Особенности перевода художественного текста через его контекст на примере произведения А.П. Чехова

 

Средствами оформления информации в художественных переводах являются:

 

- Эпитеты

 

- Сравнения

 

- Метафоры

 

- Авторские неологизмы

 

- Повторы фонетические, морфемные,  лексические, синтаксические, лейтмотивные

 

- Игра слов, основанная  на многозначности слова или  оживлении его внутренней формы

 

- Ирония

 

- «Говорящие» имена и  топонимы

 

- Синтаксическая специфика  текста оригинала

 

- Диалектизмы

 

Каждый перевод - это творческий процесс, который должен быть отмечен  индивидуальностью переводчика, но главной задачей переводчика  все-таки является передача в переводе характерных черт оригинала, и для  создания адекватного подлиннику художественного  и эмоционального впечатления переводчик должен найти лучшие языковые средства: подобрать синонимы, соответствующие  художественные образы и так далее.

 

Однако, все элементы формы и содержания при переводе не могут быть воспроизведены с точностью. Происходит следующее:

 

- Какая - то часть материала  не воссоздается и отбрасывается.

 

- Какая-то часть материала  дается не в собственном виде, а в виде разного рода замен  и эквивалентов.

 

- Привносится такой материал, которого нет в подлиннике.

 

- Лучшие переводы, по мнению  многих известных исследователей могут содержать условные изменения по сравнению с оригиналом – и эти изменения совершенно необходимы, если целью является создание аналогичного оригиналу единства формы и содержания на материале другого языка, однако от объема этих изменений зависит точность перевода - и именно минимум таких изменений предполагает адекватный перевод.

 

Перевод художественных текстов  осложнен высокой смысловой загруженностью, и переводчику, зачастую, приходится создавать текст на другом языке  заново, а не воспроизводить его  с другого языка.

 

На восприятие текста влияет многое: культура, подтекст, национальные особенности, быт и т.д., поэтому  переводчику важно верно адаптировать текст ко всем этим условиям.

 

У учебной литературе текст  определяется как несколько предложений, объединяемых одной темой. «Текст –  сочетание предложений, вязанных между  собой по смыслу и грамматически». Такое определение, разумеется, допустимо, оно фиксирует факт: текст состоит  из предложений; однако, оно логично  лишь при дискретном подходе, на самом  же деле процесс порождения текста непрерывен. С точки зрения теории речи, целостный текст может быть разделен на предложения. Предложения при построении текста действительно создаются последовательно, одно за другим, но нельзя забывать и об общем плане если не всего текста, то хотя бы его компонента, например абзаца: в пределах абзаца даже в бытовой речи мысленное опережение позволяет проектировать внутренние вязи между предложениями, а иногда – и связи за пределами компонента текста. (Львов М.Р. Основы теории речи М. Академия, 2002, стр. 162)

 

В речевом потоке, в порождаемом  тексте каждое предложение относительно самостоятельно лишь в деталях: предложения  подчиняются логике текста, а не наоборот. Целостная мысль выражается через текст, а не через предложение. Но бывают исключения: текст состоит  из одного предложения – таковы половицы, которые являются не просто текстом, а произведением культуры, литературы: На волка поклеп, а зайцы  кобылу съели.

 

Ученые считают, что текст  – не хаотическое нагромождение  единиц разных языковых уровней, а упорядоченная  система, в которой все взаимосвязано  и взаимообусловлено. Цельнооформленность  единиц предыдущих уровней – слова  и предложения – не противоречит возможности их членения на более элементарные компоненты. То же – текст. Его системность и структурированность не отрицает, а, наоборот, предполагает возможность его формального (архитектонического) и содержательного (композиционного) членения. Так, произведения крупных форм (книги) делятся на части, главы, абзацы, разрабатывающие свои локальные темы и поэтому обладающие определенной формальной и содержательной самостоятельностью. Она проявляется, например, в возможности публикации или сценического исполнения отдельного фрагмента из романа, повести, драмы. Но подобная автосемантия текстового отрезка имеет относительный характер, ибо требует обязательной опоры на целый текст. Иными словами, категория членимости выступает в нерасторжимом диалектическом единстве с категорией связности [Кухаренко В.А. Интерпретация текста. – М., 2000. – 192 с.71].

 

Таким образом, определять текст  как совокупность предложений для  теории речи неприемлемо. Но текст не может быть и синонимом художественного  произведения; не говорят Я прочитал текст «Хамелеон» А.П. Чехова. Хотя читатель действительно пробегал глазами по строчкам, воспринимая текст, но целью его было произведение искусства слова; восприятие текста – лишь ступень к познанию чего-то более ценного. По-видимому, для определения текста нужен свой подход, сообразный с его природой и функцией. Так же и платье может быть сшито из разных сортов ткани, разными нитками, с карманами и без них.

