытывали своеобразное нетерпение,

желание “подтолкнуть” ход истории ii навязать ей свою (часто очень сильную)

волю. История рано или поздно показывала утопичность таких попыток, за

которые народы расплачивались кровью, нищетой, замедлением развития.

Фатализм, напротив, предопределяет изначально весь ход жизни человека и его

поступки, объясняя это то ли судьбой (в мифологии и язычестве), то ли волей

Бога (в христианстве и исламе), то ли детерминизмом замкнутой системы, где

каждое последующее событие жестко связано с предыдущими (системы Гоббса,

Спинозы, Лапласа). Здесь по сути дела не остается места для свободного

выбора, ибо нет альтернатив. Жесткая необходимость н вытекающая отсюда полная

предсказуемость основных этапов жизни человека и главных событий характерна

для астрологии и других оккультных учений прошлого н настоящего, равно как и

для всевозможных социальный утопий н антиутопий, отраженный в произведениях

А. Платонова, Дж. Оруэлла, О. Хаксли н др.

Вместе с тем, очевидно, что игнорирование необходимости (природной,

исторической и т. д.) чревато произволом и вседозволенностью, анархией и

хаосом, что вообще исключает свободу. Таким образом, можно прийти к выводу,

что свобода есть нечто большее, чем учет объективной необходимости и

устранение1 внешних ограничений. Гораздо более существенна внутренняя

свобода, “свобода для”, свобода в выборе истины, добра н красоты.

Свобода действительно “сладкое” слово, не зря филологи полагают, что этот

термин восходит к санскритскому корню, означающему “любимый”. “Живи свободно

или умри” – в этом девизе американского штата Нью-Хемпшир заключено

достаточно глубокое содержание.

Очевидно, что существеннейшей характеристикой свободы является ее внутренняя

определенность. Ф. М. Достоевский верно заметил по этому поводу: “Человеку

надо - одного только самостоятельного хотения, чего бы эта самостоятельность

не стоила и'к чему бы не привела”. Человек не примет никакое общественное

устройство, если оно не учтет выгоды человека быть личностью и иметь свободу

для ее реализации.

Выделяют несколько моделей взаимоотношений личности и общества по поводу

свободы н ее атрибутов.

Во-первых, чаще всего это отношения борьбы за свободу, когда человек вступает

в открытый н часто непримиримый конфликт с обществом, добиваясь своих целей

любой ценой. Но это трудный н опасный путь, чреватый тем, что человек может

утратить все другие человеческие качества и, ввязавшись в борьбу за свободу,

попасть в еще худшее рабство. Во-вторых, это бегство от мира, так называемое

поведение, когда человек не в силах обрести свободу среди людей, бежит в

монастырь, в скит, в себя, в свой “мир”, чтобы там обрести способ свободной

самореализации. В-третьих, чаще всего, человек адаптируется к миру, жертвуя в

чем-то своим стремлением обрести свободу, идя в добровольное подчинение, с

тем, чтобы обрести новый уровень свободы в модифицированной форме.

Возможен, конечно, вариант известного совпадения интересов личности н

общества в обретении свободы, что находит выражение в странах с развитыми

формами демократии. Если раньше свобода воспринималась в основном как

отсутствие принуждения со стороны государства, то к середине XX в. уже стало

очевидно, что понятие свободы должно быть дополнено идеей регулирования

деятельности людей. Однако суть дела в том, что государство должно это делать

не методами насилия н принуждения, а при помощи экономического механизма и

строгом соблюдении прав человека.

В 1789 г. Национальное собрание Франции приняло Декларацию прав человека и

гражданина, в которой провозглашалось, что “целью всякого политического союза

является сохранение естественных н неотчуждаемых прав человека. Права эти

суть: свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению”. Особо

надо подчеркнуть, что права человека не могут никем и ничем дарованы, они

возникают вместе с человеком, присущи ему по праву от рождения. Более того,

даже плод в утробе матери обладает уже рядом человеческих прав, находится под

защитой закона, а в религиозной этике, уже с момента зачатия человеческая

плоть становится священной, а ее уничтожение (в случае аборта)

рассматривается как убийство.

Государство обязано гарантировать соблюдение прав человека, признавая, что

ценность человеческой личности выше любых ценностей нации, класса, группы

людей и т. д. Это является гарантией от тоталитарного подавления прав

человека, признания его “винтиком” социальной системы. Еще в 1918 г. Н. А.

Бердяев писал: “Идея класса убила в России идею человека”. Игнорирование или

принижение прав личности по сравнению с правами социальной общности ведет к

неминуемой деградации как личности, так и общества. С другой стороны, нельзя

не видеть, что индивидуалистическая модель соотношения личности н общества

небезупречна. В ее рамках могут быть легализованы корыстные мотивы, эгоизм н

та или  иная степень социальной несправедливости. В этой сфере как и во

многих других нужна “золотая середина”, которая способствует усилению

жизнестойкости общества и человека и развитию человеческого и человеке, т. е.

движению к гуманизму. Еще Гегель писал, что для того, кто сам не свободен, не

свободны и другие.

Таким образом, свобода – это сложнейший и глубоко противоречивый феномен

жизни человека и общества, имеющий величайшую притягательность н являющийся в

то же время тяжким бременем. Не зря в западной философской мысли

анализировалось явление “бегства от свободы”, особенно если реализация

свободы приводила к росту неравенства и несправедливости. Эта проблема – как

соотнести свободу и равенство, не приводя к подавлению и уравниловке, стоит

перед каждым обществом н государством. Решая ее, приходится ориентироваться

на ту или иную систему культурных норм и ценностей.

