Философия экзистенционализма

Экзистенциализм 

Актуальность, цели и задачи настоящей курсовой работы будут обусловлены следующими положениями. Упоминание об экзистенциализме (или  «философии существования», как он первоначально именовался) впервые  появилось в конце 20-х годов XX в. Это идеалистическое течение, поначалу казавшееся представителям тогдашней  академической мысли бесперспективным, вскоре вылилось в крупное идейное  движение. Его ведущие представители: М. Хайдеггер и К. Ясперс - в Германии, Ж.-П. Сартр, А. Камю и Г. Марсель - во Франции. 

Тип философствования, который культивировал экзистенциализм, был необычным. Его представители  не пытались проникнуть в методологические тайны науки, раскрыть природу искусства, морали и религии, предложить новые  глобальные философско-исторические конструкции. Они ставили в центр внимания индивидуальные смысло-жизненные вопросы (вины и ответственности, решения  и выбора, отношения человека к  своему призванию и к смерти) и  проявляли интерес к проблематике науки, морали, религии, философии истории  в той мере, в какой она соприкасалась  с этими вопросами. В работах  экзистенциалистов нет движения от простейших определений предмета ко все более всестороннему и  конкретному его пониманию, что  обычно отличает теоретическую мысль  от других форм духовного освоения действительности. Систематическое  единство этих работ имеет скорее сюжетно-тематический характер, как  и единство произведений художественной литературы. Не случайно причудливые  категориальные построения экзистенциализма, столь трудно переводимые на устоявшийся  язык академической философии, свободно транспонировались в драматургию  и прозу (Камю, Сартр и Марсель - видные представители современной  литературы и театра). 

За этими внешними отличиями экзистенциализма от того типа философии, который господствовал  на Западе в течение более полувека, скрывается серьезная содержательная претензия: отказ от ориентации на теоретически развитое знание и специализированные продукты духовной культуры и стремление вслушаться в подвижные умонастроения  и ситуационно-исторические переживания  человека современной эпохи. 

Экзистенциализм - философское  выражение глубоких потрясений, постигших  буржуазную цивилизацию в эпоху  империализма. У поколения западной интеллигенции, пережившего первую мировую войну, обманчивую стабилизацию 20-30-х годов, приход фашизма, гитлеровскую оккупацию, эта философия вызвала  интерес прежде всего потому, что  обратилась к проблеме критических, кризисных ситуаций, попыталась рассмотреть  человека в его «хождениях по мукам», в претерпевании жестоких исторических испытаний. 

Буржуазная философия  классического периода ставила  в центр внимания духовную активность людей, реализующуюся в научном  и художественном творчестве, в создании и совершенствовании политических учреждений. 'Экзистенциалистская философия  сосредоточена на проблеме духовной выдержки человека, заброшенного в иррациональный, вышедший из-под его контроля поток событии. 

Экзистенциализм справедливо  называется «философией кризиса». Он является таковым не потому, что  предлагает теоретическое объяснение противоречий современного капитализма, а потому, что исповедует (и по-своему оспаривает) само кризисное сознание буржуазного общества. Он отталкивается  от наиболее типичных (и именно поэтому  поддающихся обобщенному философскому выражению) катаклизм в истории, которое начиная с 20-х годов  охватывает на Западе достаточно широкие  слои населения и особенно напряженно переживается либеральной и мелкобуржуазной  интеллигенцией.

1. Анализ творчества  наиболее видных представителей  экзистенциализма 

Экзистенциализм необычайно широко распространился благодаря  французским писателям, переводившим философские понятия на доступный  всем язык художественной литературы. Во Франции философия по традиции предпочитала оформляться эстетически, говорить языком искусства. «Хотите  философствовать - пишите романы»,- рекомендовал соотечественникам Альбер Камю. Экзистенциализм  ставил философию на грань искусства, поскольку предметом философствования делал индивидуальное и конкретное, личность и ее выбор, французский  «литературный экзистенциализм» особенно подтверждал, что вообще экзистенциализм  не столько система понятий, сколько  выражение определенного настроения, переживание бытия в мире, где  «все дозволено», и выбор соответствующего поведения. 

Именно писатель стал высшим авторитетом для французских  экзистенциалистов. Достоевский писал, что «если Бога нет, то все дозволено». Это предположение некоторых  из его героев, людей «подпольных» («Записки из подполья») - исходный пункт  экзистенциализма.

