Развитие
нового - буржуазного - общества порождает
изменения не только в экономике,
политике и социальных отношениях,
оно меняет и сознание людей. Важнейшим
фактором такого изменения оказывается
наука, и прежде всего экспериментально-математическое
естествознание, которое переживает
период своего становления.
При понимании проблем, которые стояли
перед философией 17 века, надо учитывать,
во-первых, специфику нового типа науки
- экспериментально-математического естествознания,
основы которого закладываются в этот
период. И, во-вторых, поскольку наука занимает
ведущее место в мировоззрении этой эпохи,
то и в философии на первый план выходят
проблемы теории познания - гносеологии.
Продолжается старая, идущая еще от средних
веков полемика между двумя направлениями
в философии: номиналистическим, опирающимся
на опыт, и рационалистическим, выдвигающим
в качестве наиболее достоверного познание
с помощью разума. Эти два направления
17 веке предстают как эмпиризм и рационализм.
Родоначальником
эмпиризма был английский философ
Ф. Бекон. Как и большинство мыслителей
его эпохи, Бекон, считая задачей
философии создание нового метода научного
познания, переосмысливает предмет
и задачи науки, как ее понимали в
средние. Цель научного знания - в принесении
пользы человеческому роду; в отличие
от тех, кто видел в науке самоцель,
Бекон подчеркивает, что наука
служит жизни и практике и только
в этом находит свое оправдание.
Общая задача всех наук – увеличение
власти человека над природой.
С
Бэконом в истории Запада возникает
"новая интеллектуальная атмосфера".
Он исследовал функцию науки в
жизни и истории человечества;
сформулировал этику научного исследования
вопреки менталитету магического
типа, еще широко распространенному;
попытался сформулировать теоретические
основы новой техники; заложил фундамент
современной энциклопедии наук, которая
станет одним из наиболее важных деяний
европейской философии. Борьба с "идолами",
отделение мирского знания от религиозной
догмы, идентификация метафизики с
"генерализированной физикой", обобщающей
данные естественной истории, атомистический
материализм, полемика против слепого
эмпиризма магов и алхимиков,
сотрудничество в научном исследовании,
идентификация истины с поисками
лучших условий для человека, ответственность
научного исследования — таков вклад
Бэкона.
Фрэнсис
Бэкон родился в Лондоне 22 января
1561 г. Его отец, сэр Николае Бэкон,
служил лордом-хранителем печати при
королеве Елизавете, и потому Фрэнсис
еще мальчиком был представлен
ко двору. В возрасте 12 лет он поступил
в Кембриджский университет; посещал
занятия в колледже св. Троицы до
1575 г. Поскольку для политической
карьеры были необходимы юридические
знания, в июне 1575 г. Бэкон поступает
в лондонскую - школу юриспруденции,
готовившую юрисконсультов и адвокатов.
В 1579 г. он возвращается в Лондон из-за
смерти отца. Несмотря на кипучую деятельность,
в период правления Елизаветы
продвинуться в политической карьере
не удалось. В 1584 г. он избран в палату
общин, где оставался в течение
почти двадцати лет. На период между
1592 и 1601 гг. приходится дружба с Робером
Девере, вторым графом Эссекса, покровителем
Бэкона. Дружбу ждал трагический финал:
граф Эссекс был обвинен в измене,
и Бэкон, в качестве юрисконсульта
королевского двора, поддержал обвинение.
Граф, бывший фаворит королевы, приговорен
к смерти и казнен.
Тем временем в
1603 г. на трон взошел Яков I — филантроп
и интеллектуал. При Якове I Бэкон
стал быстро подниматься по политической
лестнице: генеральный адвокат в
1607 г., главный прокурор Королевского
двора в 1613 г., лорд-хранитель печати
в 1617 г., лорд-канцлер в 1618 г. В том
же году Бэкон получает от короля титул
барона Веруламского, а три года
спустя — виконта Сент-Албанского.
Несмотря на плотную занятость и
активную политическую деятельность,
Бэкон не оставлял и занятий наукой: в
1620 г. он опубликовал свой наиболее известный
труд "Новый Органон", который, по
замыслу автора, должен был заменить "Органон
" Аристотеля и задуманный как вторая
часть труда «Великое восстановление
наук». Работа рассматривалась как вторая
часть обширного энциклопедического проекта
"Великого восстановления наук".
