Правовые позиции Конституционного Суда России

Признание названного законоположения неконституционным и в связи с этим утрата им силы внесло, несомненно, изменение в избирательный нормативно-правовой массив, в правовое регулирование порядка выборов в Государственную Думу, в реализацию пассивного и активного избирательного права, мер юридической ответственности в избирательной сфере. И хотя это положение формально было исключено законодателем из Закона о выборах депутатов Государственной Думы Федеральным законом от 12 апреля 2001 г., оно уже не могло применяться с 25 апреля 2000 г., т.е. с момента провозглашения указанного Постановления Конституционного Суда.

Предметом проверки в Постановлении Конституционного Суда от 12 октября 1998 г. было положение Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. "Об основах налоговой системы в Российской Федерации" (п. 3 ст. 11), согласно которому "обязанность юридического лица по уплате налога прекращается уплатой им налога". В правоприменительной практике судебных, налоговых, таможенных органов данное положение истолковывалось как предусматривающее прекращение обязанности налогоплательщика - юридического лица по уплате налога лишь с момента поступления соответствующих сумм в бюджет и тем самым допускающее возможность повторного взыскания с налогоплательщика не поступивших в бюджет налогов.

При оценке названного законоположения Конституционный Суд опирался на конституционный принцип правового государства, ряд конституционных прав граждан, в частности право на равенство, право частной собственности, право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской деятельности, а также исходил из ранее выраженной им правовой позиции, что конституционная обязанность платить законно установленные налоги и сборы имеет публично-правовой, а не частноправовой (гражданско-правовой) характер.

Конституционный Суд указал, что оспоренное законоположение в том смысле, который придавала ему сложившаяся правоприменительная практика (судебных, налоговых, таможенных органов, о чем упоминалось выше), не соответствует Конституции. Вместе с тем данное законоположение было признано конституционным в его выявленном Конституционным Судом конституционно-правовом смысле, а именно, поскольку оно означает, с учетом конституционных норм, уплату налога налогоплательщиком - юридическим лицом со дня списания кредитным учреждением платежа с расчетного счета плательщика независимо от времени зачисления сумм на соответствующий бюджетный или внебюджетный счет.*(63)

В принципе данная правовая позиция не создала самостоятельной новой нормы, так как выявленный Конституционным Судом конституционно-правовой смысл оспоренного законоположения содержался в нем изначально, с момента принятия Закона. Однако Постановлением было скорректировано его содержание по сравнению с буквально выраженным, внесено новое в понимание и применение указанного законоположения, оно подлежит применению только в выявленном Конституционным Судом конституционно-правовом смысле, являющимся в силу ст. 6 Закона о Конституционном Суде обязательным для всех субъектов права, что также имеет нормативно-правовое значение. В последующем в Определении от 25 июля 2001 г. N 138-О Конституционный Суд указал, что выводы названного Постановления касаются только добросовестных налогоплательщиков, что предполагает обязанность налоговых и других органов государства осуществлять контроль за исполнением налоговых обязательств в установленном порядке, проводить проверку добросовестности налогоплательщиков и банков и в случае выявления их недобросовестности обеспечивать охрану интересов государства, в том числе с использованием механизмов судебной защиты.*(64)

Налоговый кодекс, в отличие от утратившего силу Закона "Об основах налоговой системы в Российской Федерации", более четко определил, что обязанность по уплате налога считается исполненной налогоплательщиком с момента предъявления в банк поручения на уплату соответствующего налога при наличии достаточного денежного остатка на счете налогоплательщика, а при уплате налогов наличными денежными средствами - с момента внесения денежной суммы в счет уплаты налога в банк или кассу органа местного самоуправления либо организацию связи Госкомитета по связи и информатизации (п. 2 ст. 45). В то же время устанавливается обязанность банков по исполнению в указанные в Кодексе сроки поручений налогоплательщика на перечисление налогов и сборов в соответствующие бюджеты (внебюджетные фонды) и ответственность банков за неисполнение или ненадлежащее исполнение ими данной обязанности (ст. 60).

В Постановлении от 28 октября 1996 г. Конституционный Суд признал конституционной ст. 6 УПК РСФСР, предусматривавшую возможность прекращения уголовного дела вследствие изменения обстановки, если совершенное лицом деяние потеряло характер общественно опасного или это лицо перестало быть общественно опасным. Подтверждая конституционность данного законоположения, Конституционный Суд сформулировал правовые позиции, содержащие его определенную конкретизацию.

