Иммануил Кант и его философия

     Министерство  образования и науки Украины

     Донецкий  национальный университет

     Химический  факультет

     Кафедра философии 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Реферат

     «Иммануил Кант» 
 
 
 
 

Студентки II курса

2-Г группы

Огарок  Алисы

Преподаватель:

Камарали  А.В. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Донецк 2008

      Содержание

      1. Краткая биография Иммануила Канта……………………………….3

      2. Научные исследования…………………………………………………4

      3. Взаимодействие науки и нравственности……………………………11

      4. Этика. Вера и нравственность ……………………………………….15

      5. Эстетика по Канту……………………………………………………..20

      Список использованной литературы……………………………………21

1. Краткая биография Иммануила  Канта

      Иммануил  Кант родился в Прусском королевстве  в 1724 году, в городе Кёнигсберге, в семье мастерового - мастера седельного цеха. Окончил гимназию и поступил в Кенигсбергский университет. Из-за смерти отца не завершил учёбу и, чтобы прокормить семью, на 10 лет стал домашним учителем. Именно в это время, в 1747—1755, Кант разработал и опубликовал космогоническую гипотезу происхождения Солнечной системы из первоначальной туманности, не утратившую актуальности до сих пор.

      С 1770 принято вести отсчёт «критического» периода в творчестве Канта. В этом году в возрасте 46 лет он назначен профессором логики и метафизики Кёнигсбергского университета, где до 1797 преподавал обширный цикл дисциплин — философских, математических, физических.

      В этот период Кантом были написаны фундаментальные философские работы, принёсшие учёному репутацию одного из выдающихся мыслителей XVIII века и оказавшие огромное влияние на дальнейшее развитие мировой философской мысли:

• «Критика чистого разума» (1781) — гносеология (эпистемология)
• «Критика практического разума» (1788) — этика
• «Критика способности суждения» (1790) — эстетика

     Будучи  слаб здоровьем, Кант подчинил свою жизнь жёсткому режиму, что позволило ему пережить всех своих друзей. Женат он не был, говорят, что когда он хотел иметь жену, он не мог её содержать, а когда уже мог — то не хотел…

     Кант  был похоронен рядом с северной стеной Кафедрального собора Кёнигсберга, над его могилой была возведена часовня. В 1924 году, к 200-летию Канта, часовню заменили новым сооружением, в виде открытого колонного зала, разительно отличающимся по стилю от самого собора.

     2. Научные исследования 

      Почти все исследователи древности  с удивлением  отмечали,  что  в так  называемые «донаучные»  эпохи человек  вовсе не чувствовал себя окруженным непознанным, проблематичным миром. Напротив,  чем  дальше заходим  мы  в вглубь истории,  тем решительнее заявляет о себе  мнимые всезнание.   

        Туземец «знает все»: нет такого вопроса, который бы поверг его в сомнение или поставить в тупик. Окружающий мир может казаться ему враждебным, коварным, исполненным злого умысла, но он  вовсе не существует  для него  в качестве  неизвестного.   Туземец часто боится того,  что в действительности не заслуживает страха (и в  этом  смысле его  реакция на мир иррациональна),  однако ему неизвестен страх перед непознанным.

      Учение  Канта о целесообразности в органической природе с его достоинствами и недостатками выступают в противоречивом сочетании.

      Совершенно  ясно, что, отрицая применимость к  организмам принципа механической причинности  в качестве способа теоретического объяснения, Кант и в решении этого вопроса становится агностиком.

      Однако  в кантовском отрицании принципа механического объяснения целесообразных органических структур звучит и другой, принципиально не связанный с  агностицизмом мотив, а именно критика  односторонности и недостаточности механизма как метода, призванного объяснить происхождение органических форм, но все же механизм для Канта остается идеалом.

      В то же время он с большой настойчивостью выдвинул перед философией и перед  теорией познания вопрос о целесообразности форм органической природы. Он с редкой проницательностью показал, что наука не вправе остановиться перед загадкой целесообразности и не может и не должна сложить перед ней оружие причинного теоретического исследования и объяснения, однако агностицизм Канта парализует ценные выводы из его работ. Кант указывает на необходимость дополнить принцип механического объяснения теологическим принципом с внедрением физических методов в биологию. Успехи кибернетики убедительно показывают нам в настоящее время, насколько принципиален был Кант, защищая право все более широкого применения к органической природе и к ее целесообразным структурам методов физической причинности.

      Вера  в то,  что мир,  а также  личная судьба каждого уже познаны  и надо  только найти способ заполучить это   всезнание,  составляет существеннейший   аспект  суеверия  (оккультного  мировоззрения). В систематической форме вера в наличие готового  универсального  знания входит   в  качестве  обязательного  компонента  и  в  любое  развитое религиозное мировосприятия.

      Зарождающаяся наука вырастает вовсе не в атмосфере  остро переживаемого незнания. Напротив, она повсюду вторгается в царство уже сложившихся уверенностей, утешительных видимостей, искусственно сглаженных противоречий.

