Сравнительный анализ западной и восточной систем ценностных ориентаций

Широко известно, как  государственные символы почитаются на западе: в искусстве, кино, повседневной жизни людей. У людей сформировано отношение к государственным символам как к своим. Кинорежиссер и преподаватель А. Митта заметил: «Я бы сказал, что любовь к символам — и к флагу, гербу и так далее появляется тогда, когда есть некоторое чувство благодарности Родине, обществу, государству — это совершенно естественно.». Но патриотизм в некоторых западных странах, например, США иногда приобретает некоторую националистическую окраску.

“…Впрочем, эпоха "блистательной  изоляции" лишь усугубила предрассудки, существовавшие задолго до нее. Еще  в 1497 году венецианский посол доносил из Лондона; "Англичане большие почитатели самих себя и своих обычаев. Они убеждены, что в мире нет страны, подобной Англии. Их высшая похвала для иностранца - сказать, что он похож на англичанина, и посетовать, что он не англичанин...”

 

На Востоке также почитаются государственные символы и развито патриотическое чувство. Здесь хочется отметить особое отношение к патриотизму в Китае. Китайское правительство проповедует подлинный патриотизм. В Китае никогда не пропагандировали и не разжигали так называемый «национализм», используя патриотизм. Китай проводит политику открытости ко всем странам мира, развивает дружественные отношения и взаимовыгодное сотрудничество со всеми странами мира. Люди здесь не только почитают государственные символы, но и настолько пронизывают свою жизнь патриотизмом, что для них высшим стремлением становится развитие и процветание своей Родины и своего народа.

 

Отношение к  ценности “Труд”

В западном обществе принято  работать качественно, но сам процесс  труда и совместная деятельность людей тут не являются ценностью как таковой в массовых масштабах. Они являются таковыми лишь в порядке исключения, да и то где-то на заднем плане. Тут работа рассматривается, прежде всего, главным образом как дело и как техническая организация дела. Они оцениваются исключительно с той точки зрения, с какой они дают жизненные блага. Но сами по себе они не рассматриваются как блага. Они не есть самоцель и ценность независимо от приносимых ими благ.

В западной культуре отношение  к труду преимущественно определяется идеей профессионального призвания. Согласно ей богатство морально оправдывается, а желание быть бедным ‒ осуждается, приравниваясь к желанию быть больным. Все действия совершаются медленно, не спеша и всё досконально проверяется.

“…Англичане не демонстративны в своем отношении к труду, как не демонстративны они в проявлении своих чувств вообще. Поначалу может показаться, что они делают все с прохладцей, шаляй-валяй, спустя рукава. Но постепенно начинаешь понимать, что их неторопливость, привычка избегать вытаращенных глаз и потного вдохновения отражает общий ритм жизни…“

На востоке, особенно в передовых странах труд стал одной из главных ценностей. Здесь  труд ценен сам по себе, как благо, как вклад в общее дело развития страны, причём он предполагает большие достижения, и только уже потом как средство достижения личных благ. Здесь по-прежнему большая часть населения готова качественно и много работать и не обязательно за высокое вознаграждение.

В первую очередь следует обратить внимание на отношение нации к труду, как деятельности, которая удовлетворяет потребности людей и дает им возможность дальнейшего духовного и материального развития.

 

На протяжении длительной истории Китая трудовая деятельность в стране отождествлялась с физическим трудом — ей занимались представители низших классов. Выделение умственного труда, которым занимались высшие социальные слои, не сопровождалось быстрой профессиональной специализацией этой сферы. Поэтому накопление элементов профессионализма происходило в материальной сфере быстрее, чем в духовной.

“…Примечательная особенность Страны восходящего солнца состоит в том, что ее  граждане остаются  "трудоголиками" и  в  преклонном возрасте. Продолжают работать  75 процентов пенсионеров в возрасте 60-65…”

 "…В  Японии  - все жители трудоголики, и даже сам глава правительства умер как трудоголик…"

 

Отношение к ценности “Благосостояние”

 

Под ценностью благосостояния понимают те ценности, которые являются необходимым условием для поддержания физической и умственной активности людей. К ценностям благосостояния относятся: благополучие (включает в себя здоровье и безопасность), богатство (обладание различными материальными благами и услугами), мастерство (профессионализм в определенных видах деятельности), образованность (знание, информационный потенциал и культурные связи), уважение (включает в себя статус, престиж, славу, репутацию).

