Внешнеполитическая доктрина неоконсерваторов

Главным рецептом решения существующих внешнеполитических проблем, возвращения Америки на роль «державы номер один» в мире консерваторы считали восстановление ее военной и экономической мощи и уверенности в собственных силах. Так, например, госсекретарь Дж. Шульц, выступая вместе с президентом на уже упомянутой Конференции национального консервативного комитета, прямо заявил, что военная сила, экономическая сила, сила воли и целеустремленность – основные установки, из которых исходит президент. Этим силовым установкам консервативные идеологи пытались дать теоретическое обоснование, которое они намеревались положить в основу внешнеполитической стратегии. Рассуждая о принципах мировой политической системы, И. Кристол открыто провозгласил кредо неоконсерваторов: «Канонерки столь же необходимы для поддержания международного порядка, как и полицейские машины для порядка внутри страны»[38]. Стратегическая оборонная инициатива Рейгана (программа «звездных войн») провозглашалась выдающимся проектом, способным обеспечить безопасность США.

На страницах «Комментари» (журнал под редакцией Нормана Подгорца) Соединенные Штаты выглядели страной, сделавшейся слишком уязвимой и боящейся продемонстрировать свою мощь, чтобы предотвратить распространение советского влияния[39]. Советско-американские соглашения, заключенные в 70-е гг., расценивались как капитуляция перед мощью СССР. В 1979 г. радикально настроенные исламисты, сторонники имама Хомейни, штурмом захватили посольство США в Иране и объявили дипломатическую миссию США «гнездом шпионажа и заговоров против Ирана». Были захвачены 52 сотрудника американского посольства, их удерживали в качестве заложников 444 дня[40]. Эти события были восприняты американской общественностью как национальное унижение. Можно привести цитату из статьи Нормана Подгорца: «Благодаря упадку мощи Америки после нашего отступления из Вьетнама - упадка, отразившегося в распространении на протяжении конца 1970-х годов изоляционистских и пацифистских сантиментов, что в свою очередь отразилось в сильном уменьшении расходов на оборону - Леонид Брежнев, когда он отправил свои войска в Афганистан в 1979 году, чувствовал себя в безопасности. Этот же упадок американской мощи, открыто воплотившийся в Джимми Картере, позволил осмелевшему аятолле Хомейни захватить и удерживать американских заложников»[41]. Неудачи внешней политики США в 70-е гг. порождали у правых ностальгию по «сильной Америке», по «старым добрым временам», находившую широкий отклик у американцев. «Возрождение Америки» на основе ценностей и идеалов правоконсервативных кругов, осуждение разрядки как политики с позиций слабости, превращение «слабых» Соединенных штатов в «сильные» – все это стало характерной приметой внешней политики США начала 80-х гг. Рейган отвергал причины, по которым США в начале 70-х гг. пошли на разрядку: катастрофа во Вьетнаме, неудача ключевой ставки на гонку обычных и ядерных вооружений. В его окружении считалось, что вьетнамскую войну можно и нужно было выиграть, что усилия в области наращивания военного потенциала США оказались недостаточными и что корень всех бед – трудности в экономике. При эффективном экономическом развитии США могут и обязаны воздействовать на СССР с позиций силы[42]. С этой точки зрения речь шла о комплексной задаче, включающей достижение военного превосходства (или, в рейгановской терминологии, закрытие «окна уязвимости»), укрепление экономики как внутренней базы внешней политики, обеспечение внутренней поддержки внешнеполитическому курсу и восстановление политической воли и готовности проводить активную внешнюю политику, защищая национальные интересы и идеалы. Возродить экономическую мощь Америки неоконсерваторы считали возможным путем возврата к классическим рецептам свободного предпринимательства и осуществления массированной программы реиндустриализации на основе рейганомики. Они акцентировали свою приверженность свободным рыночным механизмам не только внутри Америки, но и на международной арене. Отсюда же следовало их предложение, адресованное развивающимся странам, опираться на развитие частной инициативы и свободной конкуренции у себя дома, а не на помощь со стороны развитых стран и международных организаций.

