Психология масс. Габриэль Тард и Сципион Сигеле

Здесь необходимо указать на существенное разногласие между Лебоном и Тардом. Они согласны в главном, Тард говорит Лебону: народные классы, революция представляют собой опасность, которой демократия во Франции не может противостоять. Однако их позиции начинают расходиться, когда Лебон утверждает, что наибольшая угроза исходит от действия неугомонных пролетарских толп. По мнению Тарда, здесь больше страха, чем беды. Массы эти переходные и временные, они приходят и уходят. И толпы становятся по-настоящему опасными лишь тогда, когда они возбуждаются через все более определенные интервалы времени и превращаются в искусственные толпы, секты и партии.

Теперь  ясно видно, какова в этом смысле главенствующая роль организации. Она состоит в  том, чтобы умножить возможности  лидеров, распространяя более упорядоченным  способом их идеи и указания. Организация  потому более действенна, что регулирует процесс подражания и позволяет  лидеру вылепить массу по своему подобию. В конечном счете, по словам Тарда, организация будет иметь ту же ценность, что и ее лидер.

Если  основная часть толпы, организованной и дисциплинированной, подражает  природе своего лидера, то теперь важно  понять именно его. 

1.2. Лидер, с точки зрения Тарда 

Чтобы наиболее полно понять сущность лидера в изложении Тарда, необходимо опять обратиться к коренному отличию, существующему между теориями Лебона и Тарда. В концепции Лебона массы обнаруживали себя как продукт распада и ослабления нормальных рамок общественной жизни. " Сила толпы направлена лишь к разрушению… Если здание какой-нибудь цивилизации подточено, то всегда толпа вызывает его падение" , - утверждал Лебон. Отныне же они образуют некую "элементарную энергию", из которой посредством превращений возникают все общественные и политические институты. С. Московичи замечает, что раньше говорилось: "Вначале люди создали общество, а затем появились массы ", а теперь нужно сказать: " Вначале люди существовали в массе, а затем они создали общество". В этом состоит значительное отличие Тарда от Лебона.

Но это  и создает главную трудность. Согласно Лебону, толпы не способны к интеллектуальному творчеству, к исторической инициативе и никогда не бывают во главе революционных переворотов в искусстве, науке или политике. Как они смогли бы это сделать, если у людей, собранных вместе, способность мыслить снижается и чувство реальности исчезает? А между тем социальные институты развиваются, искусство, наука, техника совершенствуются. Изобретены средства производства и открыты средства коммуникации, которые меняют лицо общества. Вот мы и оказались перед кардинальным парадоксом психологии толпы. Чтобы его разрешить, она не может отказаться от своего принципа: субъекты, объединившиеся в толпу, менее разумны, менее способны к созидательной деятельности, чем взятые по отдельности. У Тарда в этом случае остается только одно альтернативное решение, и оно незамедлительно принимается. Оно означает следующее: в толпе существует класс отдельно взятых субъектов, которые собирают остальных, увлекают их за собой и ими управляют. Это – вожди, религиозные деятели, политики, ученые и т.д.; они стоят у истоков всех перемен, нововведений, общественных событий, которые делают историю. Поддаваясь внушению, большинство людей подражает им и следует за ними. По мере того как разум и открытия этих выдающихся личностей прогрессируют, начинают превосходить прошлые толпы, толпы, которые им подражают, также развиваются и поднимаются над толпами прошлого. Тем самым, взбираясь на высоту этих вершин, человечество продвигается вперед и преобразуется, говорит Московичи, анализируя работы Тарда.

Решение, которое Тард дает этому парадоксу, поистине слабое, считает Московичи. Единственный способ выйти из его порочного круга – Кто эти исключительные личности? Откуда их всемогущество? – заключается в отказе от самого парадокса, но суть этого решения значит гораздо меньше, чем три следствия, к которым оно ведет:

- центр  психологии толп перемещается  с массы на лидера. Его воздействие  на нее объясняет его сходство  с ней.

- имитирование – которое является формой внушения – становится главным механизмом общественной жизни. Предполагается, что она объясняет влияние вождя на группы этих имитаторов, однообразие их мысли и поведения, распространение чувств и верований. Т.е. объясняет, почему мы приспосабливаемся к общему образцу.

- Тард превращает коммуникацию в разновидность внушения и сближает деятельность журналиста с воздействием гипнотизера.

Тард говорит о том, что в форме толпы или корпорации всякая настоящая ассоциация в одном отношении всегда сохраняет одинаковый характер: ее всегда в большей или меньшей степени создает и ведет вождь, явный или сокрытый; он довольно часто скрыт от нас, когда дело идет о толпах; он всегда заметен и бросается в глаза, когда мы имеем дело с корпорациями. " С момента, когда масса людей начинает трепетать общим трепетом, одушевляется и идет к общей цели, можно утверждать, что какой-нибудь вдохновитель или вожак, или группа таких вдохновителей, вожаков, среди которых один является активным ферментом, вдохнули в эту толпу свою душу, вдруг ставшую грандиозной, искаженной, чудовищной; и сам вдохновитель нередко первый бывает поражен и охвачен ужасом" .