 

Западное общество считает благосостояние главной ценностью. Благосостояние здесь понимается в основном как личный или семейный достаток. Люди стремятся обладать преимущественно материальными благами, духовные блага отодвигаются на второй план. В результате происходит искажение истинного смысла этой ценности, что приводит к стремлению обладать большим материальным богатством, деньгами и престижем.

 

“Англичане весьма непритязательны к повседневной пище. Деньги, израсходованные на питание, кажутся им потраченными впустую. Тут они готовы идти на самую жесткую и скрупулезную экономию. Они, безусловно, не делают культа и из одежды - во всяком случае, отнюдь не считают ее мерилом человеческого благосостояния. Собственный кров - вот предел мечтаний английской семьи, вот цель, ради которой она готова из года в год отказывать себе во всем, идти на любые жертвы.”

 

На востоке ценность благосостояния также стоит на первом месте, но здесь люди стремятся не только к личному богатству, но и к благосостоянию всей нации, всего населения страны. Благосостояние для них подразумевает обладание разумной совокупностью всех ценностей, как материальных, так и духовных в равной мере.

 

“…Утратив уверенность в завтрашнем дне, люди предпочитают не тратить, а сберегать заработанные деньги. ..”

 

Отношение к ценности “Свобода”

 

Для Запада — это безусловная  свобода личности (которая на практике выражается в свободе материального  выбора для потребляющего индивида). "Свобода человека" здесь как базовая ценность понимается как внутренняя, предполагает ответственность субъекта только за самого себя и только перед самим собой. Свобода предает, убивает, обманывает во имя интересов индивидуума, который имманентно как бы противостоит всему миру. Человек перестаёт видеть границу своей свободы и покушается на свободу другого человека.

 

На востоке ценность свободы понимается только как внешняя  свобода — справедливость, которая  рождает истинную свободу — свободу быть покорным Всевышнему, свободу быть каплей, свободно растворяющейся в Океане. Внутри себя человек не свободен, он постоянно оценивает конец своей свободы там, где начинается свобода другого человека.

“…В отличие от Запада с его культом индивидуализма и свободы личности, японцы склонны ставить общее благо выше личных интересов. Умение играть командой, готовность проявить себя в жизни, прежде всего как часть сплоченной группы - одна из главных пружин послевоенного рывка…”

 

Отношение к  ценности “красота”

Чувство изящного, наклонность  наслаждаться красотою свойственны  в Японии всему населению от земледельца  до аристократа. Уже простой японский крестьянин – эстетик и артист в душе, непосредственно воспринимающий прекрасное в окружающей природе. Нередко он совершает отдаленные путешествия, чтобы полюбоваться каким‑либо красивым видом, а особенно красивые горы, ручьи или водопады служат даже объектом благоговейного культа, тесно переплетаясь в представлениях простолюдина с конфуцианскими и буддийскими святынями. Из этого культа красоты, основывающегося на дивном колорите всего окружающего, возникло японское искусство."

Не будет большим  преувеличением назвать национальной религией японцев культ красоты. Именно эстетические нормы во многом определяют жизненную философию этого народа.

Японцам присуще обостренное  чувство гармонии. Художественный вкус пронизывает весь уклад их жизни. Эстетизм японцев основывается на убеждении, что красота присутствует в природе  всюду и от человека требуется  лишь зоркость, чтобы увидеть ее.

Любовь японцев к  прекрасному коренится, таким образом, в их любви к природе.

Став горожанином, современный  человек во многом утрачивает свой контакт с природой. Она уже  почти не влияет на его повседневную жизнь. Японец же даже в городе остается не только чутким, но и отзывчивым к смене времен года.

Подчиняясь календарю, он старается, есть определенную пищу, носить определенную одежду, придавать  должный облик своему жилищу. Он любит приурочивать семейные торжества  к знаменательным явлениям природы: цветению сакуры или осеннему полнолунию; любит видеть на праздничном столе напоминание о времени года: ростки бамбука весной или грибы осенью.

Японцам присуща не столько  решимость покорять, преобразовывать  природу, сколько стремление жить в  согласии с ней. Этой же чертой пронизано их искусство. Японские архитекторы возводят свои постройки так, чтобы они сливались с окружающей средой, были открыты ей. Цель японского садовника – воссоздать природу в миниатюре. Ремесленник стремится показать фактуру материала, повар – сохранить вкус и вид продукта.

