Философия русского анархизма

“Что составляет ныне главную  силу государства? Наука. Наука, правительственная, административная и наука финансовая; наука, учащая стричь народное стадо, не вызывая слишком сильного протеста, и когда оно начинает протестовать, учащая подавлять эти протесты, заставлять терпеть и повиноваться; наука, учащая обманывать и разъединять народные массы, держать их всегда в спасительном невежестве, чтобы они никогда не смогли соединившись и помогая друг другу, организовать из себя силу, способную свергнуть государство; наука военная прежде всего, с усовершенствованием оружия и всеми ужасными орудиями разрушения, “творящими чудеса”; наконец, наука изобретателей, создавшая пароходы, железные дороги и телеграфы, которые служа для военных целей, удесятеряют оборонительную и наступательную силу государств; телеграфы, которые, превращая каждое правительство в сторукое или тысячерукое чудовище, дают им возможность быть вездесущими, всезнающими, всемогущими – все это создает чудовищную политическую централизацию, какая только существовала в мире” [2,c.155].

Если заменить слово “телеграф” на “Интернет” , то мысли Бакунина окажутся удивительно знакомыми. Более того, его социальная критика ортодоксальной науки совпадает с современной критикой ньютонианско-декартовой науки системными теоретиками и экологами., в которой проведен глубокий анализ кризиса западного общества, вызванного устаревшей научной парадигмой.).

2.2. Просветленный анархизм Кропоткина.

 Дальнейшее развитее анархизма связано с именем Петра Алексеевича Кропоткина (1842-1921). Осенью 1873 г. по поручению “чайковцев” ( членов кружка Н.В. Чайковского) - он составил программный документ организации, манифест - “Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя ?“ В этом документе идеалом будущего строя объявлялась “ анархия “ - т.е. “союз вольных коммун”, без центральной государственной власти. Движущими силами для проведения в жизнь анархической программы Кропоткин считал не только крестьян, но и городских рабочих: “Здесь мы должны распространять наши воззрения, здесь должны мы подыскать товарищей. Прежде всего восстание должно произойти в самом крестьянстве и городских рабочих только тогда может оно рассчитывать на успех” [6,c.131]. В 70 - 90-е годы XIX века П.А. Кропоткин осуществил разработку концепции анархо-комунизма, воспринятую значительным большинством анархистов. Система Кропоткина привлекали внимание современников своей глубоко гуманистической направленностью, попытками синтеза и гармонии мира, стремлением объяснить все явления в области общественной жизни объективными законами природы. Под анархией он понимал “ мировоззрение основанное на механическом понимание явлений “, Охватывающее всю природу, включая сюда и жизнь человеческих обществ. В своих построениях новый теоретик российского анархизма значиельное место уделил вопросам революции. Он не считал народ готовым к немедленному революционному выступлению и ставил вопрос о создание анархической партии для “ тихой подготовительной идейной работы ” [6,c.173].

Социальную революцию он считал закономерным явлением исторического процесса, “ резким скачком вверх “, который должен привести к полному уничтожению все институтов власти и государственных учреждений. По его мнению, анархо-комунизм можно было вводить сразу после разрушению старых порядков в ходе революции. Кто же совершит эту великую революцию? “ Ее могут сделать только сами трудящийся - рабочие и крестьяне и трудовые элементы из интеллигенции”, - писал Кропоткин. Он так же отрицал необходимость революционного правительства, не признавал ни какой революционной диктатуры, так как при ней, по его мнению, “ революция неизбежно вырождается в произвол и в деспотизм”[12,c.239].

В отличие от террористов радикального фланга, как  Нечаев, которые, в конце концов и  привели к большевистской революции, идеологи народничества – А. Герцен, М. Бакунин, П. Лавров, Л. Мечников, П. Кропоткин – были высоко образованными людьми из дворянства, с пробужденным “экологическим” сознанием, как мы понимаем его сегодня. Среди них и выделяется Петр Кропоткин – вероятно, самый влиятельный теоретик анархизма, ученый с колоссальным кругозором и бесстрашный революционер. Его работы в области географии, геологии, биологии, экологии, метеорологии, палеогеографии, минералогии составили целую эпоху, причем наиболее значительные открытия сделаны в биологии. Он был первый, кто теоретически обосновал важность взаимопомощи и взаимозависимости между людьми и животными, между людьми и окружающей средой.

