Пенсионная  реформа рассчитана до 2030 г. Она не носит характера революционного разрыва с прежней солидарной системой, но трансформация последней все же будет сильной. Подорвать реформу могут, правда, профсоюзы: только в конце 2000 г. они поддержали реформу при условии, что страховые взносы не превысят 22% брутто-зарплаты, а размер пенсии не будет меньше 67% нетто-зарплаты. Очевидно, что оппозиции придется принять предлагаемую реформу, поскольку новые условия вынуждают правительство двигаться в данном направлении, независимо от его партийной окраски.

      Особенность мирохозяйственного развития высокие цены на нефть - затронула и Германию. И хотя их повышение не смогло противодействовать тенденции к экономическому росту в стране, потребители ощутили некоторые неприятные последствия. В сентябре в Германии, как до того в Бельгии, Франции и Великобритании, начались массовые протесты водителей против повышения цен на горючее. Они вынудили Шредера согласиться на социальные компенсации повышающихся цен на энергоресурсы.

      Не  только цены на нефтепродукты и мясо испортили инфляционную картину в Германии. После 0.6%-ного повышения розничных цен в 1999 г., рост их почти на 2% в 2000 г. выглядит тревожно. Такая же инфляция ожидается и в 2001 г. Рост цен затронул весь Евроленд, и он даже вышел за рамки маастрихтских критериев, составив 2.3%. Это вынуждает Европейский центральный банк проводить довольно жесткую денежную политику, что ослабляет курс евро по отношению к доллару. Хотя в апреле 2001 г. ставка рефинансирования ЕЦБ (4.75%) впервые за долгие годы превысила ставку Федеральной резервной системы США (4.5%), неясно, как долго сохранится подобное соотношение. Если длительное время, то это несколько снизит экспортные возможности Германии, но станет стимулом притока капитала, необходимого для модернизации всей экономической системы страны, внедрения новых технологий и создания новой базы экспансии, в том числе в сфере "новой экономики".

      Несмотря  на явно заниженный курс евро денежная политика ЕЦБ и Бундесбанка расценивается как весьма рациональная. Не ввязываясь в безнадежную борьбу с долларом за лидерство, субъекты денежной политики в Евроленде и Германии смогли предотвратить внутреннее обесценение единой валюты в непростых условиях высоких цен на нефть.

      Оценки  ближайших перспектив развития немецкой экономики весьма неоднозначны. Слишком многое зависит от мирохозяйственной ситуации и от последовательности реформистской политики германского правительства. Даже если эффект самих реформ проявится не так скоро, их ход и параметры явятся важным сигналом для хозяйствующих субъектов. Едва ли можно ожидать резкого подъема и опережения США по темпам роста. В среднесрочной перспективе ожидается умеренный - от 2 до 2.5% - рост ВВП. Но падение средних темпов ниже отметки 2% уже чревато неприятностями для мирохозяйственных позиций германской экономики.

Заключение

      Мы  привыкли называть нынешние отношения России и Германии стратегическим партнерством или, по выражению более осторожных экспертов, курсом на стратегическое партнерство. Такое определение можно лишь приветствовать, хотя оно не содержит никакой специфики двусторонних связей. Россия имеет в мире десятки стратегических партнеров, и число таких стран увеличивается, пожалуй, с каждой новой поездкой нашего президента. Германия также не обделена подобными партнерами. Слова о стратегическом партнерстве стали настолько расхожими, что не несут больше особой смысловой нагрузки.

      Между тем XX век в Европе характеризовался сложным сочетанием, как противостояния, так и взаимодействия обоих государств, а у остальных европейцев Германия и Россия, преемница СССР, вызывали и отчасти вызывают подозрительное отношение к себе. Стоит отметить в этой связи, что, по мнению официальной германской историографии, вопрос о том кто виноват в развязывании Первой мировой войны, до сих пор остается спорным.

      После Второй мировой войны возможная  германская опасность была устранена путем экономической интеграции, результатом которой стал Европейский Союз, и посредством создания военно-политического союза НАТО. Тем не менее, единодушия относительно будущего поведения Германии среди экспертов нет. Одна группа - алармисты - полагает, что объединение Германии создало предпосылки для ее возвышения до уровня хозяина европейского континента и страна еще породит непростые проблемы для ее нынешних союзников. Основная борьба, по их мнению, развернется в Европе между США и Германией, причем в экономической сфере. России они предлагают играть на американо-германских неизбежных противоречиях, это, мол, большой шанс для России. Но это - не шанс, это была бы ошибка.

      Положение в мире и в Европе со времен Рапалло изменилось кардинальным образом, а вот подходы у некоторых экспертов остались прежние. Их стержень-создание временных коалиций.