Рейган и его ближайшие сподвижники не раз заявляли, что их новый внешнеполитический курс не нуждается в тщательно разработанном концептуальном обосновании – в его основе должен лежать лишь «здравый смысл». «Реализм» означает, что мы должны исходить из трезвого понимания мира, в котором мы живем»[43], – заявил президент в своем выступлении 16 января 1984 г., в котором он выдвинул критерий «реализма» в качестве основополагающего внешнеполитического принципа своей администрации.

Администрация Рейгана и поддерживающие ее политические силы сделали ставку на так называемую программу «морального перевооружения», которое начиналось с экспорта и повсеместного утверждения идей американизма. «Произошел отход от испытанных и проверенных ценностей и идеалов, которые на протяжении шести тысяч лет вели к цивилизации человечества»[44], – заявил сам президент в телеинтервью 25 декабря 1981 г. Белый дом встал на путь осуществления так называемой публичной дипломатии (под ней понималась не только деятельность в области информации и культуры, но и все публичные аспекты внешней политики – выступления, поездки, а также содействие политическим силам и группам за рубежом). Перед публичной дипломатией ставились две основные задачи: 1) распространение имиджа Америки за рубежом; 2) увеличение объема и усиление «наступательного характера» антисоветской пропаганды. Правоконсервативная пропаганда была нацелена на искоренение остатков «вьетнамского синдрома», то есть оппозиции широкой американской общественности «малым войнам», вооруженному вмешательству за рубежом. А само военное вмешательство Соединенных Штатов за рубежом – в Ливане, Гренаде – преподносилось как вынужденная мера против советского экспансионизма.

Что бы ни говорили сторонники администрации, формирование и осуществление ее внешней политики с самого начала было подчинено требованиям определенной идеологии, которая, в свою очередь, проистекала из определенной философии. Известный французский философ Р. Арон подчеркнул, что идеологические соображения рейганизма являются первичными и определяют конкретные направления внешней политики. Многое из того, что не устраивало рейганистов в мире тех лет,  в том числе критика американской позиции по проблемам контроля над вооружениями, рост «нейтрализма» и распространение антиамериканских настроений в Европе и других регионах – все это выдавалось стратегами администрации за результат программы «активных действий», якобы осуществляемой советской пропагандой. Соответственно, и в активизации собственной пропаганды, усилении ее диверсионного характера американская администрация видела способ решения многих глобальных внешнеполитических проблем.

Возрождение «холодной войны»

Внешнеполитическая стратегия рейганизма покоилась на трех основополагающих постулатах – воинствующем антикоммунизме, силовом глобализме и возрожденной стратегии «сдерживания». С этой точки зрения, главную опасность в мире представлял коммунизм, противостоять которому могли одни лишь Соединенные Штаты. Поэтому Америка должна сознательно принять на себя глобальную ответственность и осуществлять активную внешнюю политику, главной целью которой должно стать «сдерживание» Советского Союза и «мирового коммунизма». Некоторые из числа наиболее крайних правых фактически требовали не «сдерживания», а разрушения советской системы. Подгорец, например, прямо заявлял: «Крупнейший вопрос, который стоит сегодня перед нами как нацией, заключается в следующем: хотим ли мы продолжать политику, предполагающую и в будущем сосуществование с советской империей, или мы хотим, соблюдая осторожность, содействовать распаду этой империи изнутри»[45]. Ослабление международных позиций Соединенных Штатов было объявлено прямым следствием отхода от «лобового антикоммунизма». Если администрация Картера высказывалась за возвращение в перспективе к разрядке, то подход администрации Рейгана очень напоминал конец 40-х – начало 50-х годов, разгар «холодной войны». Администрация выражала мнение тех правых кругов, которые давно считали, что политика разрядки вообще ошибочна и что конфронтационная непримиримость – наиболее целесообразный курс[46]. На первой же своей пресс-конференции 29 января 1981 г. президент Рейган сказал, что разрядка была «улицей с односторонним движением», которую Советский Союз использовал в своих целях. Широко известно и заявление министерства обороны США в апреле 1981 г.: «Если движение от холодной войны» к разрядке является прогрессом, то мы не можем позволить себе больше такого прогресса»[47].