Проанализировав все виды живой материи с эволюционной точки зрения, Кропоткин публикует  в 1902 г. свой знаменитый труд “Взаимопомощь  как фактор эволюции”. Экспедиция в  Сибирь позволила ему тщательно изучить поведение животных и сформулировать основы теория взаимопомощи между животными. Эта работа находилась в резком противоречии с бытовавшими тогда представлениями о природе как “борьбе за выживание”, которые распространяли такие дарвинисты как Т.Х. Гексли. Главная идея Кропоткина – взаимное истребление несовместимо с эволюцией. Он указывал, что взаимопомощь необходима и для развития человеческих сообществ: примитивные народы использовали инстинкты, свойственные всем биологическим видам; причем взаимопомощь выражена тем сильнее, чем на более высокой эволюционной ступени находится данный вид. Это открытие значительно обогатило и уточнило теорию Дарвина.

Наблюдая за бедностью и тяжелой жизнью народа во время своих путешествий по России, в особенности, по Сибири, и будучи человеком неравнодушным, Кропоткин переходит в стан революционеров. В 1872 г., посещая Швейцарию, он знакомится с идеями Бакунина и становится их горячим сторонником. Немедленно по возвращении в Россию он вступает в кружок Чайковского, намереваясь заниматься революционной пропагандой, но в 1874 г. его арестовывают и заключают в тюрьму. После побега он решает уехать из России и живет в разных странах Европы. В этот период им написаны главные труды по теории анархизма, он также редактирует влиятельный английский научный журнал “Nature” [11,c.92].

В 1917 г. он решает возвратиться в Россию, но не принимает  революцию большевиков, считая их новыми якобинцами. Однако его всемирная  репутация как ученого и революционера  настолько велика, что большевики (Ленин) не решаются его арестовать, и он спокойно доживает свой век.

Используя современную  терминологию, можно сказать, что  кропоткинское научное видение  “холистично”, т. е. целостно (в отличие  от фрагментарной официальной науки), т. к. он сводит экономические, политические и моральные аспекты науки в единый контекст. Сегодня отчуждение “рациональных” наук от моральной и эмоциональной ткани жизни рассматривается многими как одна из самых трагических ошибок цивилизации (интересно, что подобные идеи, хотя и в несколько другом контексте, выражают многие визионеры постиндустриальной эры, например, упоминавшийся уже системный теоретик Фритьоф Капра и пионер экопсихологии Теодор Роззак)[17,c.211].

Социальные  экологи и “зеленые” анархисты  проявляют значительный интерес к идеям Кропоткина. В частности, Мюррэй Букчин одним из первых указал на социальные корни экологического кризиса. По его мнению доминирование человека над природой тесно связано с доминированием одних людей над другими (о чем говорил еще К. Маркс).

2.3. Учение Толстого

На другом полюсе русской философской, в частности  анархистской мысли мы видим Л.Н. Толстого (1828–1910), великого мыслителя  и знаменитого на весь мир писателя. Психологически он близок к народникам, но его гений превосходит их по глубине экзистенциальных вопросов. Мир никогда еще не сталкивался с такими напряженными духовными поисками. Толстой восстает против цивилизации, против ее лжи, и в этом отношении он не меньший, если не больший, анархист, чем Бакунин. Толстой не признает насилие ни в каких его формах (влияние буддизма), он против какого бы то ни было государственного контроля, он отвергает технологический “прогресс”, не любит культурную элиту. Фактически Толстой рассматривает культуру как подмену настоящей жизни, как ложь господствующих классов. Он переписывает Евангелие с целью создания универсальной религии и проповедует ненасилие как главный принцип будущего социального устройства. Его рецепт счастливого будущего человечества прост и состоит, по крайней мере, из пяти условий (под которыми бы подписался любой современный экологист):

1) жизнь, при  которой не нарушена связь человека с природой, т. е. жизнь под открытым небом, при свете солнца, при свежем воздухе; общение с землей, растениями, животными;

2) труд, во-первых, любимый и свободный, во-вторых, физический, дающий аппетит и крепкий успокаивающий сон;

3) семья и  радостное общение с детьми;

4) свободное,  любовное общение со всеми  разнообразными людьми мира;

5) здоровье и  безболезненная смерть.

Там же, Толстой пишет:

“Чем выше то мирское счастье, которого достигли (люди), тем меньше они видят свет солнца, поля и леса, диких и домашних животных. Многие из них ... доживают до старости, раз или два в жизни увидав восход солнца и утро и никогда не видав полей и лесов иначе, чем из коляски или из вагона, и не только не посеяв и не посадив чего-нибудь, не вскормив и не воспитав коровы, лошади, курицы, но не имея даже понятия о том, как родятся, растут и живут животные. Люди эти видят только ткани, камни, дерево обделанное людским трудом. И то не при свете солнца, а при искусственном свете; слышат они только звуки машин, экипажей, пушек, музыкальных инструментов; обоняют они спиртовые духи и табачный дым; едят они по слабости своих желудков большей частью несвежее и вонючее. Переезды их с места на место не спасают от этого лишения. И в деревне, и за границей, куда они уезжают, у них те же камни и дерево под ногами, те же гардины, скрывающие от них свет солнца, те же лакеи, кучера, дворники, не допускающие их до общения с землей, растениями и животными. Где бы они ни были, они лишены, как заключенные, этого условия счастья. Как заключенные утешаются травкою, выросшей в тюремном дворе, пауком, мышью, так и эти люди утешаются иногда чахлыми, комнатными растениями, попугаем, собачкой, обезьянкой, которых все-таки растят и кормят не они сами” [15,с.133].

