Социальные практики адаптации: идентификационный дискурс

       В параграфе 1.2. «Конструирование социальной идентичности» показано, что в условиях множественности социальных интеракций, трансформации социальных отношений, наличных стратегий социально-психологической адаптации неизбежным оказывается конструирование новых форм социальной идентичности. Можно говорить о культурной, национальной, этнической, религиозной, гражданской, космополитической, гендерной, профессиональной идентичностях. Идентификационный дискурс выделяет такие новые разновидности социальной идентичности как этноконфессиональную, макрополитическую, европейскую, космополитическую. Под социальной идентичностью понимаются все надындивидуальные составляющие идентичности, формирующиеся на основании отождествления/самоотождествления индивида с группой (сообществом). Коллективная идентичность удовлетворяет базовую социальную потребность человека - потребность в принадлежности к группе. Как известно, теоретический конструкт Я-концепции считается одним из центральных для объяснения человеческого поведения. Теория социальной идентичности предлагает четыре концепта для анализа межгрупповых отношений: самоидентификацию(категоризацию), самооценку, личностно-индивидуальную идентичность, коллективную или групповую идентичность. Как показано в параграфе, существует дискуссия по вопросу приоритета личностной или коллективной идентичности в динамике  межгрупповых отношений. Одни авторы считают, что при анализе людей с использованием теории Я-концепции акцент делается на её индивидуальных компонентах- личностной идентичности и самооценке. Другие авторы полагают, что для более глубокого понимания динамики межгрупповых отношений правильнее отдавать приоритет именно групповой, коллективной идентичности, поскольку личностная идентичность и самооценка – это производные составляющие Я-концепции.

      Культурная  (социокультурная) идентичность задает людям понимание ориентиров и способов организации своей жизни в соответствии с канонами и нормами общества, объясняет их историю, групповые цели, приемлемые способы их достижения и приемлемые формы поведения. Среди причин выделения этноконфессиональной идентичности, которая сконструирована  из сплава этнической и конфессиональной принадлежности и которая складывается парадоксально, - называют кризис идентичности на постсоветском пространстве, толерантность/ксенофобия в этническом самосознании, появление новых политических границ, возросшую потребность в принадлежности к этнической группе и субъективную значимость этнической идентичности в изменившихся культурных, экономических, географических условиях. Этноконфессиональная идентичность – синдром постсоветского общества, она сконструирована из сплава этнической и конфессиональной принадлежности.

      Причиной конструирования макрополитической идентичности в постсоветской России явился «кризис идентичности», комплекс социальных и ментальных сдвигов. Понятие «макрополитическая идентичность» указывает на идентификацию с более широким сообществом, которая предполагает наличие метасолидарности, связанной с политическими и идеологическими предпочтениями. Макрополитическая идентичность связывается с принадлежностью к нации, либо к наднациональному сообществу. Проблема конструирования макрополитической идентичности связана с определением оснований, границ и ценностно-смысловой

структуры макрополитической идентичности, стоящей  за Российским государством. В настоящее  время в политическом дискурсе сохраняется  неопределенность в отношении «оснований»  и «границ» макрополитической идентичности.

      В параграфе показано, что в последние годы в поле философского дискурса попала проблематика «европейской идентичности», которая есть подлинно философская, аксиологическая проблема, считает философ Н.В. Мотрошилова. Противоречивое развертывание глобализационных тенденций современной цивилизации вызывает дискуссии вокруг проблем единства Европы и конструирования «европейской идентичности». Ю. Хабермас называет «общеевропейские ценности», среди которых: секуляризация общественной жизни, политики по отношению к религии; доверие к деятельности национальных государств; скептицизм в отношении саморегулирующихся рыночных механизмов; критическое отношение к «техницизму» и ко всем формам насилия; требование к соблюдению прав и свобод человека, нетерпимость к нарушению этого требования; ненависть к тоталитарным режимам, к геноциду народов, посягательству на жизнь человека; социальная справедливость и др. В поисках и конструировании «европейской идентичности» Ю. Хабермас предлагает двигаться медленнее, вдумчивее и осторожнее с учетом растущих рисков, противоречий, расколов, опасностей новых конфликтов. А также идти по пути формирования международного гражданского общества. Дискурс философа направлен на обсуждение и постоянное уточнение норм, ценностей, социально-исторических ориентиров.

