Контрольная работа по "Философии"

Обе модели, естественно-правовая и позитивно-правовая, родились и  сформировались в условиях прежде всего европейской цивилизации, являются ее плодами. В ее же контексте отношение между ними приняло характер явно выраженной антитезы. Это не было случайностью, а отражало определенные социально-исторические реалии.

ПРИНЦИПЫ ПОЗИТИВНОГО  ПРАВА

Позитивное право является продуктом сознательного нормотворчества  и представляет собой систему  источников публично признаваемого  права, зафиксированного исходящим  от государства законодательством. Существующее с целью обеспечения  социального порядка, оно имеет  утилитарно-прикладную направленность и видит свою основную задачу в  служении интересам конкретного  государства.

Вся система позитивного  права подчинена нескольким исходным принципам.

Принцип этатистского патернализма

Данный принцип покровительственно-опекунского  отношения государства к праву  заставляет уже саму сущность права  определять и трактовать в терминах государственности. Отсюда возникают  следующие расхожие определения:

а) право — воля государства, возведенная в закон;

б) право — совокупность юридических норм, действующих в  государстве;

в) право — система  внешнепринудительных средств, применяемых государством по отношению к гражданам с целью поддержания необходимого социального порядка'.

За теоретической несостоятельностью данных определений стоит нечто  большее, чем простая логическая ошибка. «Логический круг», намеренно  конструируемый теоретиками и идеологами этатизма, позволяет им проводить  идею непосредственной зависимости  норм права от государства, его интересов и воли. Там, где основой права считается государственная власть, господствует право силы, теория, оправдывающая его, именуется «философией легального деспотизма». Эта философия, которую можно называть и позитивно-правовой философией, обосновывает прерогативу государства стоять над правом. Для нее правовая реальность — это мир не «человеческого, слишком человеческого», а «государственного, слишком государственного».

Принцип секулярности

Позитивное право носит  сугубо светский характер. Для него не существует запредельной, метафизической реальности. В его мир не проникают  музыка небесных сфер и свет высших абсолютов. Для него человек —  это мыслящее существо, обладающее рассудком, но лишенное души как бессмертной  метафизической субстанции и совести  как «голоса Бога» внутри индивидуального  «Я».

Философский и юридический  позитивизм рассматривают право  как самостоятельную регулятивную силу, не нуждающуюся в религиозно-этических  и метафизических обоснованиях своих  норм и ценностей. Отвернувшись от религии  и церкви, от Бога и дьявола, метафизики и этики, позитивизм оставляет человека один на один с социальной громадой государства, а это заведомо делает невозможным равноправный диалог между  ними.

С позиций секулярности взгляд, ищущий высших ценностных ориентиров, неизменно должен устремляться в сторону светского государства и творить из него «земного бога». Параллельно формируется «государствоцентристская» модель права, которое исполнено сознанием собственной самодостаточности и изображает, что оно способно самостоятельно, без помощи религии и церкви, поддерживать необходимый социальный порядок.

Кодификации, являющиеся одним  из основных занятий позитивного  права, как бы отменяют все предшествующие религиозно-философские и религиозно-этические  искания, приведшие к появлению  тех или иных конкретных норм и  законов. Позитивно-правовому подходу  не интересна культурно-историческая предыстория законов. Ему важен  сам закон в его прагматическом приложении, важны его дееспособность и эффективность в пределах его функций. Здесь действует отмеченная еще М. Вебером логика исторической секуляризации и рационализации права, проявляющаяся в освобождении его от философско-метафизических компонентов и в возрастании роли факторов специализации, бюрократизации, в непомерном увеличении числа нормативных актов.

Принцип минимума моральности

Позитивное право, несмотря на его демонстративную дистанци-рованность от религиозно-этических сфер, нельзя считать имморальным. Оно не чуждо этическим требованиям. Но те критерии, которыми оно пользуется, берутся им не из сферы естественной нравственности, а из области позитивной морали. Позитивное право предполагает способность гражданина не нарушать своим внешним поведением моральных норм. Что же касается внутреннего отношения индивидов к этим нормам, то весь спектр моти-вационных проблем не представляет для него существенного интереса. Важно лишь, чтобы в отношении субъекта к своим обязанностям и правам не было ничего, что не соответствовало бы моральным нормам, согласно которым строится социальное бытие такой общности как государство. Позитивное право с готовностью черпает свои цели из сфер морали и идеологии, служащих государству. Для него правомерным и морально оправданным является все, что служит благу государства.