«Красота требует жертв» – такой девиз могли смело  написать на своих знаменах китайские  женщины. И наиболее ярким примером этому может служить бинтование женских ног. Цель этого обычая –  сохранить маленькую ножку, поскольку в Китае высшей добродетелью девушки считалась ножка в форме лотоса.

Начало бинтованию ног  было положено в X веке до нашей эры. Годовалой девочке стягивали  бинтами ножку таким образом, чтобы бинты не позволяли костям и мышцам нормально развиваться, а пальцы были подогнуты. К совершеннолетию ноги уродовались так, что женщина не могла быстро ходить и преодолевать большие расстояния.

Бинтование ног поначалу было уделом женщин высших слоев общества, но затем распространилось во всем китайском обществе, превратившись в своеобразную моду. Здесь сыграло свою роль то, что китайские женщины почти не занимались сельскохозяйственным трудом, соответственно процедура экзекуции над ногами совершалась даже в бедных крестьянских семьях.

С течением времени бинтование ног стало настолько обязательным, что девушки с нормальными ногами практически не имели шансов выйти замуж.

 “Японская мораль  коренится  в  эстетике.  Нравственные  принципы  этого

народа тесно связаны  с  его представлениями о красоте. А культ прекрасного уяпонцев, в свою очередь, во многом  сходен с религией р берет свое начало из обожествления природы.”

 

Сегодня на Западе многие дамы считают, что эталоном красоты  является высокий рост в сочетании  с размерами 90−60−90.

Женская красота –  это тот объект, который всегда всех пьянит, в хорошем смысле этого слова, возбуждает и заставляет проявлять образцы неслыханного красноречия.

Во все времена у  всех народов делались попытки найти  общие критерии женской красоты, составить канонический образ красивой женщины, но результаты такого поиска, естественно, оказывались разноречивыми. Так, для испанского архипресвитера Хуана Руиса, автора «Книги благой любви», эталонная красота складывалась из серповидных бровей, светлокудрых волос, маленькой головки, тонкого стана, изящных ушек, точеного носика, белых ровных зубов и лебединой шеи. Для итальянца Фиренцуолы в каноне женской красоты должны были присутствовать 37 признаков, таких, например, как «вид», «внешность», «обаяние», «прелесть», «изящество», «величие» – каждый из которых служит средством для раскрытия тех или иных женских достоинств. Общим же критерием женской красоты должна быть, по мнению Фиренцуолы, только рука: большая, белая, с розовой мягкой ладонью.

Тридцать три тройки, так в 18 веке назывался романтический канон, по которому европейцы оценивали красоты женщины.

У красивой женщины, отвечающей этому канону, три части тела должны были быть белыми: кожа, руки и зубы; три – черными: глаза, брови и  ресницы; еще три – красными: губы, щеки и ногти; три – длинными: фигура, волосы и руки; три – широкими: грудь, лоб и расстояние между бровей; три – полными: руки, бедра и икры; три – тонкими: губы, волосы и пальцы; три – маленькими: грудь, голова и нос, и так далее.

 

Японские  каноны красоты:

Мерами красоты у  японцев служат четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн) навеяно буддийской философией. Попробуем разобраться в содержании каждого из этих терминов.

Слово первое — “саби”. Японцы видят особое очарование в следах возраста. Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрепанность — следы многих рук, прикасавшихся к краю картины. Вот эти черты давности именуются словом “саби”, что буквально означает “ржавчина”. Саби, стало быть, это неподдельная ржавость, архаическое несовершенство, прелесть старины, печать времени.

Понятие “ваби”, подчеркивают японцы, очень трудно объяснить словами. Его надо почувствовать. Ваби — это  отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть, в представлении японцев, вульгарного. Ваби — это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота природы. Воспитывая в себе умение довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всем, что окружает человека в его будничной жизни, в каждом предмете повседневного быта. Не только картина или ваза, а любой предмет домашней утвари, будь то лопаточка для накладывания риса или бамбуковая подставка для чайника, может быть произведением искусства и воплощением красоты. Практичность, утилитарная красота предметов — вот что связано с понятием “ваби”.