Консерваторы, нагнетающие ощущения угрозы национальной безопасности и интересам, сознательно выдвигали расширительное толкование «американских интересов», чтобы и «угроза» воспринималась в более широком, глобальном масштабе. Ирвинг Кристол подчеркивает: «Меньшая страна могла бы спокойно считать, что ее национальные интересы начинаются и заканчиваются на ее границах, и почти всегда придерживаться оборонительной внешней политики. У более крупной страны шире и интересы. Соединенные Штаты всегда будут считать себя обязанными по возможности защищать демократические страны от нападения недемократических сил, внешних или внутренних[48]». На официальном уровне был выдвинут тезис о том, что в военной области произошло изменение баланса в пользу СССР, который, как полагали, либо уже достиг, либо близок к достижению военного превосходства. Консерваторы категорически не принимали сам принцип советско-американского паритета. Характерно, что экономическая ситуация в СССР верно оценивалась Рейганом как сложная, с тенденцией к дальнейшему ухудшению, и эта оценка лежала в основе расчета на обеспечение американского военно-силового превосходства.

Идеологический упор с советской стороны на «неминуемую гибель капитализма» воспринимался обостренно, тем более что сочетался с войной в Афганистане, наращиванием в Европе советских обычных и ядерных вооружений, безоговорочным отказом от транспарентности (проверяемости военной деятельности) и уголовным преследованием инакомыслящих внутри страны. Рейганизм почти буквально возрождает характерное для «холодной войны» упрощенно-биполярное видение окружающего мира, в котором вновь действует правило «игры с нулевой суммой»: каждое поражение США рассматривается как выигрыш СССР и наоборот. «Черно-белое» видение мира отчетливо проиллюстрировал сам президент, когда, выступая в Западном Берлине, охарактеризовал современный мир как «противоборство света и тьмы, тирании и свободы»[49]. Для Западной Европы было сразу очевидно, что заявление Рейгана насчет «империи зла»[50] обещало дальнейшее ухудшение отношений Восток – Запад. Призыв к «крестовому походу» против этой империи явно означал призыв к союзникам поставить крест на разрядке.

Охотно делая враждебные СССР заявления, Рейган, как представляется, не только выражал идеологические представления. Обострение давнего идеологического спора считалось целесообразным для того, чтобы оттенить американские ценности, а также объяснялось необходимостью создать в стране морально-психологический климат, оправдывающий резкое наращивание военных расходов. Когда дело дошло до выработки администрацией Рейгана концептуальной основы практической политики, она не стала сводить все к идеологии, а сочетала ее с определенным прагматизмом. Курс администрации на советском направлении был документально сформулирован в декабре 1982 г. в Директивном решении о национальной безопасности № 75, являвшемся компромиссом между идеологической нетерпимостью, с одной стороны, и прагматическим подходом – с другой. В Директивном решении были поставлены три долгосрочные цели: 1) сдерживать советский  экспансионизм; 2) при имеющихся ограниченных возможностях поощрять перемены в советской системе в направлении ее либерализации; 3) вести переговоры о соглашениях, отвечающих интересам США[51]. Идея новых соглашений с СССР, в том числе в области ограничения гонки вооружений, оценивалась крайне скептически. Предполагалось, что любое соглашение такого рода, «которое одобряет СССР, весьма вероятно, находится в противоречии со стратегическими интересами США»[52].

«Эксцессы государственного вмешательства», осуждаемые, когда речь шла о внутренних делах (социальные пособия, медицинская помощь, городское строительство), всячески приветствовались, если они осуществлялись за границей во имя антикоммунизма. Прямо провозглашался курс на использование внешнеполитической пропаганды для вмешательства во внутренние дела социалистических стран с целью их «подрыва». В программной речи президента Рейгана в британском парламенте 8 июня 1982 г. впервые прозвучала тема «борьбы за демократию», когда он призвал западноевропейских союзников включиться в «крестовый поход за свободу и демократию».