Моральность присутствует в  позитивном праве в той мере, которая  обеспечивает необходимость и достаточность  этического минимума, не позволяющего праву превратиться в неправо.

Принцип этического минимума проявляется в ряде конкретных особенностей позитивного права. Во-первых, это  отношение к таким ценностям, как жизнь, свобода, собственность, человеческое достоинство, как к относительным, а не абсолютным социокультурным величинам. Во-вторых, это наклонность к редуцированию нормативно-ценностных отношений в обществе к юридической прагматике, отстаивающей в первую очередь интересы данного государства. И в-третьих, это легистская ориентация на сведение права к законам государства, что в итоге приводит к ликвидации всей системы естественного права, а с ней и возможности для граждан апеллировать в случае ущемления их естественных прав к существующему законодательству.

 

ЕДИНСТВО ЕСТЕСТВЕННОГО И ПОЗИТИВНОГО ПРАВА

Разрывы между позитивным и естественным правом способны приводить  к трагическим недоразумениям, которые  порой предстают в одеяниях изящных  парадоксов. Одним из них гордится юриспруденция, выдвигая его как  девиз. Речь идет об известной формуле  римского права: «Пусть погибнет мир, но торжествует право». Если отвлечься  от содержащегося в ней налета эмоциональной демонстративности и попытаться проникнуть в суть, то обнаружится трагический разлом в самой сердцевине юридического мироотношения.

У человеческой жизнедеятельности  в условиях цивилизации имеются  свои цели — мир, любовь, продолжение  жизни, истина, добро, красота. Кроме  этого, существуют средства, позволяющие  достигать этих целей. Если мир целей — это область религии, нравственности, искусства, то есть культура, то мир средств — это экономика, техника, политика, право, то есть цивилизация.

Право — это только средство, инструмент, позволяющий людям решать множество социокультурных проблем, связанных с достижением важнейших целей и смыслов бытия. Но цели не в самом праве, а за его пределами. Заслуга естественного права в том, что оно, будучи тесно связано с религиозными и этическими сферами, всегда помнит о возвышенных целях человеческого существования. Позитивное же право преимущественно инструментально и потому склонно зачастую забывать об этих целях. Более того, ему даже свойственно превращать средства в цели и тем самым отрезать себя от мира культуры. Когда юристы провозглашают: «Пусть погибнет мир, но торжествует право», это свидетельствует о полном, абсолютном забвении того, во имя чего право существует. Если намеренно заострить ситуацию с этим афоризмом-парадоксом, то спрашивается, чему же будет служить право, если не будет мира с его ценностями жизни и культуры. Будет надобность в самом праве среди развалин и пепла?

Красноречивая формула римских  юристов является своеобразным доказательством  недопустимости отрыва позитивного  права от права естественного. Она  доводит до абсурда логику позитивно-правового  мышления и начинает напоминать своей  парадоксальной семантикой язык Альбера  Камю.

Только в одном отношении  эта богатая смыслами формула  оказалась реалистичной и даже пророческой: античный мир действительно погиб, а римское право осталось и  может торжествовать в новых  условиях романо-германской правовой цивилизации.