Дело в том, что в предшествующей правоприменительной практике прекращение уголовного дела по указанному основанию расценивалось как основанная на материалах расследования констатация того, что лицо совершило деяние, содержащее признаки преступления, и поэтому решение о прекращении дела не влечет за собой реабилитации лица (признание его невиновности), т.е. вопрос о его виновности оставался открытым. При этом в правоприменительной практике длительное время не требовалось получения согласия лица на прекращение уголовного дела, тем более, что в ст. 6 УПК РСФСР отсутствовало прямое указание на необходимость получения такого согласия.

При оценке нормы ст. 6 УПК РСФСР Конституционный Суд исходил из конституционных положений о презумпции невиновности, праве каждого на судебную защиту, на обжалование в суд решений и действий (или бездействия) органов государственной власти и должностных лиц, об осуществлении правосудия только судом. Рассмотрение ст. 6 УПК РСФСР в системной связи с конституционными нормами, закрепляющими названные принципы и права, а также с положениями других статей УПК РСФСР позволили Конституционному Суду признать ст. 6 УПК РСФСР конституционной, поскольку прекращение уголовного дела вследствие изменения обстановки не означает установления виновности лица в совершении преступления, не препятствует осуществлению им права на судебную защиту и предполагает получение его согласия на прекращение уголовного дела по указанным основаниям.*(65)

При такой конкретизации учитывалось, что ст. 6 УПК РСФСР как по ее буквальному смыслу, так и по смыслу, придававшемуся ей судебной практикой в период непосредственно предшествующий рассмотрению дела в Конституционном Суде, не препятствовала судебному обжалованию решений о прекращении уголовных дел. Обоснованные в Постановлении Конституционного Суда конкретизирующие уточнения данной процессуальной нормы, исходя из указанных конституционно-правовых принципов (критериев), безусловно упрочивали ее правовое качество. Эти уточнения нашли затем отражение в измененной и дополненной Федеральным законом от 21 декабря 1996 г. редакции ст. 6 УПК РСФСР, а также в новом УПК РФ от 18 декабря 2001 г., ст. 26 (ч. 2) которого устанавливает, что до прекращения уголовного дела лицу должны быть разъяснены основания прекращения уголовного дела и право возражать против его прекращения по данному основанию. Постановление о прекращении уголовного дела может быть обжаловано в суд (ст. 125 УПК РФ).

Последующее отражение выраженных в решениях Конституционного Суда правовых позиций в законодательстве, как в приведенных примерах, не означает, что такие решения являются только "одним из важных источников для правотворчества" (В.С. Нерсесянц). Они вступают в силу немедленно после провозглашения и именно с этого момента, как правило, начинается действие содержащихся в них нормативно-интерпретационных предписаний, внося новое в нормативно-правовое регулирование, правопонимание и правоприменительную практику.

В принципе никто не отрицает, что Конституционный Суд фактически осуществляет в определенных пределах правотворческую функцию. В то же время резонно ставится вопрос: имеет ли он право на это, не подменяет ли Конституционный Суд законодателя?

Если обратиться к букве Конституции и Закона о Конституционном Суде, то в них не найти прямого формулирования правотворческих полномочий Конституционного Суда. Вместе с тем в литературе обращается внимание на целый ряд конституционных положений, которые интерпретируются как правовая основа правотворческой деятельности судов вообще, Конституционного Суда в частности.

Это, во-первых, положение Конституции о том, что Россия - правовое государство (ст. 1), которое (положение) обязывает законодателя издавать только правовые законы, а суды - обеспечивать верховенство права и исключение возможности применения противоречащих праву нормативных актов; во-вторых, положения Конституции об осуществлении государственной власти на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную и самостоятельности органов этих ветвей власти, в том числе судебной (ст. 10); в-третьих, новые полномочия судов по рассмотрению дел о непосредственном оспаривании нормативных актов; в-четвертых, новая функция правосудия - оценивать законы и иные нормативные акты на предмет их соответствия Конституции, общепризнанным принципам и нормам международного права.*(66)

