Мыслители ХХ века Бердяев Ильин Федоров

Иван Александрович Ильин, видный философ, ученый, правовед, культуролог, оратор и литературный критик, родился 28 марта 1883 года в Москве. В 1922 году вместе с другими выдающимися деятелями  русской науки и культуры был  выслан из России.

   Книги и статьи  Ивана Александровича Ильина, написанные  более полувека назад, возвратились  в нашу жизнь в конце 80-х  годов, пробуждая подавляемое  десятилетиями национальное самосознание. Ясно и трезво, но без упрощения  и примитивизации, Ильин давал  ответы на фундаментальные вопросы  бытия: что такое духовная свобода  и христианская совесть? В чем  духовные основы патриотизма  и национализма? Каковы необходимые  предпосылки подлинной демократии, без которых она невозможна? Почему  здоровый хозяйственный акт требует  свободной инициативы, собственности  и братской щедрости? Почему Россия  выросла политически и духовно  при авторитарном строе? Что  сулит миру расчленение России? Что такое истинная духовность  и каким должно быть новое  христианское искусство и новая  христианская культура?

   Размышляя о трагической  судьбе России в XX веке и  о ее роли в мировом историческом  процессе, Ильин почти во всех  своих произведениях цитировал  мысли Ф.М. Достоевского, в котором  видел не только великого писателя  и мыслителя, но и духовного  наставника.

             Вслед за Ф.М. Достоевским Ильин утверждал, что без веры в бессмертие души человеческой бытие земное становится неестественным, немыслимым, невыносимым.

   Ильин постоянно  подчеркивал уникальность Российской  Империи, в которой на протяжении  веков мирно сосуществовали сотни  этнических и расовых групп.  Представление о государственном  строе, по словам Ильина, как  о чем-то отвлечённом, выдуманном  и произвольном, что можно заимствовать  или брать с чужого плеча,  есть свидетельство явной политической  слепоты. Нет ничего нелепее,  чем навязывать народу такую  государственную форму, которая  не соответствует его правосознанию. В России, например, возможны либо единовластие, либо хаос: "Бытие России требует единовластия - или религиозно и национально укрепленного единовластия чести, верности, и служения, т.е. тирании".

   Интернационал-большевики  не желали считаться с "величайшими  государственными трудностями, создаваемыми  русским пространством, русским  климатом и ничтожной плотностью  русского населения". Они не  принимали во внимание, что русский  народ является "носителем порядка,  христианства, культуры и государственности  среди своих многонациональных  и многоязычных сограждан. Они  не желали считаться с суровостью  русского исторического бремени  (на три года жизни - два года  оборонительной войны) и хотели  только использовать для своих  целей накопившиеся в народе  утомление, горечь и протест.  Они не понимали того, что государственность  и русское национальное правосознание  строятся и держатся на двух  основах - на Православии и  на самодержавии. Как просвещённые "неверы", они совершенно не  видели драгоценного своеобразия  русского Православия, не понимали  его мирового смысла и его  творческого значения для всей  русской культуры".

   Величайшим бедствием  обернулась для России вера  ее прозападно настроенной космополитизированной  интеллигенции в пригодность  и даже спасительность западноевропейских  государственных форм для России: "Они не понимали, что западные  демократии держатся на многочисленном  и организованном "среднем сословии" и на собственническом крестьянстве  и что в России нет еще  ни того, ни другого".

Исключительное место  в творчестве Ильина периода эмиграции  занимают его многочисленные статьи о России, ее прошлом, настоящем и  будущем. Есть среди них немало и  таких, которые посвящены обустройству государства – особенно это касается цикла статей «О грядущей России»[3]. И разумеется, говоря о России, Ильин  не мог не писать о ее государственно-территориальном  устройстве. Попытаемся проследить за его мыслью и понять сущность и  перспективы российского федерализма  – так, как мыслил их великий русский  философ Иван Ильин.

 В основе учения  Ильина о федерации лежат его  представления о государстве  вообще, о его природе. А природа  эта, по Ильину, двояка: государство  является одновременно и корпорацией, и учреждением.  «Государство в своем здоровом осуществлении всегда совмещает в себе черты корпорации с чертами учреждения: оно строится - и сверху, и снизу, и по принципу властной опеки, и по принципу самоуправления». Учреждение подразумевает, как сказали бы в наши дни, чисто «вертикальные», иерархические методы управления; корпорация же, напротив, характеризуется «горизонтальными», слабоиерархическими, сетевыми методами.