Андре Жид 

Заметную роль в  ознакомлении французов с Достоевским  сыграл Андре Жид (1869-1951). Предвоенные  работы Жида о Достоевском были собраны  в книге «Достоевский» (1923). Жид  неоднократно повторял, что «с хорошими чувствами делают дурную литературу», а поскольку он не сомневался в  том, что Достоевский - писатель хороший, даже очень хороший, то особенно настаивал  на его «дурных чувствах», на его  эпилепсии, на «дурных чувствах»  его героев, на «безднах» их душ. Такими предстают и герои произведений самого Андре Жида. В повести «Имморалист» (1902) молодой человек, пережив тяжелую  болезнь и духовный кризис, решил  стать собой, сбросить с себя оболочку знаний, образованности, моральных  норм, всевозможных «правил». «Что скрывается под этими покровами?» - спрашивает этот герой Жида. «Что может человек? На что он может решиться?» - спрашивает Жид вслед за Достоевским, за его  Раскольниковым. «Имморалист» искушает судьбу поступками двусмысленными и  аморальными. Бога явно не стало в  мире «имморалистов», нет никаких  основополагающих нравственных ценностей - лишь абсолютная ценность данного «я», его расковавшегося «нутра», его права на самоутверждение в любом поступке. 

Молодой герой «Подземелий  Ватикана» (1914), некто Лафкадио, незаконный сын француза и румынки, в своем  стремлении уподобиться Раскольникову  идет еще дальше, нежели «имморалист» Мишель,- вплоть до убийства, до «немотивированного преступления». Детективный сюжет - рассказ о деятельности банды, обирающей  верующих с помощью сенсационной новости о необходимости спасения якобы похищенного римского папы,- дает возможность посеять сомнение в достоверности любой истины, не только в достоверности папы, но и самого Бога. А коль скоро  все сомнительно и недостоверно - все дозволено, нет никаких препон для самовыражения. 

Этот роковой вывод  озаряет одновременно двух героев - респектабельного романиста и отнюдь не респектабельного Лафкадио. Романист размышляет о перевороте в искусстве, который можно совершить, обратившись  к «немотивированному действию», размышляет о новом типе героя, способного совершить  убийство без цели и смысла,- Лафкадио таким героем и предстает. Он убивает  ни в чем не виноватого, чудаковатого обывателя, определяя свой поступок такими же, как и романист, словами («немотивированное преступление») и думая при этом только о том, существуют ли границы его решимости. Совершив убийство, Лафкадио сожалеет лишь об одном: о потерянной во время  этой акции очень удобной шляпе. 

Творческие планы  романиста и спонтанные поступки героя обозначают одно и то же: обретение  свободы, абсолютной свободы, равнозначной вседозволенности. Ничем извне не регулируемое поведение свободного индивидуума, свободный выбор незапланированных  поступков, не зависящих от какого-либо объективного смысла,- это и есть реальность, это и есть существование. Видно, что развитие афоризма «если  Бога нет, то все дозволено» действительно  перерастает в то, что получит  название «экзистенциализм». Абстрактное  понятие экзистенции, разработанное  в сочинениях немецких философов  того же времени, во французской литературе выступало в роли литературного  персонажа, было конкретизировано и  одновременно снижено бытовыми, житейскими ситуациями. 

В творчестве Андре  Жида это снижение осуществлялось тотальным  сомнением, которое обволакивает все  и вся. Соти - предпочитаемый им жанр средневековой дурашливой комедии, которым он обозначал свои произведения, выводил в дураки всех без исключения, в том числе и романиста  с его претензиями, и Лафкадио, который в конце «Подземелий  Ватикана» явно оказывается в  дураках. 

В отличие от Анатоля  Франса, сомнение и ирония у Андре  Жида - сила разрушительная, нездоровая, декадентская. Абсолютизация сомнений знаменовала абсолютизацию той  самой вседозволенности, на почве  которой и произрастали «немотивированные  преступления». 

Нет ничего неожиданного в том, что Мартен дю Гар творчество своего друга Жида столь категорично  не принял, не приняв «школу Пруста», почувствовав общее меж ними в культе индивидуализма, в пафосе вседозволенности. Мартен дю Гар не одобрил замысел романа Жида «Фальшивомонетчики» (1925), хотя он был посвящен Мартену дю Гару в  знак «глубокой дружбы», а экспозиция романа кажется переписанной из «Семьи Тибо»: молодой человек по имени  Бернар, как и Жак Тибо, покидает семейный очаг, прибегая к помощи своего друга Оливье. Однако в «Фальшивомонетчиках» и в помине нет социальной остроты  конфликтов «Семьи Тибо». К отцу Бернар особых претензий не имеет, все дело в том, что он случайно обнаружил, что не является сыном данного  отца, что мать его некогда согрешила. В конце романа Бернар к отцу возвращается. 