Таким образом, везде, явное или скрытое, царит "различие между вожаком  и ведомыми", различие, столь важное в вопросе об ответственности. Это не значит, что воля всех исчезла перед волей одного, эта последняя, - она впрочем, тоже внушена, она – эхо внешних и внутренних голосов, по отношению к которым она служит только сгущенным и первым выражением, - для того, чтоб импонировать другим, должна делать им уступки и льстить им для того, чтобы вести их.

Впрочем, утверждает Тард, мысль эту следует понимать различно, смотря по тому, идет ли дело о собраниях, образовавшихся самопроизвольно, или об организованных собраниях. В последнем случае, одна воля, чтобы занять господствующее положение, должна, при своем появлении, согласоваться, до известной степени, со склонностями и традициями тех, чья воля подчиняется. Но, раз появившись, эта воля одного выполняется тем вернее, чем искуснее организация данной корпорации. Когда же дело касается толпы повелевающей, воле нет необходимости согласоваться с традициями, которые не существуют. Она даже может заставить себе повиноваться, хотя бы между нею и склонностями большинства было только слабое согласие; но, сообразуясь или нет, она всегда выполняется плохо и искажается, в то время как оказывает давление.

Так демократическая  эмансипация стремиться всем открыть доступ к интересующему нас соревнованию, которое сначала ограничивается известными категориями лиц, постепенно затем расширяющимися. Но всякое совершенствование социальной организации, в демократической или аристократической форме, дает в результате возможность индивидуальному намерению, обдуманному и связно построенному, входить в умы всех членов организации в более чистом виде, с меньшими искажениями, более глубоко, путями, более надежными и краткими, замечает Тард. Глава бунта никогда не располагает вполне своими людьми, генерал почти всегда располагает своими; руководство первого идет медленными и окольными путями, благодаря тысячам уклонений, второй действует быстро и прямо.

Тард говорит, что не бывает толпы без вожака. " Случается также часто, что толпа, приведенная в движение кучкой воспламененных людей, образующих ядро, обгоняет их и всасывает в себя, и, ставши безголовой, не имеет, как может показаться, вожака; но в действительности она не имеет его в том смысле, в каком тесто, поднявшись, не имеет больше дрожжей" .

Тард особо обращает наше внимание на такое существенное замечание: " роль эти вожаков тем значительнее и заметнее, чем с большим единодушием, последовательностью и разумом действует толпа, чем более приближается она к нравственной личности" .

Итак, мы видим, что, несмотря на важное значение, которое имеет характер ее членов, ассоциация, в конце концов, будет хотеть того, чего захочет ее глава. И первостепенное значение имеет характер этого последнего; несколько менее справедливо это может быть по отношению к толпе. Но, если здесь неудачный выбор вождя может не произвести таких гибельных последствий, как в корпоративной ассоциации, зато здесь меньше шансов, что этот выбор будет удачный. Толпы готовы ухватиться за хорошего говоруна, за первого встречного неизвестного им. Но корпорации подвергали его сперва продолжительному испытанию или, если брали своего главу вполне готовым, как например армия, то он выходил из рук разумной и хорошо осведомленной власти. "Ассоциации менее подвержены "закупориванию", потому что они не пребывают всегда в состоянии собрания, а чаще пребывают в состоянии рассеяния, которое предоставляет их членов, освобожденных от тисков соприкосновения, влечению их собственного разума" . Далее, если глава известной корпорации признан превосходным, он может умереть, а его дело переживет его. Толпа же повинуется только живым и присутствующим вожакам.

" В  коллективной душе нет ничего  таинственного и загадочного:  это просто душа вождя". Эта  гипотеза Тарда исключает понятие "коллективное сознание", которое использовал Дюркгейм, и понятие " душа толп", которым оперирует Лебон. Такая душа, утверждает Тард, неуловима и не существует в реальности. Или, скорее, это не что иное, как душа вождя. Душа толп, ее психическое единство, - это и есть тот идеальный лидер, которого несет в себе каждый из их членов .

Руководитель  – есть зеркало толпы, массы узнают себя в нем. Они признают в нем  авторитета их коллективной веры, их общего тирана. Восхищаясь им, они восхищаются  собой. " Когда толпа восхищается  своим лидером, - замечает Тард, - когда армия восхищается своим генералом, она восхищается собой, она присваивает себе то высокое мнение, которое этот человек имеет о самом себе" . Восхищайся собой, и тобой будет восхищаться толпа – приблизительно такой совет дает вождю Тард. Итак, подражая своему лидеру, толпа укрепляет уважение к себе, упрочивает свое социальное "Я".