      По  мнению Дж. А. Тойнби, потоки коммуникаций, возрастающая социальная мобильность людей, миграция, смешение языков, размывание национальных и становление множественных идентичностей, практика двойного гражданства, «наднациональность» культурных ценностей и благ, распространение международных организаций и институтов, появление транснациональных сообществ и наличие общемировых проблем и угроз – показательная социальная тенденция и социальная ситуация человека для становления, конструирования космополитической идентичности. У. Бек считает, что глобализация, возникновение космополитического опыта и ожидания приводят к становлению космополитизации как нелинейного диалектического процесса, в котором общее и частное, похожее и различное, глобальное и локальное должны осмысливаться не как культурные антиподы, а как неразрывно связанные между собой, взаимодополняющие и взаимопроникающие принципы. Критики космополитического проекта У. Бека, в том числе Ю. Хабермас, называют главным препятствием для космополитической идентичности трудности диалога с людьми другой рациональности и другой культуры.

       В параграфе 1.3. «Постмодернистский дискурс об идентичности» показано, что эпоха постмодерна привносит в обсуждение проблематики идентичности новые акценты. Изменяется само представление о другом: другое – это уже не то, что располагается «на границах» европейских культур, а скорее то, что находится внутри, как бы «свое-другое». Речь идет о трансформации телесной идентичности. Дискурс о телесном ведется в призме наличных социальных практик и соответствующих им телесных практик. У М. Фуко идентифицируется дисциплинарное тело. Феномен телесности как неразличенности «внутреннего» и «внешнего» стал предметом рефлексии Ж. Делеза. Согласно Ж. Делезу, особенность семантики «телесности» - это интерпретация тела без образа. Постмодернистский дискурс идентизирует «тело без органов». Тело без органов может быть определено как «социус», «тело земли», «деспотическое тело капитала». (Ж. Делез, Ф. Гваттари). Тело без органов интерпретируется как ризоморфное. Оно противопоставляется организму как стабильной системе органов с устойчиво дифференцированными функциями. Тело без органов – это «бесформенное и бесструктурное», стерильное, непорожденное и непотребляемое. Тексты постмодернистов трансформируют представления о границах телесного как организменного, о теле, которое организуется через упорядоченность, единство, целостность организма.

      В идентификационном дискурсе А. Лоуэна ведущей является тема репрессированного тела и «забвения тела». Согласно Лоуэну современное тело попадает в услужение образу. Однако, «ментальное здоровье» предполагает, что образ совпадает с реальностью. Человек теряет чувство тождественности, утрачивает ощущение Я, поскольку воспитан на представлениях об успешности, популярности, сексапильности, интеллектуальном и культурном снобизме, статусе и т.д. Человек видит других как такие образы, вместо того, чтобы видеть в них людей. Окруженный образами, он переживает фрустрацию, обманчивое эмоциональное удовлетворение, отчуждение.

      Как демонстрируется в параграфе, о различных идентификационных оттенках телесности пишут такие отечественные авторы как В. Подорога, И.М. Быховская, П.С. Гуревич, П.Д. Тищенко, и др. Бинарные оппозиции телесного и духовного, идентичного и безликого  по мнению П.С. Гуревича повлекли возрастающий фетишизм телесного в культуре, что обнаруживает на самом деле глубочайшее отрицание людьми своего тела. Тело утрачивает подлинность. Диктат и навязывание телу определенных жестких рамок противоестественен самой человеческой природе. Этот диктат и порождает репрессированное тело.

      Идентификационный дискурс о телесном коренится  в фундаментальной онтологической нестабильности и необеспеченности человека, и согласуется с изначальным философским вопросом «как реальность всегда уже здесь присутствующего вопрошающего живого существа, обычно называемого человеком, распадается на реалии, обозначаемые «душой» (психикой, сознанием, самостью, и т.д.) и «телом», полагает П.Д. Тищенко. По мнению Г.Л. Тульчинского, бытийность телесности, формы её существования становятся сегодня поливариатными, Манипуляции с телом, возможности генной инженерии, клонирование порождают неоднозначность и размытость границ телесной идентичности.