В 1620 г. опубликованы также помимо "Нового
Органона" введение и общий план этого
проекта.
1620 г. ознаменован выходом в свет «Нового
органона», задуманного как вторая часть
труда «Великое восстановление наук».
В 1623 г. выходит в свет обширное произведение
«О достоинстве и приумножении наук» —
первая часть «Великого восстановления
наук».
Однако
в 1621 г. карьера Бэкона неожиданно прервалась,
а репутация безнадежно скомпрометирована:
весной этого года Бэкон обвинен
в коррупции палатой лордов. Высокий
Суд постановил: 1) лорд-виконт Сент-Албанский,
лорд-канцлер Англии, должен уплатить
в качестве наказания штраф в
размере 40 тысяч стерлингов; 2) он должен
быть заключен в Тауэр на срок, угодный
королю; 3) ему навсегда запрещено
заниматься любой государственной
деятельностью; 4) он навсегда лишается
места в Парламенте, и ему запрещено
приближаться ко Двору". Несмотря на
строгость решения, тюремное заключение
в Тауэре продлилось всего несколько
дней, штраф также прощен королем.
Бэкон смог продолжить свои занятия
наукой, но с карьерой было навсегда
покончено
Фрэнсис
Бэкон умер 9 апреля 1626 г.
Критика
идеала знания алхимиков,
традиционной философии
и традиционной логики.
Бэконовский замысел
«Великого восстановления
наук»
Ради общественно
контролируемого знания, развиваемого
на базе опыта и сотрудничества ученых,
имея в перспективе изменение
мира для всеобщего благосостояния,
Бэкон решительно порывает с магией.
Истинное знание, в отличие от магического,
не принадлежит частным лицам, у
него нет покрова тайны; будучи общественным
по характеру, оно излагается ясным
общедоступным языком. Пора заменить
"философию слов" "философией
дела", отдавая себе отчет в
том, что функция знания иная, нежели
та, которую ему приписывает традиция;
следовательно, речь идет не о защите
одного философа от другого, а о том,
чтобы отказаться от ветхой традиции
в целом, покончить с "философствующими
недоучками, набитыми сказками... разрушителями
духа и фальсификаторами, продажной
толпой профессоров".
Почти
вся традиционная культура вращается
вокруг немногих имен — Аристотеля,
Платона, Гиппократа, Галена, Евклида
и Птолемея. "Итак, вы видите, —
пишет Бэкон в работе «Опровержение
философий», — что ваши богатства
принадлежат немногим и что надежды
и удачи всех людей скрыты, может
быть, в шести умах. Для Бэкона
философия древних греков — детская
философия: "Греки были вечными
детьми не только в том, что касается
истории или знания о прошлом,
но особенно в изучении природы. Разве
не отдает детством философия, которая
может только болтать и ссориться,
но не умеет производить? Время, когда
она родилась, было временем сказаний,
с бедной историей, скудные сведения
для которой черпались в основном
из описаний путешественников, ей недоставало
достоинства и благородства".
Что же касается конкретно Аристотеля,
Бэкон спрашивает: "Не слышится ли
вам в его физике и метафизике
чаще голос диалектики, нежели голос
природы? Чего можно ожидать от человека
который сконструировал мир, так
сказать, из категорий? Его ум был
слишком нетерпелив и нетерпим, не
способен остановиться, чтобы поразмыслить
над идеями других, а иногда и
над собственными мыслями довольно
темными. О Платоне мнение Бэкона
таково: Платон прежде всего политик,
и "все, что он написал о природе,
лишено основания, своей теологической
доктриной он разрушал природную
реальность ничуть не меньше, чем Аристотель
своей диалектикой". Наука, по мнению
Бэкона, не способна к новым открытиям.
Но и "традиционная логика, — читаем
мы в «Новом Органоне», — бесполезна для
научного исследования". И не только
бесполезна, но даже вредна, поскольку
служит только для умножения ошибок традиции.
Ведь силлогизм не делает ничего иного,
кроме как выводит следствия из посылок.
Но не логика фиксирует и утверждает предпосылки:
силлогизм "не способен проникнуть
в глубину природных явлений, он ориентирован
на нашу реакцию, а не на реальность".