Особенностью естественно-правовых учений является универсализация их предмета, который расширяется до такой степени, что вбирает в  себя все мироздание и всю метафизическую реальность. Это обстоятельство апологеты  юридического позитивизма вменяют  в вину защитникам естественно-правовых учений. А между тем, именно оно  составляет силу естественно-правовой парадигмы. Ведь если учитывать, что  мир един и целостен, что в нем  каждый атом связан мириадами невидимых  нитей со всем мирозданием, то рассматривать  право обособленно от того, что, не являясь правом, непосредственно  соприкасается с ним, воздействует на него, детерминирует ход совершающихся  в нем процессов, можно лишь на предварительных ступенях анализа. Такой предварительной процедурой являются рассудочные усилия юридического позитивизма, осуществляемые при помощи его собственных познавательных технологий. Это напоминает положение  хирурга в операционной над больным. В момент операции, находясь прямо над предметом хирургического вмешательства, врач как бы забывает обо всем остальном. Для него существует только то, что он видит в проеме выреза белой простыни. Но это лишь до определенной степени. Будучи не только практиком, но и аналитиком, хирург обязан учитывать связи локализованного предмета его внимания со всеми сферами того малого космоса, или микрокосма, каким является человек.

Вслед за позитивистским ограничением предмета необходим этап включения  локализованной правовой реальности в  обширнейший контекст онтологических и метафизических универсалий. А  это открывает путь к простой  и вечной истине: право не является сугубо социальным явлением. Его нельзя считать исключительно лишь производной  от социальных детерминант. Оно, как и все сущее, — порождение мироздания. Его формы в своих наиболее существенных признаках несут на себе печать космологических и метафизических детерминанций.

Метафизическая дедукция права из универсальных принципов  миропорядка позволяет рассматривать  деятельность правосознания как  логику приобщения к высшим смыслам  бытия. Включенность же права в контекст всеобщих определений не мешает ему иметь свою специфику. Выводимое из предельно широкой субстанциальной реальности и генетически связанное с ней, право ограничено функционально. В своем прикладном значении оно не выходит за пределы социальной реальности.

Если в естественно-правовых учениях преобладает внимание к  генетически-детерминационным связям права с порождающими его началами, то в рамках юридического позитивизма доминирует функционально-прикладная проблематика, связанная с теми практическими задачами, которые право призвано решать в повседневной социальной жизни. Имея разные предметы исследования, естественно-правовой и позитивистский подход имеют один общий объект — живое право как таковое. Подобно тому, как мир един и представляет собой субстанциально единую реальность, выступающую в многообразии различных ипостасей, так и право, как самостоятельный микромир, едино, что не мешает ему поворачиваться перед испытующими взорами исследователей своими разными гранями.

В свете позитивно-правового  подхода считается достаточным  внешнее соблюдение человеком предписаний  закона. Он не настаивает на необходимости  глубинной интериоризации норм права в индивидуальную психику, на их смыкании и сращивании с нравственными, религиозными или философскими воззрениями. Но для естественно-правовых концепций характерно стремление к такому воссоединению.

Расхождение подходов здесь  не случайно. За ним стоят существенные различия между сверхсистемами цивилизации и культуры, которые способны проявляться в самых разных областях человеческого бытия. Вот всего лишь один пример. Он касается различий между театральной школой К. С. Станиславского и театром Б. Брехта. В театре Станиславского главная задача актера состояла в том, чтобы психологически слиться с ролью в единое целое. В театре же Брехта подобного слияния актера с ролью не предусматривалось. Напротив, предполагалось, что всегда должно существовать самостоятельное индивидуальное актерское «Я» и столь же автономная, надеваемая лишь на время, маска-роль.

Если вернуться к проблеме различий между цивилизацией и культурой, то можно утверждать, что цивилизация, подобно театру Брехта, требует от людей прежде всего формально-ролевого поведения. Ей и ее институтам, в том числе и праву, достаточно того, чтобы люди послушно следовали внешним нормативным требованиям, носили социальные маски законопослушания и тем самым позволяли бы идти своей чередой грандиозному историческому сверхспектаклю, который Бальзак назвал «человеческой комедией».

Иные требования предъявляет  к человеку культура, чьи методы в значительной степени напоминают методы театра Станиславского. Ее не устраивает рациональное раздвоение личности на рассудочное «Я» и сугубо внешнюю  социальную маску цивилизованности. Она — за глубинную интериоризацию нормативности, за то, чтобы законопослушность стала для человека его «второй натурой», чтобы она естественно произрастала из основ его нравственного сознания, из глубин его духовного, метафизического «Я». И в этом ее требования полностью совпадают с позицией естественно-правовой философии.