Покинув семью, Бернар обрел главное - свободу. Она нужна  ему не для борьбы за социальную справедливость, как Жаку (роман  Жида вне политики, вне Истории, даже нет указаний на время действия); свою новую жизнь он начинает с  того, что крадет чемодан Эдуарда, дяди Оливье. Поступок этот, естественно, не осуждается и не оценивается; Бернар «очарователен», выше всего, как оказывается, ценит честность. Бернар совершил главное - сам выбрал себя, свою жизнь (образец  для него - Артюр Рембо), а содержание выбора, его направленность не имеют  никакого значения, это мир расковавшихся  индивидуумов, смахивающих на фальшивомонетчиков. 

В романе действуют  и настоящие жулики, имеются продавцы фальшивых монет, что как будто  не очень хорошо, но и не так уж плохо. В «Фальшивомонетчиках» все - своего рода «дураки» (Жид, правда, называл  эту книгу не «соти», а первым своим романом), однако коль скоро  все относительно и все возможно, то все «имморальное» - нормально. И  на всем лежит налет изысканного  гомосексуализма как нормы любви. 

Эдуард в кругу  персонажей романа имеет особое значение, так как он писатель, в текст  от автора вкраплен текст от Эдуарда, вследствие чего одни и те же события  предстают в разном освещении. Тем  более что и сам Эдуард «ускользает  от самого себя», изменчив и непостоянен  настолько, что не знает, в чем  его суть, в чем состоит его  реальность, он подобен многоликому  Протею. Он затевает роман под названием  «Фальшивомонетчики», и сам по себе этот факт бросает тень всеразъедающего  сомнения даже на роман, под таким  названием написанный Андре Жидом,- он как будто бы написан, он даже издан, но в нем еще только возникает  роман - «Фальшивомонетчики». Роман  «настоящий», совершенно «новый», противопоставленный  реалистическому роману: намереваясь  сделать темой произведения борьбу реального мира и субъективного  о нем представления, Эдуард предполагает очистить свой роман от сюжета, от событий, от описания персонажей, показать человека совокупностью бесконечных возможностей, придавленных запретами. 

Эдуард намерен  написать «роман в романе», главным  в котором будут размышления  о новом романе, усилия по его  написанию. Но и Жид написал «роман в романе», изобразив писателя, который силится написать роман. Он как будто оставляет читателя перед двусмысленностью двух вариантов романа, на самом же деле предлагает одно решение, ибо воссозданное им царство вседозволенности и есть та среда, которая питает все варианты «немотивированных действий», в том числе и «новый роман», «роман, который оспаривает роман».

3. Андре Мальро 

Мировоззрение Андре  Мальро (1901-1976) формировалось в эпоху  мировой войны, подтвердившей, как  казалось, достоверность гипотезы Ницше  о смерти Бога и предположения  героев Достоевского, что если Бога нет, то все, следовательно, дозволено. В публицистической книге «Искушение Запада» (1926) Мальро своим героем сделал противопоставленного человеку «восточному» «западного человека», оказавшегося в  пустоте, в мире абсурдном, перед  лицом единственной неоспоримой  истины - смерти. Бога нет, все истины скомпрометированы - истинным представляется только то энергичное, на грани смертельного риска совершаемое действие, в  котором личность может себя утвердить, создать иллюзию своего существования. 

Реалистическая типизация  в традиции Бальзака для Мальро была неприемлемой, не соответствующей жизненному опыту «западного человека», который  не допускает существования истины объективной, вне «я». Неоспоримым  авторитетом был для Мальро Достоевский, ибо он «не изображал», а «размышлял», «драматизировал идеи». Мальро уверял, что и он «романов не писал», а  «размышлял». 

Смысл извлекается  из эмпирической практики каждого данного  индивидуума, а не из «идей». Эстетика Мальро практически, художественно  осуществила то, что одновременно теоретически осмыслялось философией, утверждавшей философичность любого жизненного опыта, любого выбора. Средоточием смысла в обессмысленном мире, а не просто набором тем и стал для Мальро его собственный опыт, его перенасыщенная событиями и приключениями жизнь. 

Первый роман Мальро «Завоеватели» (1928) -о всеобщей забастовке в Кантоне (в 1925 г.), где Мальро бывал, что дало ему возможность рассказать о подлинных событиях, сохраняя видимость  репортажа, хроники, максимальной достоверности. Героем романа является Гарин, один из руководителей революции, «западный  человек» даже по своему происхождению (сын швейцарца и русской). С  помощью революционной борьбы Гарин  пытается восстановить социальную справедливость в мире эксплуатации, вопиющего неравенства, нищеты. Коль скоро он революционер, его деятельность не является «немотивированным  действием»; и весомые мотивировки, и значительная цель очевидны в его  поступках. Гарин действует в  определенном социальном пространстве, а не в чистом поле вседозволенности.