В конце своей  жизни его отчуждение от общества достигает предела; он порывает с  церковью и семьей, и один проповедует  ненасилие среди безумия надвигающихся  революций и войн.

В советское  время, как и в царской России, религиозные и философские произведения Толстого – по сути, вершина его  гения – игнорировались и прятались  от широкой публики. Его “странные” привычки (вегетарианство и простота жизненного уклада) подвергались насмешке, а его социальная критика использовалась режимом в своих целях.

3. Наследие русского анархизма  и левый биоцентризм

Оглядываясь на философское наследие Герцена, Бакунина, Кропоткина и Толстого, мы видим  несколько характерных сторон русского анархизма. Каждая сторона имеет свою собственную глубину и в то же время уравновешивает остальные. Можно сказать, что Герцен и Бакунин олицетворяют страсть к свободе и справедливости, Кропоткин – альтернативную науку, Толстой – веру. Все они отражены в современном зеленом движении и незаменимы для будущего устройства жизни.

Бунт против государственной машины, поднятый Бакуниным  и его сторонниками, прослеживается во всех движениях за права человека, и все же это нечто большее, чем социальный протест, поскольку затрагивает саму природу человеческих ценностей. Раскрывая “технологию” государства, Бакунин указывает на его ценности: “эгоизм – высший закон и единственное право; добро определяется успехом, зло – неудачей, юриспруденция – простое освящение уже свершившегося факта, не важно сколь ужасного, жестокого или несправедливого” [2,c.188]. Ну, а если кто-либо посмеет возразить? У государства найдется много приемов, чтобы заглушить голоса недовольных, от террора до подкупа. С нарастанием нехватки природных ресурсов можно ожидать, что государство только усилит свой нажим на граждан. Единственная тактика, чтобы противостоять этому насилию – изменить критерий “жизненного успеха”.

Толстой, этот мудрец и бунтарь, особо остро чувствовал насилие со стороны государства. Он учит людей священности Жизни. Он призывает к революции в нашем сознании и пытается вызвать у нас чувство стыда за свои поступки. Его послание сугубо личностное и глубоко религиозное. Главный урок, который он подносит нам – это предупреждение против человеческого самомнения, против опасности игнорирования мудрости природы. И в этом отношении, он выступает как “глубинный эколог” своего временя. Несмотря на то, что он был противником любых социальных революций, он близок к анархистам в отрицании любой власти и культурной элиты.

Кропоткин дает нам научную основу для изменения  устаревшей парадигмы общества. Он обнаруживает, что не дарвиновский принцип “выживает сильнейший”, а взаимопомощь является главным  принципом органической жизни. Его  научные открытия подтверждаются современными учеными-экологами и системными теоретиками, установившими, что кооперация между биологическими видами – необходимое условие для эволюции и устойчивости биосферы [21,c.231].

Надо признать, что т. н. демократические государства со временем стали человечнее. Но это не их заслуга – это было завоевано в неравной борьбе за социальную справедливость многими поколениями революционеров.

Однако до последнего времени все революции проявляли  явный антропоцентрический характер. Сегодня жизнь на планете стала настолько хрупкой, а давление цивилизации настолько беззастенчивым, что эти революции кажутся уже недостаточными. Другими словами, права природы становятся важнее социальных прав, а ее сохранение – важнее материального достатка.

В этом отношении восемь пунктов Платформы глубинной экологии, разработанных Арне Наэссом и Джорджем Сешнсом8, представляют собой революционную программу, расширяющую человеческие понятия демократии на другие существа, имея в виду, что все формы жизни имеют “внутреннюю ценность, независящую от человеческих целей”[22,c.121]. По существу, эта платформа находится в полном согласии с рецептом счастливой жизни Толстого, т. к. зиждется на простоте, ненасилии и духовности. Однако в ней не расшифровывается, как построить экологически дружественное общество. Упор делается на личное просветление, которое, хотя и чрезвычайно важно, однако недостаточно. И здесь наследие народников и анархистов может многое подсказать.