Конфронтационные особенности внешней политики США при Рейгане в начале 80-х гг. требовали внесения корректив и в политику на европейском направлении. В Европе США старались увеличить своё лидерство в НАТО, был разработан “план Роджерса” (стратегия глубоко эшелонированных ударов по странам ОВД). Представители администрации публично заявляли о возможности «ограниченной» ядерной войны в Европе. Соединенные Штаты сменили весьма сдержанное отношение к военно-политической интеграции в Западной Европе на позитивное в целях усиления «совокупной мощи» Запада. Союзникам было указано увеличить расходы на обычные вооружения и соблюдать решение НАТО 1978 г. о их ежегодном 3%-ном повышении[53].

США и развивающиеся страны

«Америкоцентризм» и традиционная для консерватизма в целом тяга к принципам иерархии и стратификации проявились в категорическом неприятии рейганизмом принципов равенства в международных отношениях. Исходным здесь является постулат о принципиальном и изначальном неравенстве государств и народов, являющихся субъектом мировой политики. Развивающимся странам отказывали в праве на суверенное определение своей политики, и Соединенным Штатам предлагалось постоянно «ставить на место незначительные страны», оказывая на них дипломатическое давление либо прибегая к угрозам[54]. Показательной с этой точки зрения специалисты считают книгу Р. Такера «О неравенстве наций». «История международной системы – это история самого неравенства… Государства были и остаются рожденными неравными»[55], – заявлял Р. Такер. В представлении неоконсерваторов равенство государств не только недопустимо с моральной точки зрения, но и опасно, ибо оно разрушает сложившийся международный порядок и поощряет «необоснованные претензии» других стран и народов. Сам Такер получил скандальную известность в 1975 г., когда выдвинул на страницах журнала «Комментари» идею захвата нефтяных месторождений арабских стран в качестве средства борьбы с их «нефтяным шантажом». Содержание его книги свидетельствует о том, что эта идея не была случайной, а отражала выношенную систему взглядов. В целом же, согласно его взглядам, не следовало слишком драматизировать проблему отношений Севера и Юга. Реальный конфликт, что бы не говорилось в резолюциях ООН по этому поводу, «существует по-прежнему между двумя сверхдержавами с их арсеналами».

Если в «доктрине Картера» декларировалась решимость США осуществлять «сдерживание» СССР на Ближнем Востоке, то «доктрина Рейгана» означала возрождение курса на «глобальное сдерживание», по всему земному шару. Суть «доктрины неоглобализма» сводилась к решимости оказывать помощь антисоветским силам повсюду в «третьем мире». События в Анголе, Эфиопии, Кампучии, Афганистане, Никарагуа, Сальвадоре – во всех «горячих точках» земного шара США однозначно расценивали как результат «советского экспансионизма». «Нас ничто не может обмануть, – говорил Рейган, – во всех беспорядках нашего времени  повинен Советский Союз. Если бы он не продолжал свою тайную игру, в мире бы не было никаких очагов кризиса»[56]. Администрация основывала свой подход на том, что именно заигрывание с разрядкой в 70-е гг., снижение силового давления на СССР, сдерживание оборонных усилий США способствовали росту советского влияния в «третьем мире». В Афганистане, Кампучии, Никарагуа США всемерно способствовали вооруженной оппозиции в действиях против левых правительств; в Сальвадоре активно помогали правому режиму в борьбе против повстанцев. В Ливане и Ливии США пошли на прямое использование военной силы. В 1983 г. была проведена операция «вспышка ярости». Воздушный десант из морских пехотинцев США высадился на остров Гренаду и оккупировал его под предлогом опасности для жизни оказавшихся там американских студентов в результате произошедшего там государственного переворота. При этом администрацией США было оперативно организовано обращение руководителей шести стран Карибского бассейна к правительству США с целью «предотвращения вмешательства Кубы»[57]. Во вторжении в эту самую маленькую страну западного полушария с населением, едва превышающим 100 тыс. человек, было задействовано 11 боевых кораблей, несколько десятков самолетов и дивизия, насчитывающая более 7 тыс. солдат и офицеров. Журналист Патрик Бьюкенен, сотрудник Белого дома, писал: «Рейган является первым советским президентом, отвоевавшим для Запада колонию советской империи»[58].