Новые концепции международной безопасности

При всех расхождениях относительно законности или целесообразности экспорта демократий формируется более консенсусная точка зрения о необходимости  ограничения экстремизма авторитарных режимов. С позиции международной  безопасности важно и то, что в  большинстве случаев такого рода разногласия приводят к политико-дипломатическим  противоречиям в демократическом  сообществе, однако не материализуются  в предпосылки военного противостояния, а тем более открытой вооруженной  конфронтации между его членами. С учетом вышеизложенных соображений  можно предположить, что зона потенциальных  вооруженных конфликтов между государствами, по крайней мере, на обозримую перспективу, сузилась до довольно предсказуемого сегмента.

Еще одним результатом  глобальной демократизации стало выдвижение на передний план растущего консенсуса относительно самоценности прав человека и принципа, согласно которому положение в этой сфере перестает быть исключительно внутренней прерогативой суверенных государств, а в определенных случаях становится предметом озабоченности мирового сообщества и причиной или поводом для принятия конкретных мер воздействия. Для сферы международной безопасности это означает появление феномена «гуманитарное вмешательство». Другим следствием этого явления становится возрастание требований о «гуманизации» применения вооруженной силы: сокращение «сопутствующих потерь» среди гражданского населения, запрещение «негуманных» или «неизбирательных» видов вооружений. Образуется парадоксальное на первый взгляд противоречие между войной как отрицанием гуманизма и требованием о применении вооруженной силы для защиты гуманизма, между задачей применения насилия для достижения победы и «гуманизацией» такого насилия. Данный конфликт порождает множество противоречий при попытках практической реализации этого феномена единства противоположностей.

3. Важным фактором мировой  политики в последние десятилетия  является  научно-технологический  прорыв с далеко идущими последствиями  в экономической, социальной, политической, идеологической областях жизнедеятельности  человечества. Компьютеризация и  информационная революция открыли  дорогу для научно-технической  революции в военном деле. Внедрение  высоких технологий, например, существенно  изменило характер и возможности  обычных вооружений, системы разведки  и управления войсками,  привело  к созданию высокоточных вооружений, расширило возможности ведения  войны на расстоянии, обеспечения  «малой заметности» военной техники  и т.д. 

В последние годы все больше возрастает значение качества вооружений, которое все труднее компенсировать их количеством. Все больше увеличивается разрыв между передовыми в технологическом плане странами и остальным миром. Такое положение дел объективно стимулирует отстающие в научно-технологическом отношении страны либо к присоединению к коалициям высокоразвитых государств, либо к поиску противовеса их превосходству в сфере «вооружения для бедных», которым сегодня становится оружие массового уничтожения. Кроме того, научно-технологический прорыв в сочетании с повышением свободы коммуникационных обменов значительно облегчает доступ к отдельным аспектам «революции в военном деле» для деструктивных негосударственных действующих лиц и для транснационального объединения угроз.

4. Сегодня очевидным становится  обостряющийся кризис международного  права, который оказывает существенное  влияние на поведение действующих  лиц в сфере международной  безопасности. Как правило, в истории  человечества все крупные международные  войны завершались подписанием  мирных договоров и созданием  новой организационно-правовой системы  международных отношений. Окончание  холодной войны стало исключением  из этого правила. Мировое сообщество  пошло по пути возрождения  эффективности организационно-правовой  системы, созданной после окончания  Второй мировой войны, ядром  которой является Организация  Объединенных Наций. В настоящее  время широко распространенной становится точка зрения о неэффективности этой системы и, в частности, ООН. Если сравнивать эффективность данной организации, особенно ее Совета Безопасности, во время холодной войны и после ее окончания, то нет никаких сомнений, что эта эффективность существенно возросла. Наглядным показателем является резкое возрастание консенсусных голосований в Совете Безопасности по большинству узловых вопросов международной безопасности и сокращение случаев применения постоянными членами Совета Безопасности своего право вето. Но, вместе с тем, при оценке эффективности ООН для решения качественно новых задач в сфере международной безопасности сегодняшнего дня, и особенно в будущем, пессимистические оценки вполне оправданы.