Говоря о становлении представлений о ценности человека, нужно подчеркнуть,

что это понятие универсальное и несводимо к “полезности” человека для

общества. Попытки делить людей на “нужных” и “ненужных” порочны по самой

сути, ибо их реализация неминуемо порождает произвол, ведущий к деградации н

человека, и общества. Ценность человеческой личности в определенном смысле

выше всего того, что делает или говорит данный человек. Ее нельзя свести к

труду или творчеству, к признанию со стороны общества или группы людей. Как

объективные критерии (плоды труда, акты творчества), так и их субъективная

оценка со стороны современников грешат односторонностью.

История многократно доказывает, что истинный мас штаб и направленность деяний

и помыслов многих личностей становится очевиден спустя много лет, а то н

столетий. Ценность многих исторических деятелей и их трудов как бы непрерывно

возрастает и, в то же время, немало примеров, когда время развенчивает дутые

авторитеты. Поэтому ценность человека в принципе несоизмерима только с

плодами его деятельности. Оставляя после себя вещи, детей и идеи (заветы),

человек не может быть сведен к сумме этого наследства.

Однако в жизни возникают непростые вопросы – чем в принципе отличается

продажа своих рук или мозга от продажи своих органов и вправе ли человек

распоряжаться в этом отношении сам собой? Очевидно, ответы типа “или да или

нет” не могут удовлетворить и приходится анализировать эту сложнейшую

проблему. Решать ее нужно с учетом того, что человек является не только

материальным, но и духовным существом, а последний род ценностен не имеет

стоимостных характеристик. Образно говоря, человека можно купить и продать

целиком или частично, он сам вправе это сделать, но необходимо помнить, что

самое страшное, говоря словами Гёте – “продать душу дьяволу”, отказавшись от

самого себя. Рано или поздно человечество преодолеет товарное отношение к

человеку, он вырвется из отношений экономической необходимости в обозримом

будущем стоимостных характеристик человека и его тела.

Важным феноменом миры культуры являются вещи, производимые человеком на

протяжении всего исторического пути. Мир вещей обнимает собой все – от

древнейших пирамид до суперсовременных компьютеров и ускорителей, космических

аппаратов и полимеров. Этот мир материальной культуры, созданный людьми для

удовлетворения своих потребностей, представляет как бы “неорганическое тело”

человека, многократно усиливая его мощь, опредмечивая его способности и

таланты. Вешний мир стал “второй природой” человека и не случайно ценностное

отношение к нему является достаточным точным критерием личности самого

человека. Вопрос о соотношении ценности человека, его жизни и здоровья и его

имущества всегда был центральным для любой мировоззренческой системы. Все

религии сурово осуждают стремление к накоплению материальных ценностей,

жадность, алчность. Христианство считает людей, погрязших в вещах и

чувственных удовольствиях, “плотскими”, не способными на душевность и

духовность. Делиться своим имуществом с бедным – один из “столпов” ислама,

обязательное правило поведения мусульманина. Буддисты считают, что отказ от

накопления вещей – один из первых шагов на пути к просветлению.

Сущность проблемы ценности и оценки мира вещей состоит в том, чтобы уяснить

пределы этого мира и их влияние на развитие личности человека. Очевидно, что

люди не могут обходиться каким-то минимумом вещей, а идеалы аскетизма никогда

не имели широкого распространения. Столь же очевидно, что нет и верхнего

предела насыщения этого мира, а количество вещей в мире умножается. Более

того, одной Из причин острого экологического кризиса является накопление в

природе отбросов человеческой цивилизации, которые не могут быть ею

утилизированы (пластмассы, полимерные материалы и т. д.). Переработка

ресурсов планеты в вещи идёт ускоренными темпами, что порождает, с одной

стороны, серьезную озабоченность ученых и политиков, а с другой, массовые

движения за отказ от беспредельного потребления и добровольное

самоограничение (гандизм). А. П. Чехов вложил в уста одному своему герою

такие слова: “Человеку нужны не три аршина земли, не усадьба, а весь земной

шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и

особенности своего свободного духа”. Если учесть, что рост населения Земли

идет достаточно быстрыми темпами, а ресурсы ее ограничены, то ясно, что без

самоограничения не обойтись, но это требует выработки соответствующей системы

ценностей у каждой личности.

Распространенное мнение, что богатство развращает человека, губит его, а

бедность способствует моральному поведению, рождалось и поддерживалось в

моменты острых социальных катаклизмов, при резкой поляризации общества. Не

зря все мировые религии, особенно в начале своего возникновения, были

религиями бедных, обездоленных, угнетенных. Они обращали взоры своих

приверженцев от тленных земных богатств к вечным небесным ценностям. Позже,

когда церкви сами становились собственниками и владели значительными

богатствами, отношение к миру вещей несколько изменялось.

Атеисты, не уповая на жизнь вечную, призывали всячески пользоваться благами

земными. Ф. М. Достоевский видел в этом основной порок идей социализма, ибо

человек, непрерывно потребляющий материальные блага и удовлетворяющийся,

физически обращается либо в животное, либо в машину. Л. Н. Толстой