Предпочтение той или  иной модели государства зависит  от того, какие функции ему предстоит  осуществлять. По мнению Ильина, «есть  государственные дела, в которых  уместно и полезно корпоративное  самоуправление; и есть такие дела, в которых оно решительно неуместно  и недопустимо… Подобно этому  есть государственные дела, которые  могут вестись только по принципу властного предписания, назначения и взыскания; и есть такие дела, в которых необходимо самоуправление, ибо тоталитарный централизм убивает  в них жизнь». Государство-корпорация  в общих чертах соответствует  федеративному государству, а государство-учреждение – унитарному, хотя на практике это  разделение носит условный характер; речь следует вести о наличии  в государстве федеративных либо унитарных начал.

В государственном строительстве, по мнению Ильина, необходимо учитывать  т.н. условия жизни, которые и предопределяют выбор той или иной властной парадигмы  – учреждения либо корпорации, а  также форму их сочетания. Такими условиями жизни, по Ильину, являются:

• территория и ее размеры - чем они больше, тем необходимее сильная власть и тем труднее проводить корпоративный строй;
• плотность населения - чем она больше, тем легче организация страны; чем меньше она, тем необходимее начало учреждения;
• державные задачи государства - чем грандиознее они, тем меньшему числу граждан они понятны и доступны, тем выше должен быть уровень правосознания, тем труднее корпоративный строй;
• хозяйственные задачи страны - с примитивным хозяйством маленькой страны может легко управиться и корпоративное государство;
• национальный состав страны - чем он однороднее, тем легче народу самоуправляться;
• религиозная принадлежность народа - однородная религиозность масс облегчает управление, разнородная - затрудняет;
• социальный состав страны - чем он первобытнее и проще, тем легче дастся народу солидарность, тем проще управление;
• культурный уровень народа - чем он ниже, тем необходимее начало учреждения;
• уклад народного характера - чем устойчивее и духовно-индивидуалиированнее личный характер у данного народа, тем легче осуществить корпоративный строй; народ, индивидуализированный не духовно, а только биологически, и притом бесхарактерный - может управляться только властною опекой.

Значительное число и  вариабельность «условий жизни» приводит Ильина к выводу о том, что любое  государство должно сочетать в себе признаки и корпорации, и учреждения. Из этого можно заключить, что  Ильин – противник «крайних»  форм государственного управления, «несостоятельных и опасных» по его мнению: «Тот, кто  попытается делать все «сверху» - убьет  творческую самостоятельность своего народа, отвратит его от себя, ожесточит  его, изолирует себя, захлебнется  в сетях формальной и продажной  бюрократии и подорвет жизненную  силу своего государства, независимо от того, будет ли он левым или правым тоталитаристом. Тот, кто попытается строить все «снизу» - разложит государство  на систему маленьких и бессильных общинок, сделает невозможным единение и правопорядок, даст преобладание дурному количеству над творческим качеством, захлебнется в волнах демагогии и смуты и очнется  под пятой у тирана». Грядущей России придется искать свою собственную, особую «оригинальную государственную  форму», такое сочетание «учреждения» и «корпорации», которое соответствовало  бы русским национальным историческим реалиям, начиная с уровня правосознания  и кончая национальной территорией.

   Размышляя о трагической  судьбе России в XX столетии, Ильин  пишет об её "одинокости" и  "непонятности" для остальных  народов, которые боятся нашей  огромности и потому всячески  стремятся к её ослаблению  и растлению. М.В. Ломоносов  и А.С. Пушкин, считал Ильин,  первые поняли своеобразие России, её отличие от Европы, её "неевропейскость". В свою очередь Ф.М. Достоевский  и Н.Я. Данилевский открыли,  что Европа "нас не знает,  не понимает и не любит". Это факт первостепенной важности, с которым невозможно не считаться,  строя отношения с другими  народами.

   Нам нужны трезвость  и зоркость, чтобы противостоять  врагам, пытающимся ослабить и  расчленить Россию. Проекты "международной закулисы", связанные с расчленением России, Ильин называет близорукими и авантюристическими: пагубные последствия их человечество будет ощущать на протяжении весьма длительного времени.