      Германию  нельзя ныне рассматривать без учета  ее глубокой вовлеченности в европейский интеграционный процесс, в ходе которого она утратила многие прерогативы национального государственного управления, отошедшие к совместным органам. С целью навсегда обеспечить мир в Европе и избежать типичных для прошлого межгосударственных блоков был задуман процесс интеграции. Брюссель и Страсбург значат для Германии не меньше, чем Берлин. Время политики Рапалло и пакта Молотова - Риббентропа, нацеленной на раскол Европы, прошло.

      Германию  нельзя больше вычленить из европейского сообщества. После введения общей валюты всякие рассуждения о гегемонизме Германии несостоятельны. Отныне для нее практически исключено проведение некоего особого, а тем боле агрессивного индивидуального курса, ибо это ударило бы через общую денежную единицу по ней самой. Было бы неразумно членам еврогруппы, и Германии, в том числе ослаблять евро, чтобы насолить соседу, как неразумно, скажем, подрывать общий нефтепровод. Создались условия, при которых Германия и остальная Европа должны хранить друг другу нибелунгскую верность. С появлением евро произошла окончательная европеизация Германии. Вечный спор о том, "кто кого"? - Германия Европу приструнит или наоборот, больше не актуален. Это, конечно, не означает всеобщей стерилизации отношений между членами ЕС. Евро не может как-то воспрепятствовать изменению сложившейся конфигурации сил в интеграционной экономической структуре, в частности, наращиванию германской доли. Здесь умести провести аналогию с внутренней экономикой, где при одной и той же валюте регионы развиваются по-разному, но это развитие не связано с какими-то недружественными действиями по отношению к слабым территориям. Кстати говоря, объединенная Германия показала за прошедшее десятилетие минимальный экономически рост по сравнению с другими членами ЕС.

      Вряд  ли будет далеко от истины утверждать, что Германия и Франция станут предметом критики ряда других членов Евросоюза при всех условиях, причем даже противоположного плана - за пассивность, если таковая будет проявлена, и за активность, в которой подозрительными соседями обязательно будут усмотрены гегемонистские устремления. При формальном равенстве голосов 15 членов интеграционного сообщества на этих двух странах лежит особая ответственность за положение в Европе. С течением времени произошла небезынтересная метаморфоза в представлениях. Если сначала крепкий союз Германии и Франции, открытый для других государств, рассматривался как залог обеспечения мира на континенте, то после достижения этой цели некоторые третьи государства обеспокоены германо-французским тандемом, возможностью сговора за счет менее мощных партнеров. На деле же пока работает германо-французское сотрудничество, Европе нечего бояться этих стран, а они друг с другом, как и остальные, скованы сейчас одной цепью, а именно евро.

      Отсюда  следует вывод о том, что будущее  отношений между Россией и Германией ей нужно рассматривать в контексте сращивания последней со странами ЕС. Если Россия самостоятельно определяет свою политику, как внутреннюю, так и внешнюю, то Германия согласовывает свои действия с ЕС, причем шаг влево, шаг вправо здесь не только не приветствуется, но и не допустим. Когда РФ имеет дело с Германией, то она одновременно общается с остальной Европой, если, конечно, речь идет о политике и экономике. Соответственно, Германия отстаивая перед Россией свои интересы, радеет одновременно и за всю "свою" Европу. Например, на недавнем заседании Петербургского Диалога в Веймаре хозяева сформулировали свои претензии относительно препятствий на пути притока германского капитала в Россию. Это - семь блоков вопросов, начиная от необходимости банковской реформы в России и до задержек с реорганизацией государственных предприятий, включая естественные монополии, например, железнодорожный транспорт. Некоторые из этих вопросов могут быть решены в короткий срок. Так, немецкая сторона настаивает на устранении различий в ставках подоходного налога для резидентов (13 %) и нерезидентов (30 %). Другие блоки, как уже видно из названий, потребуют длительного времени. Ничего специфического немецкого в этих претензиях нет. Подобные каталоги предъявляются нам и другими странами.

      Теперь  отделим экономику от политики. Что касается экономического сотрудничества, то здесь развитие более или менее предопределено и снятие препятствий (они в основном на нашей стороне) не является какой-то уступкой Германии и Западу в целом, оно свидетельствует о нормализации нашей внутренней экономической жизни. Со временем будут урегулированы вопросы о зарубежной «движимости бывшего СССР в пользу России, а не Украины. Не вечен спор и о перемещенных художественных ценностях.

      В большой политике дело обстоит сложнее. Речь идет о своеобразной внутренней конструкции России и частично отсюда о разном отношении к так называемым общечеловеческим ценностям. Здесь неминуема перманентная конфронтация с Германией как частью Европейского сообщества.