Восстановление после  окончания холодной войны консенсуса мирового сообщества относительно принципов, заложенных в Уставе ООН, оказалось  неполным. Принятие решений о вооруженных  вмешательствах в Югославии в 1999 г. и Ираке в 2003 г. в обход Совета Безопасности ООН существенно снизило  эффективность этой Организации  и принципов регулирования сферы  международной безопасности. Внедрение  практики «гуманитарного вмешательства» означало кардинальное изменение традиционного  подхода к суверенитету. Угрозы транснационального терроризма выдвинули на передний план качественно новую проблему «превентивных  ударов». Расширяющаяся практика применения вооруженной силы против негосударственных  действующих лиц (террористов, сепаратистов, мятежников) заострила проблему избирательного применения вооруженной силы и сокращения жертв среди мирного населения. Очевидной стала задача развития международного права и реформирования ООН для приведения их в соответствие с качественно новыми реалиями мировой  политики, международных отношений  и международной безопасности. Именно по этим причинам уже в практическую плоскость поставлен вопрос о  радикальной организационной реформе  ООН и, в частности, ее Совета Безопасности, существенном развитии системы международного права, в том числе и тех  норм, которые регулируют международную  безопасность.

Другой серьезной причиной кризиса современной системы  международного права и ООН является готовность и стремление ряда стран, в первую очередь, Соединенных Штатов, действовать вне правового поля, в том числе и по проблемам международной безопасности. Об этом свидетельствуют случаи намеренного обхода Совета Безопасности ООН при проведении ряда крупных акций международного вооруженного вмешательства, отказ от присоединения к таким важным инструментам международного права, как Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, Международный уголовный суд, игнорирование международных усилий по созданию механизма проверок Конвенции по бактериологическому оружию.

5. Существенно меняется  и распределение экономической  мощи в мире. По данным исследования, проведенного ИМЭМО РАН, по  состоянию на конец 1990-х годов  доля ведущих экономических центров  в мировом валовом продукте  распределялась следующим образом: США – 18%, Европейский Союз – 25%, Япония – 14%, Китай – 3%, Россия – 1,2%. Другие исследования, в частности, проведенные на Западе, давали несколько иные цифры. Согласно им, доля России составляла от 2 до 4%, Соединенных Штатов и Евросоюза была примерно равной (около 20%), Китая – 6%, а Японии – 9%. В начале XXI в. картина начинает несколько меняться за счет ускорения экономического роста Китая, России, Индии, Бразилии. Но в среднесрочной перспективе общий порядок «соотношения экономических сил» в мире в целом сохранится.

Здесь нет прямой и жесткой  увязки с соотношением военного баланса  в мире. Например, у различных  стран разные возможности направления  части своего экономического могущества на цели безопасности. Так, Китай и  Индия вынуждены тратить подавляющую  часть своего валового внутреннего  продукта на обеспечение жизнедеятельности  существенно превосходящего другие страны населения – 1,3 и 1 млрд человек соответственно. Наличие ракетно-ядерных потенциалов серьезно нивелирует разрывы, вытекающие из дисбаланса экономической мощи. Существенное значение имеет уровень технологического развития, в частности в военно-технической области. Например, Россия наследовала и, несмотря на значительные потери в экономике, в большой степени сохранила мощный научный потенциал и военно-промышленный комплекс, имеющий возможность производства в широком диапазоне номенклатуры вооружений. Очень важным нематериальным фактором является политическая воля правительств и общественности отдельных стран к проведению активной политики в области международной безопасности. Это становится очевидным, например, при сравнении роли США и Японии. Тем не менее мировое экономическое уравнение является существенным индикатором потенциальных возможностей ведущих держав мира в сфере международной безопасности.

6. Наконец, нельзя игнорировать  и существенное изменение глобальной  повестки дня международных отношений  и мировой политики после окончания  холодной войны. Неоспоримым фактом  является сохранение приоритетности  проблем международной военно-политической  безопасности. Но при сравнении  с временами холодной войны,  когда они были доминирующими,  происходит определенное возрастание  приоритетности других, невоенных  областей мирового взаимодействия: экономической, экологической, гуманитарной. Например, возрастает удельный вес проблем борьбы со СПИДом, устойчивого развития «Юга», глобального потепления, вопросов обеспечения человечества энергоресурсами и пресной водой, регулирования генетической революции и ряда других. Таким образом, изменение окружающей среды международной безопасности оказывает серьезное влияние на весь ее комплекс и отдельные составляющие.

2. 2. Новые угрозы  международной безопасности

В начале XXI в. оформился качественно  новый набор приоритетных угроз  международной безопасности. «Старые» угрозы (те, которые могли привести к межгосударственному ядерному столкновению и широкомасштабной войне с применением обычных вооружений между ведущими странами мира), проистекавшие из прямого соперничества, в первую очередь, между наиболее мощными в военном плане государствами и их союзами, начали отодвигаться на второй план. Можно утверждать, что большинство «старых» угроз сегодня находится в «дремлющем» состоянии.