      В параграфе показано, что гендерная  проблема актуализировала проблематику идентичности в современной теории феминизма в связи с появлением феномена неосексуальности. Дается описание концепции queer-идентичности (Т. де Лауретис,  Э. Гросс, И. К. Сэджвик, Д. Хэрэуэй, Дж. Батлер, Ж. Липовецки и др.) и понятия «queer», где элиминируются традиционные гендерные оппозиции мужского и женского.                                                                                                              Показывается, что queer-субъективность - это конструкция маргинальной трансгрессивной сексуальности. Главным параметром в конструкции queer-субъективности является параметр нередуцируемости субъективности к застывшим идентификационным моделям как гетеросексуальным, так и гомосексуальным, как белым, так и цветным, как западным, так и незападным и т.п. Предлагается новое понимание женской идентичности как киборг-идентичности, где перемешаны биологическое и технологическое, органическое и машинное, текстуальное и мифическое, экономическое и политическое. Постфеминистский дискурс трактует идентичность как плюральную, а опыт как противоречивый.

       В параграфе 1.4. «Горизонты трансформации идентичности» фиксируется внимание на необходимости переосмысления фундаментальных характеристик человека с учетом глобальных трансформаций в современном мире. Согласно З. Бауману идентичность становиться призмой, через которую рассматриваются, оцениваются и изучаются многие важные черты современной жизни. Социолог констатирует факт атомизации индивида, «размывания» индивидуальной идентичности в современном информационном, глобализирующемся обществе. Среди главных причин актуализации проблемы идентичности, ее кризиса и трансформации К.Х. Делокаров указывает на кризис функционирующих социальных концепций; на масштабность конструирования человека, расширении границ человека, связанных с развитием новых технологий, ускорением бытия человека, которое начинает угрожать его будущему.

       Г.Л. Тульчинский вопросы трансформации идентичности связывает с феноменом самозванства. Как пишет философ, в прошлые эпохи доминировали социальные(родовые, классовые) идентификации личности, где предполагался образ идеального представителя данного рода, класса, страты. Имитация такого образа составляла суть самозванства. Самозванство претендует на некую исключительность, оно амбициозно и зависит от распределения в социуме статусов, соответствующих форм признания и привилегий. Людей – самозванцев роднит претензия на выделенность и исключительность, что дает право на занятие особого статуса в социуме. Философ выделяет две исторически переходные стадии самозванства, обусловленные соответствующими типами идентификации и квалификации личности как вменяемого социального субъекта. В современной социальной ситуации происходит переход от статусной идентификации личности к ролевой идентификации личности. Феномен самозванства – это ролевая революция или идентизация личности. Массовая культура, рыночная среда как способ жизни современной цивилизации трансформирует человека до персоны индивидуального потребителя. Происходит переход от «больших идентичностей» личности к идентичностям по брендам. Бренд, согласно Г.Л. Тульчинскому, миф индивидуализированный, а брендинг –технология тотального и глобального самозванства.

       Современное время мобильности и манипулятивности порождают идентичность личности как странника. Ролевое понимание личности, практика и технологии ролевой мобильности, переключение ролей и манипулирование собственной идентичностью – таковы реалии. Таково новое содержание самозванства, его новая роль в обществе и понимании позиционирования личности. Д.А. Пригов предлагает понимание самозванства в современном контексте, как «само-себя-иденти-званство». Статус и роль личности становятся средством, а не целью реализации такого идентификационного проекта. Сегодня социальную практику самозванства возможно потенциировать как перспективу свободы и ответственности.

       Современный идентификационнный дискурс обнаруживает корреляцию трансформации личностной идентичности и телесной. В XXI веке с помощью NBIC – технологий формируется «дисфигуративная» идентичность. Природа дисфигуративной идентичности –это природа протея.(П.Т. Тищенко).

       О последствиях влияния биотехнологий  на идентичность человека и причинах ее трансформации в эссе «Прозрачность зла» размышляет Ж. Бодрийяр. Он рассматривает клонирование как последнюю стадию истории моделирования тела, используя метафору «раковой клетки». Моделирование тела на ментальном уровне (посредством психотропных препаратов и наркотиков), согласно Бодрийяру, рисует картину о телах, которые не в состоянии иметь какое–либо представление ни о самих себе, ни о других, у них нет сущности и смысла, они бесконечно далеки от своего воскрешения. По сути, показывает современный французский философ, сегодня мы практикуем в широком толковании инцест. Ж. Бодрийяр «рисует» мрачную перспективу для происходящей трансформации «антропологической» идентичности. Философ возлагает вину « за подмену идентичности» на общество, которое через антисептические излияния средств коммуникации, путем интерактивных излияний, иллюзий обмена и контакта нацелено на то, чтобы нейтрализовать отличия, разрушить Другого как естественное явление.