      Наука приносит не знания вообще, а логически и  эмпирически удостоверенное знание, в каждый данный момент охватывающее достаточно узкий круг явлений. Объем объяснений, которые она доставляет, просто не соизмерим с объемом псевдообъяснений, которые она отбрасывает. И это ситуация не только  возникновения науки, но  и каждого нового значительного открытия. Прочное научное достижение можно сравнить  с небольшим по размеру добротным зданием, окруженным   руинами «спекулятивного города», обломками разного  рода  «времянок  мыслей» (наивной   уверенности  и  ложных  упований),  в  которых  люди  могли чувствовать себя вполне уютно.

      Зависимость между  научным  знанием  и  мнимым  всезнанием хорошо передается концепцией, рассматривающей всякое фундаментальное теоретическое  положение,  как род   запрета, наложенного на известные практические ожидания (как установление  новой области неразрешимых задач). 

      Основные  законы наук - как естественных,  так и социальных - почти  всегда  могут  быть  переведены  в   форму   негативных   норм, указывающих,   что нельзя сделать и на что нельзя уповать.  Классическая механика  наложила  вето на широкую область  практических  мечтаний (например,  на  надежду  создать вечный  двигатель). Химия заставила расстаться с радужными ожиданиями в отношении алхимических опытов. Научная   теория  общества  наложила запрет  на  утопические  проекты молниеносной перестройки существующей социальной организации.

      Развитие  науки есть в этом смысле   процесс   отрезвления человеческого  ума,  открытие  все  новых  свидетельств   объективной неподатливости бытия, все новых областей невозможного на данном уровне развития знания и практики.

      Объем разрушенных иллюзий всегда на  много  превышает  объем  тех  достоверностей и реальных возможностей,  которые наука в данный момент доставляет. Мало того, разрушительная работа, которую наука производит по   отношению к уже  существовавшему  донаучному  знанию,  обычно оказывается тем большей, чем  значительнее ее созидательный конструктивный  вклад  в  человеческие  представления  о  мире. 

      Чтобы конкретнее понять эту зависимость, важно учесть, что  нет  никакого предустановленного соответствия между  проблемами,  заботами, чаяниями, стоящими на переднем плане обыденного сознания (являющимися для  людей первоочередными),  и  теми  проблемами,  которые раньше всего решаются наукой (становятся  первоочередными  по  имманентной  логики  развития научного  знания). Испокон веков первейшей потребностью человека была легко добываемая пища. Отсюда вечное чаяние дешевого (дарового) хлеба, которому соответствовали религиозные обетования,  выраженные в легенде о «манне небесной»,  о «многих тысячах накормленных пятью  хлебами»  и т.д.  Однако  от  возможности  радикального  научного  вмешательства в производство  пищевых  продуктов,  которое  повело  бы  к  резкому  их удешевлению, общество еще и сегодня стоит далеко. Практическая история науки начинается не с вопроса о хлебе,  а с  вопроса  о  механизмах  и двигателях - с обоснования технической цивилизации.

      Возможно, люди пожертвовали бы бесчисленными завоеваниями в  этой цивилизации,  если  бы  взамен  им  предложили  «три чуда»:  препарат, излечивающий от  всех  болезней;  предприятие,  синтезирующее  пищевые продукты  из неорганических веществ;  и метод обучения,  гарантирующий полное развитие всех задатков ребенка.  Но именно  эти  ближайшие  для самого  человека  чаяния  являются  для  науки  наиболее отдаленными и трудноосуществимыми.

      Научное исследование непременно дает ответы на жизненно-практические вопросы, однако до поры до времени  не  на  те, которые    связаны с   первичными   потребностями   индивидуального существования и с фиктивного обеспечения  которых  начинала  донаучная техника «воздействия на реальность» (заклинание, молитва и т.д.).

      Но  существует сфера,  в которой «рассогласование» между наукой  и обыденным  сознанием  является  еще более значительным (строго говоря, абсолютным).  Это сфера индивидуальных жизненных решений и выборов. Из поколения  в  поколение  миллионы людей в неповторимо-личном контексте повседневного опыта задаются вопросом следующего типа:  «Умру ли я  от этой  болезни или выживу?»,  «Стоит ли мне жениться на этой женщине?» и т.д.  На подобные  вопросы (а в определенные моменты жизни они целиком занимают человека и часто доводятся им  до  философски  значимых  альтернатив) научное  исследование  никогда  не  сможет  дать  ответа.  И  не из-за неповторимого содержания,  которое предполагается каждым из  них.  Для науки  неприемлема  сама  всеобщая  форма этих вопросов,  восходящая к оккультному  и  религиозному  мировоззрению,  а  именно:  «Какова  моя судьба?» и «Стоит ли мне на это решаться?»

      В первом  случае  невольно  предполагается,  что  жизненный  путь человека  может  быть чем-то независимым от его свободных решений.  Во втором выражается надежда на  то,  что  результаты  еще  не  принятого решения  (возможно,  оно  и не будет принято) уже можно знать - «иметь перед глазами»  -  в  качестве  чего-то  совершившегося.  Отвечать  на вопросы,  неявно  включающие  в  себя это предположение и эту надежду, наука не имеет права.  Потребность в прорицании,  за  удовлетворением которой люди  испокон веков обращались к гадалкам,  предсказателям, астрологам  и толкователям  снов,  наука не  просто  не  может,   но категорически отказывается  удовлетворить.  Всякую попытку проведения она обличает  как  шарлатанство,  и  место  этого  фиктивного  знания, помогавшего человеку бежать от собственной свободы, оставляет пустым.