 

Таким образом, текст –  это и есть языковая ткань произведения, в которой отразились душа человека, его интеллект, цели, стремления. Текст представляет собой снятый может языкового творческого процесса, представленного в виде конкретного произведения. (Львов М.Р. Основы теории речи М. Академия, 2002, стр. 163)

 

Назовем текстом упорядоченный  объем информации, предназначенный  для распространения. Превращаясь  в текст, информация заведомо искажается. Чаще всего, она упрощается, что выражается обычно в ограничении толкований. Если же количество содержащейся в  тексте информации возрастает со временем, он начинает жить самостоятельной жизнью. Назовем тексты, приближающиеся по сложности структуры к человеческой психике и способные к независимому существованию, информационными объектами.

 

При чтении любого текста –  пусть даже и не являющегося информационным объектом, - неизбежно второе искажение: информация, заложенная в него, сложным  образом взаимодействует с информационными  потоками читателя. В результате он может воспринять эту информацию хоть сколько-нибудь адекватно не столько  в силу своих личных качеств, сколько  в силу того, что принадлежит к  одной культуре с автором, или, иначе  говоря, находится в одном с  ним информационном пространстве.

 

Если же автор и читатель принадлежат к различным культурам, задача информационного обмена между  ними усложняется многократно.

 

Текст порождается (или составляется – элемент сознательного конструирования  не исключается) говорящим, пишущим  в соответствии с его замыслом, с потребностью наилучшей передачи намеченного содержания.

 

Текст корректируется на этапе  внутренней, мысленной подготовки, а в письменном варианте – также  в процессе саморедактирования, в  соответствии со стилистическими нормами  языка, коммуникативной целесообразностью  в данной ситуации общения.

 

Понятие «относительная законченность» в применении к предложению, к  компоненту текста и к тексту целого произведения не одинаково: это шкала, ступени возрастания признака «законченность». Третья ступень близка к 100%, но нельзя забывать, что целый рассказ и  даже роман не являются законченными итогами всего творчества писателя, его миросозерцания, творческих замыслов. (Львов М.Р. Основы теории речи М. Академия, 2002, стр. 163)

 

 

1.2.3 Значение художественной  детали

 

В филологической науке не много явлений, столь часто и  столь неоднозначно упоминаемых, как  деталь. Мы все интуитивно принимаем  деталь как «что-то маленькое, незначительное, означающее что-то большое, значительное». В литературоведении и стилистике давно и справедливо утвердилось  мнение о том, что широкое использование  художественной детали может служить  важным показателем индивидуального  стиля и характеризует таких, например, разных авторов, как Чехов, Хемингуэй, Мэнсфилд. Популярность художественной детали у авторов, следовательно, проистекает  из ее потенциальной силы, способной  активизировать восприятие читателя, побудить его к сотворчеству, дать простор его ассоциативному воображению. Иными словами, деталь актуализирует прежде всего прагматическую направленность текста и его модальность.

 

Деталь, как правило, выражает незначительный, сугубо внешний признак  многостороннего и сложного явления, в большинстве своем выступает  материальным репрезентантом фактов и  процессов, не ограничивающихся упомянутым поверхностным признаком. Само существование  феномена художественной детали связано  с невозможностью охватить явление  во всей его полноте и вытекающей из этого необходимостью передать воспринятую  часть адресату так, чтобы последний  получил представление о явлении  в целом. Индивидуальность внешних  проявлений чувств, индивидуальность избирательного подхода автора к  этим наблюдаемым внешним проявлениям  рождает бесконечное разнообразие деталей, репрезентирующих человеческие переживания. Например, сильное душевное волнение своей героини А. Ахматова передает строчками, которые стали  классическими:

 

Я на правую руку надела

 

Перчатку с левой руки.

 

При анализе текста художественная деталь нередко отождествляется  с метонимией и, прежде всего, с той  ее разновидностью, которая основана на отношениях части и целого,—  синекдохой. Основанием для этого  служит наличие внешнего сходства между  ними: и синекдоха, и деталь представляют большое через малое, целое через  часть. Однако по своей лингвистической  и функциональной природе это  различные явления.