Силлогизм состоит из предложений: предложения
из слов; а слова выражают понятия. В понятиях,
используемых в силлогизмах традиционной
философии, и особенно схоластики, утверждает
Бэкон, "нет ничего четкого - ни логически,
ни физически. Субстанция, качество, действие,
пассивность и даже бытие не являются
точными понятиями, еще менее таковы тяжелое
- легкое, густое - редкое, влажное - сухое,
порождение - разрушение, притяжение -
отталкивание, элемент, материя - форма
и т. д.; это все выдуманные и плохо определяемые
понятия", "ибо не были выведены и
абстрагированы методически из объектов".
Аксиомы традиционной философии несправедливо
выводятся путем произвольного перехода
от немногих частных случаев к общим выводам.
Это ложная индукция, которой Бэкон противопоставляет
истинную: продвижение к основным принципам
через промежуточные аксиомы с осторожностью
и терпением, постоянно контролируя себя
посредством опыта. "Есть только две
возможные дороги поисков и обнаружения
истины. Одна от чувства и частных случаев
переносит сразу к аксиомам самого общего
характера, и затем дает дорогу суждениям
на основании этих принципов, уже закрепленных
в их незыблемости, с тем, чтобы вывести
на их основании промежуточные аксиомы;
это наиболее распространенный путь. Другая
— от чувства и частного приводит к аксиомам,
постепенно и непрерывно поднимаясь по
ступеням лестницы обобщения до тех пор,
пока не подведет к аксиомам самого общего
характера; это самая верная дорога, хотя
она еще и не пройдена людьми". Но она
должна быть пройдена, если мы хотим заменить
культуру историко-литературного типа
научно-технической цивилизацией. "Цель
нашей науки,— пишет Бэкон, - в «Великом
восстановлении наук», — в том, чтобы открывать
не аргументы, а искусства, не следствия,
вытекающие из сформулированных принципов,
но и сами принципы". А чтобы открыть
принципы, богатые полезными аппликациями,
необходим новый метод, отличающийся от
аристотелевско-схоластического: "Согласно
нашему методу аксиомы должны быть выводимы
постепенно и постоянно с тем, чтобы только
в конце прийти к понятиям самого общего
характера"; эти последние должны быть
"таковы, чтобы сама природа признала
их, чтобы они проникали в суть вещей".
"Антиципации
природы" и "интерпретации
природы"
"Человек,
слуга и интерпретатор природы,
— пишет Бэкон в начале первой
книги «Нового Органона», —
действует и понимает настолько,
насколько может установить устройство
природы путем наблюдения за
вещами и работой ума; он
не знает и не может знать
ничего сверх того".
Бэкон намерен "обратить людей к изучению
частных конкретных явлений, сосредоточив
внимание на их последовательности и порядке,
вынудив на какое-то время отвлечься от
понятий и привыкнуть к самим вещам".
С этой целью он проводит разграничение
между антиципациями природы и интерпретациями
природы. Антиципации природы — это понятия,
сконструированные "скороспело и без
обдумывания"; "они легко нарушают
логический ход мысли, овладевают разумом
и заполняют воображение; одним словом,
это понятия, выведенные ошибочным методом".
Интерпретации природы "выводятся из
вещей иным способом исследования из данных,
весьма отдаленных друг от друга, они не
могут сразу поразить воображение и потому,
по общему мнению, кажутся трудными и странными,
в чем-то схожими с тайнами религиозной
веры". Но именно интерпретация природы,
а не антиципации конституируют истинное
знание, полученное верным методом.
Антиципации
овладевают ходом мысли, но не приводят
"к новым деталям"; интерпретации
овладевают реальностью и именно
поэтому они плодотворны. И происходит
это потому, что есть метод —
новый органон, действительно эффективный
инструмент постижения истины.
Теория
"идолов"
"Идолы и
ложные понятия, сковавшие человеческий
разум, пустив в нем глубокие
корни, не только препятствуют
в поиске истины, но (даже если
доступ к ней открыт) они продолжали
бы вредить в процессе обновления
наук, если бы люди, предупрежденные
об этом, не боролись, насколько
возможно". Различать идолы необходимо
для освобождения от них. Но
каковы же они? "Есть четыре
вида идолов, осаждающих человеческий
ум. В дидактических целях назовем
их: идолы рода, идолы пещеры, идолы
площади, идолы театра.