Таким образом, Тард обращает наше внимание на то, что публика отражает гений творцов, тогда как толпы выражают только коллективное бессознательное своей культуры, своего этноса.

Лидер – есть изобретатель, по Тарду. Если вождь привлекает и обольщает массу, то это происходит посредством какого-то оригинального и экстраординарного деяния, на котором он строит свой авторитет. Он очаровывает каждого из тех, кто ощущает себя вовлеченным в это процесс подражания. Мы все вместе подхватываем потребность такого подражания и интериоризируем ее. Начав с воцарения в наших "Я", лидер затем переходит к ее поглощению. Поскольку он занимает одно и то же место в психической жизни тысяч и даже миллионов людей, то сходство их реакций, единообразие чувств, аналогичный строй их мыслей порождают впечатление коллективного сознания, группового духа, общей идеологии, существующих автономно. Действительно, можно было бы вести речь о массе копий, воспроизводящих сознание, дух и идеи одного человека, лидера. У Лебона же вождь обладает достаточно низкими интеллектуальными способностями, но этот недостаток компенсируется наличием сильной воли и смелости.

И Лебон, и Тард согласны в том, что вождь стремиться господствовать над людьми в такой же мере, в какой над ним властвует идея: это первое звено подлинной власти. Какой бы титанической и исключительной она ни была, он таков же. Она дает ему превосходство над другими, особенно в век, когда массы жаждут уверенности и надежд. Еще Лебон писал: " Верующие, апостолы и вожди, одним словом люди убежденные, имеют несомненно, иную силу, чем негативисты, критики и равнодушные; но не будем забывать, что с нынешней силой толп, если бы она одна могла приобрести достаточно авторитета, чтобы заставить признать себя, она вскоре превратилась бы во власть настолько тираническую, что все должно было бы немедленно подчиниться ей" .

Вот почему психологические особенности вождя  аналогичны особенностям изобретателя, человека сильного и асоциального. Они указывают на единство цели, свойственное человеку, охваченному  единственной страстью. Т.е. ясновидцу, упрямцу, однобожцу. Тард пишет об этом следующим образом: " Личное влияние одного человека на другого, как мы знаем, представляет собою элементарное социальное явление и ничем, кроме своих размеров, не отличается от влияния гипнотизера на гипнотизируемого. По своей пассивности, доверчивости и послушности, столь же неисправимых, как и бессознательных, толпа подражателей представляет собой, в некотором роде, сомнамбулу, тогда как изобретатель, всякого рода инициатор, по своей невозмутимой, естественной вере в самого себя и в свою мысль – вере, на которую скептицизм окружающих не может подействовать, т.к. ее причины лежат вне общества, - является… в некотором роде, сумасшедшим. Безумцы, управляющие сомнамбулами, - какая логика может получиться из такой комбинации, спросят нас? Однако и те и другие споспешествуют достижению логического идеала и, по-видимому, только разделяют труд между собою, т.к. баранья глупость одних служит для сохранения и приведения к одному уровню социальной веры, тогда как смелость других ведет к повышению этого уровня и увеличению ее количества".

Есть  несколько способов быть вожаком, производить  внушение, впечатление, пишет Тард. Во-первых, "можно производить их вокруг себя, но можно и на расстоянии – различие немаловажное. На расстоянии действуют такой образец, который вблизи не произвел бы иное действие, чего никогда не бывает в случаях настоящей гипнотизации… их чего, кстати, вытекает, что не следует заходить слишком далеко в уподоблении занимающего нас явления явлениям гипнотическим" . В таких случаях творение нередко бывает обаятельнее творца. Во-вторых, " вдали или вблизи один человек получает власть над другим либо благодаря исключительному развитию воли, хотя при этом ум остается посредственным, либо благодаря исключительному развитию ума или только убеждения, хотя бы характер оставался относительно слабым; либо эту власть дает непреклонная гордость или сильная вера в себя, при которой человек превращает себя в апостола, либо творческое воображение" . Итак, Тард выделяет четыре главных вида влияния - железная воля, орлиная острота взора и сильная вера, могучее воображение, неукротимая гордость; Лебон же, в свою очередь, говорит об обаянии.

По Тарду, при действии на расстоянии главную роль играет превосходство ума и воображения; при действии вблизи особенно заразительно действует сила решимости, даже зверская, сила убеждения, даже фанатическая, сила гордости, даже безумная. Но когда речь идет толпе, то именно действие вблизи распространяется со всей своей интенсивностью, беспорядочностью и непристойностью.