   Воинствующий экспансионизм  России, категорически заявил Ильин, - это злостное и намеренное  преувеличение, выдуманное нашими  недоброжелателями. Да, Россия постоянно  вела войны, но они носили  оборонительный характер, ибо все  четыре стороны равнины, на  которой находилась Русская земля,  были открыты врагам. "Только  враги России могут изображать  дело так, будто агрессия шла  со стороны самого русского  народа, тогда как "бедные" печенеги, половцы, хозары, татары (ордынские,  казанские и крымские), черемисы, чуваши, черкесы и кабардинцы - "стонали  под игом русского империализма" и "боролись за свою свободу".

   Рассуждая о федеративном  политическом устройстве, Ильин  подчеркивал, что "право на  односторонний выход из государства  или право на отложение и  отпадение не признано нигде,  о нём не знает ни одна  демократическая конституция. Найдите  хотя бы одно государство, которое  представляло бы всем желающим  входить в свой состав и  выходить из него односторонним  заявлением".

   Кризис, охвативший  Россию в XX столетии, по мнению  Ильина, не просто политический  или экономический - это прежде  всего кризис духовный. Чтобы  преодолеть его, необходимы духовные  силы, способные противостоять стихии  зла и разрушения. Для обретения этих духовных сил русскому человеку надо не только знать историю своего Отечества, но и видеть в ней историю борьбы за самобытный духовный лик, за Православие.

   Необходимо помнить,  что русский человек со времен  Крещения Руси крепко держался  за веру в Бога и за Православную  Церковь. Неспроста мы, желая образумить  ближнего своего, говорим: "Бога  в тебе нет! Побойся Бога!" Не случайно русские правдолюбцы  были убеждены, что земная неудача  не должна смущать прямую и  верную душу: "Делающий пo-Божьи  побеждает одним своим деланием, строит Россию одним своим  (хотя бы и одиноким, и мученическим) стоянием". В этом духовном  достоинстве русских видит Ильин  залог грядущего возрождения  России.

   Урок, который должны  извлечь русские люди, прошедшие  через безбожие, бесчестие и дьявольскую  ложь, заключается в том, что  страдания и унижения русского  народа должны "умудрить и очистить  его, открыть ему новые земные  горизонты и новые небесные  высоты, пробудить его сердце  и укрепить его волю. Весь наш  душевный уклад должен быть  обновлён: в этой трагедии должен  завязаться и окрепнуть новый  русский национальный характер, укоренённый во Христе, сердечный  и волевой, достойный и прямой, без изворотливо-лживой хитрости  и с живым чувством духовного  ранга."

   Нужна новая идея  религиозная по истоку и национальная  по духовному смыслу. Только такая  идея может возродить и воссоздать  грядущую Россию".

   Русская идея в  этом смысле - это идея сердца, а любовь есть основная духовно-творческая  сила русской души. В противовес  хулителям России и русофобским  утверждениям о её вековой  несвободе и рабской приниженности,  Ильин солидаризируется с Пушкиным: русскому человеку свобода присуща  изначально, несмотря на многовековое  монгольское иго и крепостничество.  Она выражается даже на бытовом  уровне - в органической естественности  и простоте, в импровизаторской  легкости и непринуждённости, в  медлительной плавности и певучести  русской речи.

   Русской идее изначально  чужды как химеричность крайнего  национализма, стремящегося "подмять  под себя все народы", так  и пагубность интернационал - демократизма, пытающегося "растворить  все национальные культуры в  бесцветности и безвидности".

   Крайний национализм  или шовинизм утверждает собственную  культуру путем отрицания чужой  культуры и презрения ко всему  чужому. Этой крайности русскому  народу удалось избежать благодаря  простодушной скромности, природному  юмору, склонности к "мнительно-покаянному  преувеличению своих грехов", а главное - благодаря признанию  Православной веры смыслом и  целью своего Бытия. 

   Всё это возникло  совершить творчески акт исторического  значения - выработать русскую идею, утверждающую своё и сотворяющую  новое, не отрицая и не призирая  чужого: "это дух христианства, любви, созерцания и свободы,  а не дух ненависти, зависти  и завоеваний".

   Главное, что необходимо  усвоить русскому национальному  сознанию: "Мы Западу не ученики  и не учителя. Мы ученики  Бога и учителя себе сами." Мы должны не заимствовать  у других, не подражать им, не  ходить "в кусочки", собирая  на мнимую бедность. Мы должны  искать "русского видения, русского  содержания и русской формы". Не ползать на коленях, а  самостоятельно быть и творить,  обращаясь к Богу.