1)
Идолы рода "вскормлены самой
человеческой природой, человеческой
семьей, или родом. Человеческий
ум все равно что кривое
зеркало, отражающее лучи от
предметов; он смешивает собственную
природу вещей, которую деформирует
и искажает". Так, например, человеческий
ум по собственной структуре
придает вещи "больший порядок",
нежели действительно существующий;
ум придумывает соответствия
и отношения, которых в действительности
нет. "Человеческий ум, когда он
находит какое-либо удобное или
кажущееся верным или убедительным
и приятным понятие, подгоняет
все остальное так, чтобы подтвердить
его и сделать тождественным
с ним. И даже если мощь
и число противоположных понятий
больше, он или не признает
этого - из пренебрежения, или
путает их с различиями и
отбрасывает — из тяжкого и
вредного предрассудка, лишь бы
сохранить в целостности свои
первые утверждения". Короче, порок
человеческого ума заключается
в том, что сегодня мы бы
назвали ошибочной тенденцией
самоутверждения, противоположной
правильности критического отношения,
согласно которому следует быть
готовым в целях прогресса
в науке отвергнуть гипотезу
или догадку, или теорию, если
обнаруживаются противоречащие
ей факты. Кроме того, "человеческий
ум по своей природе стремится
к абстракции и воображает
стабильным то, что на самом
деле склонно к изменению ".
Таковы идолы рода.
2).
Идолы пещеры исходят от отдельного
человека. Каждый из нас, помимо
общих заблуждений, свойственных
человеческому роду, имеет свою
собственную пещеру, в которой
свет природы рассеивается и
гаснет по причине специфической
природы каждого индивида или
воспитания и влияний других
людей, или из-за книг, которые
он читает, и авторитета тех,
кем он восхищается и кого
уважает, или по причине различия
впечатлений, в зависимости от
того, находят ли последние душу
уже занятой предубеждениями
или свободной и спокойной".
Дух людей "различен, склонен
к изменчивости и почти случаен".
Идолы пещеры "берут свое происхождение
из особой природы души и
тела индивида, его воспитания
и привычек или других случайностей".
Мало тех, кому удается держаться
середины, т. е. не презирать
того, что есть справедливого
в учении древних, и не забывать
его в связи с открытиями
современных ученых".
3).
Идолы площади или рынка. Бэкон
пишет: "Есть также идолы, зависящие,
так сказать, от взаимных контактов
человеческого рода: мы называем
их идолами площади, соотнося
с торговлей и общением". В
самом деле, "связь между людьми
осуществляется при помощи языка,
но имена даются вещам в
соответствии с уразумением народа,
и достаточно некритического
и неадекватного применения слов,
чтобы совершенно сбить с толку
разум. Определения и объяснения,
которыми часто пользуются ученые
для самозащиты, также не способствуют
восстановлению естественной связи
разума и вещей". Во всяком
случае, говорит Бэкон, "слова
насилуют разум, мешая рассуждению,
увлекая людей бесчисленными
противоречиями и неверными заключениями".
Идолы площади, по мнению Бэкона,
наиболее тяжкие из всех, "потому
что они внедрены в разум
согласованием слов и имен".
Люди "верят, что их разум
господствует над словом, но случается
и так, что слова обращают
свою силу против разума, что
делает философию и другие
науки софистическими и бездеятельными".
Идолы, проникающие в разум
с помощью слов, бывают двух
родов: или это имена несуществующих
вещей (как, например, "судьба",
"вечный двигатель" и т.
д.), или это имена вещей существующих,
но путаные и неопределенные,
неподобающим образом абстрагированные.
4).
Идолы театра "проникли в человеческую
душу с помощью различных философских
доктрин из-за наихудших правил
доказательства". Бэкон называет
их идолами театра, считая "все
философские системы сказками, предназначенными
быть разыгранными на сцене,
пригодными для создания выдуманных
театральных миров". С баснями
мы сталкиваемся не только
в современных философских доктринах
и "античных философских сектах",
но и во "многих научных принципах
и аксиомах, утвердившихся в силу
традиции, слепой беспечной веры".