К «новым» угрозам на сегодняшний день относят триаду, включающую международный терроризм, распространение оружия массового уничтожения и средств его доставки, а также внутренние вооруженные конфликты. Близко к ним примыкает феномен «международных вооруженных вмешательств», который в определенных случаях может играть роль нейтрализатора возникающих угроз, но и сам становится угрозой – в других случаях. Эти угрозы существовали и раньше. Но в то время они были в тени «старых» угроз. Существенное повышение их приоритетности в последние годы объясняется развитием внутреннего потенциала и опасности каждой из этих угроз и их совокупности.

Международный терроризм  выдвинулся во главу угла триады «новых»  угроз. В последние годы наблюдается  формирование нового качества терроризма. Из локального явления, известного и  ранее в отдельных странах, он превратился в не признающее государственных границ глобальное транснациональное движение, как по составу участников, так и по географии проведения операций. В качестве идеологической базы он использует крайнее течение исламистского радикализма. Новое качество международного терроризма дополняется сращиванием корневых систем глобального движения и его национальных проявлений. Получила развитие и организационная структура этого движения, основывающаяся на сетевом принципе взаимодействия часто автономных и инициативных ячеек, имеющих способность к «клонированию». Получив первоначальный стимул от «Аль-Каиды» во главе с Бен Ладеном, движение международного терроризма приобрело динамику саморазвития и приспособления к местным условиям в различных уголках земного шара.

Глобальный характер угрозы международного терроризма поставил задачу международного объединения усилий по борьбе с ней. Можно констатировать, что в целом мировому сообществу удалось создать широкую антитеррористическую коалицию вокруг идеи крайней опасности, абсолютной неприемлемости международного терроризма и необходимости совместной борьбы с ним. Однако наблюдаются  и процессы, ослабляющие и раскалывающие  это единство.

Другой угрозой, выдвинувшейся  на передний план и приобретающей  новое качество, стал комплекс реального  и потенциального распространения  оружия массового уничтожения. В  большой степени резко возросшая  актуальность этой угрозы объясняется  потенциальной возможностью ее смыкания с угрозой международного терроризма, который получил название ОМУ-терроризма. В связи с этим расширилось  и изменилось предметное поле этой угрозы и борьбы с ней.

Если раньше источниками  таких угроз были государства, то теперь угрозы исходят главным образом от негосударственных действующих лиц. Функционировавший ранее между государствами набор поощрений и наказаний в сфере нераспространения ОМУ не способен воздействовать на негосударственных действующих лиц. У источника угрозы нет обратного адреса, по которому может быть направлено наказание. С террористами нельзя договориться об отказе от такого оружия, предоставляя им какие-либо преимущества. Они заинтересованы не просто в обладании таким оружием для целей сдерживания, а именно в применении его для достижения политических целей. Одним словом, в этой сфере перестает работать рациональная логика сдерживания распространения, действовавшая ранее в межгосударственном формате.

Резко возросла прежде незначительная угроза похищения негосударственными действующими лицами оружия массового уничтожения, следовательно, возникла принципиально новая задача физической защиты такого оружия или его компонентов. Если раньше речь шла в основном об обладании таким оружием, то сегодня она дополнилась угрозой намеренного разрушения в мирное время ядерных, химических и других объектов с последствиями, близкими к результатам применения ОМУ.

Одновременно произошел  прорыв рамок традиционной системы  ядерного нераспространения и обзаведение  ядерным оружием новыми государствами. Это дает толчок региональным гонкам ядерных вооружений, ставит вопрос о производстве ядерного оружия теми государствами, которые прежде не имели  таких планов. Вместе с тем особую обеспокоенность вызывает судьба ядерного оружия у ряда ее новых обладателей. Например, политическая нестабильность Пакистана вызывает законные вопросы  о том, в чьих руках окажется ядерное  оружие в случае, если власть в стране перейдет к радикальной исламистской оппозиции, близкой к международным  террористам. Некоторые государства  известны своим граничащим с иррациональностью  поведением, в том числе и в  области нераспространения, симпатиями к международному терроризму или  даже сотрудничеству с ним. В последнее  время появилась угроза формирования полугосударственных, полуобщественных подпольных транснациональных сетей  распространения ОМУ.