      При оценке положения в России иностранными деятелями и организациями одни ценности в их суждениях часто превалируют над другими, например, права человека и права наций на самоопределение - над правом государства на целостность и самосохранение. А вот здесь уступок со стороны России быть не может. Дело не в многоэтничности России, где проживают 140 национальностей. В Австралии, например, их, также 140. Мировой опыт учит: многонациональные империи, сформировавшиеся по национально-территориальному признаку, имели обыкновение разваливаться. Из 200 современных стран лишь 20 имеют федеративную структуру и лишь там, где она основывается на этническо-территориальном принципе, существуют большие проблемы. Отсюда нужно делать практические выводы. Зададим почти, что риторический вопрос: почему, например, Германии в отличие от России не грозит территориальный распад, хотя она является также федеративным государством, почему, например, земли Бавария, Саксония и Тюрингия, которые называют себя республиками, не могут сравниваться по своему положению с Татарстаном или Башкортостаном? Статус немецких федеральных земель, где проживают в основном немцы, не является источником опасности для немецкого федера-тизма, в то время как титульные нации в российских республиках в определенных условиях отдадут приоритет своей государственности, а не федеральной.

      Преамбулы Конституции РФ и Основного закона Германии отчасти сходны по форме, но вместе с тем содержат коренные различия. Если в первом документе Конституцию принимает анонимный многонациональный народ Российской Федерации, о во втором речь идет о немецком народе, т. е. об однонациональном, монолитном объекте, для которого такого понятия, как государственное отделение одной его части от целого, не существует. В то время как в Конституции РФ не отдается предпочтение какой-то национальности, и русский народ вообще не упоминается, статьи Основного закона ФРГ привязаны к немцам: "Все немцы имеют право..." (ст. 8,9 "Каждый немец имеет..." (ст. 33, п.1,2). Для Германии истекшее послевоенное время, (1945 г.) показало наличие у земель одной, а именно центростремительной тенденции, завершившейся объединением страны.                                                           

      Россия  внутренне разобщена на национальные республики, она живет на пороховой бочке национального самоопределения, ее целостность чревата разрывом и изнутри. В этом утверждении нет никакого преувеличения.                                      

      И что делает в этих условиях Запад? Он поддерживает сепаратистские силы сегодня в Чечне, а завтра поддержит таких же террористов в других наших республиках, появление которых не исключено. В отношении Чечни нужно отметить, что без поддержки Западом чеченских боевиков эта республика давно бы стала на путь мира и труда. Если Россия пойдет на поводу у Запада и не будет бороться с сепаратистами всеми способами, то ее попросту не станет. Именно этого кое-кто хочет на Западе.

      В пример часто ставятся две страны - Германия и Турция (Османская империя) попавшие в свое время под колеса истории и смирившиеся с потерей великодержавного статуса. Пример Турции не совсем понятен. Она до сих пор не признает геноцида армян, проводившегося в 1915-1916 годах. Тогда погибло почти 2 миллиона армян. С признанием этого факта связаны многие вопросы гуманитарного компенсационного характера. 3. Бжезинский, выступая на симпозиуме в Москве в 2002 году, добавил еще Англию и Францию, которые в свое время тоже прошли стадию очищения от своего колониального прошлого. У них тоже были колониальные войны, типа чеченской, но, в конце концов, они дали покоренным территориям вольную. Вот и Россия должна действовать так же и отпустить на свободу свои колонии, т.е. стряхнуть с себя республики. Россию призывают повторить судьбу не только упомянутой четверки стран, дело обстоит гораздо хуже - повторить судьбу СССР. Здесь заключено неразрешимое противоречие. С одной стороны, выдвигаемые условия для допуска России в круг общепризнанных европейцев не содержат ничего дискриминационного и ориентируются на общие правила. С другой - в силу своей специфики Россия не может пойти на выполнение этих условий, ибо это привело бы, в конечном счете, к ее разрушению. Вот эту специфику российского государственного устройства наши европейские коллеги стараются не замечать.

      Немцы, и вообще европейцы, не должны ставить  себя и нас на одну доску, и не, потому что мы лучше или хуже, а потому что мы другие. Исходным пунктом для стратегического партнерства России и Германии, если уже пользоваться этим термином, является отказ от навязывания нам тех стандартов, которые имеют место в Европейском сообществе. Такие рассуждения могли бы показаться странными, если бы Европа всегда действовала в духе своих европейских критериев. Отношения Европы к США не укладываются во внутриевропейские трафареты. США не входят в ЕС и даже не имеют с ним обычного для других стран соглашения о сотрудничестве, а доллар и евро являются конкурентами. США как бесспорный лидер западного мира позволяют себе многое из того, что не соответствует вкусу европейцев, но последние помалкивают. Их можно понять. Поскольку США стоят на защите их жизненных интересов. Старый Свет прощает заокеанские "отдельные недостатки". Сила и польза по-прежнему остаются важнейшими категориями в международных отношениях. Как только Европа осознает защитное для себя значение России, то последует изменение содержательной и пропагандистской политики в отношении ее.