 

 

Таблица 1

 

В синекдохе имеет место  перенос наименования с части  на целое

 

 

В детали употребляется прямое значение слова

 

Для представления целого в синекдохе используется его  броская, привлекающая внимание черта, и основное назначение ее — создание образа при общей экономии выразительных  средств

 

 

В детали, напротив, используется малоприметная черта, скорее подчеркивающая не внешнюю, а внутреннюю связь явлений. Поэтому на ней не заостряется  внимание, она сообщается мимоходом, вроде бы вскользь, но внимательный читатель должен разглядеть за нею  картину действительности

 

В синекдохе происходит однозначное  замещение того, что называется, тем, что имеется в виду. При  расшифровке синекдохи те лексические  единицы, которые ее выражали, не уходят из фразы, а сохраняются в своем  прямом значении

 

 

В детали имеет место не замещение, а разворот, раскрытие. При  расшифровке детали однозначности  нет. Истинное ее содержание может быть воспринято разными читателями с  разной степенью глубины, зависящей  от их личного тезауруса, внимательности, настроения при чтении, прочих личных качеств реципиента и условий  восприятия

 

Для успешного функционирования метонимии достаточен узкий контекст, обеспечивающий реализацию обоих значений – словарного и контекстуального. Он, как правило, не превышает предложения, как, например, в известных строчках

 

 

Деталь функционирует  в широком контексте. Ее полное значение не реализуется лексическим указательным минимумом, но требует участия всей художественной системы, т. е. непосредственно  включается в действие категории  системности.

 

 

Таким образом, и по уровню актуализации деталь и метонимия  не совпадают. Деталь воздействует на читателя наиболее эффективным способом, ибо она экономит изобразительные  средства, создает образ целого за счет незначительной его черты. Более  того, она заставляет читателя включиться в сотворчество с автором, дополняя картину, не прорисованную им до конца. Короткая описательная фраза действительно  экономит слова, но все они автоматизированы, и зримая, чувственная наглядность  не рождается. Деталь же – мощный сигнал образности, пробуждающий в читателе не только сопереживание с автором, но и собственные творческие устремления. Не случайно картины, воссоздаваемые разными  читателями по одной и той же детали, не различаясь в основном направлении  и тоне, заметно различаются по обстоятельности и глубине прорисовки.

 

Помимо творческого импульса деталь несет читателю и ощущение самостоятельности созданного представления. Не учитывая того, что целое создано  на основании детали, сознательно  отобранной для него художником, читатель уверен в своей независимости  от авторского мнения. Эта кажущаяся  самостоятельность развития читательской мысли и воображения придает  повествованию тон незаинтересованной объективности. Деталь по всем этим причинам – чрезвычайно существенный компонент  художественной системы текста, актуализирующий  целый ряд текстовых категорий, и к ее отбору вдумчиво и тщательно  относятся все художники. Функциональная нагрузка детали весьма разнообразна. В зависимости от выполняемых  функций можно предложить следующую  классификацию типов художественной детали: изобразительная, уточняющая, характерологическая.

 

Изобразительная деталь призвана создать зрительный образ описываемого. Наиболее часто она входит в качестве составного элемента в образ природы и образ внешности. Пейзаж и портрет очень выигрывают от использования детали: именно она придает индивидуальность и конкретность данной картине природы или внешнего облика персонажа. В выборе изобразительной детали четко проявляется точка зрения автора, актуализируются категория модальности, прагматической направленности, системности. В связи с локально-темпоральным характером многих изобразительных деталей, можно говорить о периодической актуализации локально-темпорального континуума через изобразительную деталь. На использовании изобразительной детали вишневого сада построена вся пьеса. Герои "Вишневого сада" Раневская, Гаев и все, чья жизнь долгое время была связана с вишневым садом, любят его: нежная, тонкая красота цветущих вишневых деревьев оставила неизгладимый след в их душах. Все действие пьесы происходит на фоне этого сада. Вишневый сад все время незримо присутствует на сцене: о его судьбе говорят, его пытаются спасти, о нем спорят, философствуют, о нем мечтают, его вспоминают.

 

Основная функция уточняющей детали – путем фиксации незначительных подробностей факта или явления  создать впечатление его достоверности. Уточняющая деталь, как правило, используется в диалогической речи или сказовом, перепорученном повествовании. И персонаж, стоящий в центре этой деятельности, тоже приобретает черты достоверности. Более того, поскольку вещи характеризуют  своего обладателя, уточняющая вещная деталь весьма существенна для создания образа персонажа. К. С. Станиславский  говорил о Чехове: «Чехов – неисчерпаем, потому что, несмотря на обыденщину, которую он будто бы всегда изображает, он говорит всегда в своем основном, духовном лейтмотиве не о случайном, не о частном, а о человеческом с большой буквы». Следовательно, не упоминая впрямую человека, уточняющая деталь участвует в создании антропоцентрической направленности произведения.