Правда, такие из указанных составляющих правовой основы, как провозглашение государства правовым и принцип разделения властей имеют несколько общий и многозначный характер и могут быть интерпретированы по-разному - и как допускающие, и как отрицающие право на судебное правотворчество (о чем говорилось ранее). А функция правосудия оценивать соответствие нормативных актов Конституции или иному нормативному акту, имеющему бoльшую юридическую силу, своим результатом в гражданском (согласно ч. 2 и 4 ст. 11 ГПК РФ), арбитражном (согласно ч. 3 и 4 ст. 13 АПК РФ) судопроизводстве имеет отказ от применения ущербного нормативного акта и принятие решения на основе акта, имеющего наибольшую юридическую силу, что не означает осуществления правотворческой функции. Вместе с тем названные конституционные положения являются определенным правовым контекстом, открывающим возможность для выявления более конкретизированной применительно к Конституционному Суду конституционно-правовой основы его правотворческой (точнее - правокорректирующей) деятельности.

К этой основе относится прежде всего вытекающая из конституционно-законодательного закрепления статуса и компетенции Конституционного Суда его двуединая правовая природа как не только особого органа судебной власти, но одновременно и как высшего конституционного органа одного уровня с федеральными звеньями президентской, законодательной и исполнительной власти (что обосновывалось выше). Далее. Конституция (ст. 125) и Закон о Конституционном Суде распространяют возложенную на Конституционный Суд функцию судебного конституционного контроля, правовой защиты Конституции прежде всего и главным образом на нормотворческую и договорно-правовую деятельность, ее результаты, всех высших звеньев законодательной и президентско-исполнительной власти федерального и регионального уровней. В то же время Конституция (ст. 2, 17, 18) устанавливает и главные критерии оценки правотворчества органов публичной власти, которыми должен руководствоваться Конституционный Суд при осуществлении своих полномочий, - права и свободы человека и гражданина, которые согласно Конституции определяют смысл и содержание правотворчества, деятельность законодательной и иных публичных властей и обеспечиваются правосудием. Стержневой составляющей конституционно-правовой основы правотворческой (правокорректирующей) функции Конституционного Суда является конституционно-законодательное определение особенностей юридической природы его решений.*(67)

К основным свойствам решений Конституционного Суда относятся их общеобязательность (ст. 6), окончательность, неоспариваемость, немедленное вступление в силу после провозглашения, незамедлительное официальное опубликование, непосредственное действие (ст. 78, 79 Закона о Конституционном Суде), а также такие правовые последствия их принятия, как утрата силы актов или их отдельных положений, признанных неконституционными; не введение в действие и неприменение признанных неконституционными не вступивших в силу для Российской Федерации международных договоров или их отдельных положений (ст. 125, ч. 6, Конституции, ст. 79, 91 Закона о Конституционном Суде); приведение органом или должностным лицом принятого ими нормативного акта (заключенного договора), признанного неконституционным, в соответствие с Конституцией в связи с решением Конституционного Суда (ст. 79, 80); недопустимость преодоления юридической силы постановления о признании акта неконституционным повторным принятием этого же акта (ст. 79); отмена (изменение), а до этого - неприменение судами, иными органами и должностными лицами других нормативных актов и договоров, основанных на признанных неконституционными нормативных актах либо договорах или содержащих такие же положения, какие были признаны неконституционными (ст. 79, 80, 87); пересмотр в установленных федеральным законом случаях, а до этого - прекращение исполнения решений судов и иных органов, основанных на актах, признанных неконституционными (ст. 79, 100 Закона о Конституционном Суде).

Из указанных конституционно-законодательных установлений об итоговых решениях Конституционного Суда следует прежде всего, что им придаются свойства, присущие нормативным актам, ибо такие акты направлены не только на установление, но и на изменение и отмену норм права или на изменение сферы их действия. Решение Конституционного Суда, в результате которого акт или его отдельные положения утрачивают силу, приводит к их устранению из правовой системы, фактической отмене, тем самым к изменениям в нормативно-правовом массиве, а следовательно, и в осуществлении прав, обязанностей и ответственности субъектов права, т.е. оказывает праворегулирующее воздействие на общественные отношения. Такие юридические последствия означают, что Конституция (ст. 125, ч. 6) наделяет решения Конституционного Суда свойствами нормативности и бoльшей юридической силой по сравнению с признаваемыми неконституционными законами, договорами, указами, уставами, постановлениями.

Отсюда вытекает роль конституционных судов в качестве "негативного законодателя", как это образно определил еще в начале ХХ в. известный австрийский юрист, теоретик европейской модели конституционной юрисдикции Х. Кельзен. В современной литературе эта терминология широко используется, хотя и делаются попытки ее "усовершенствовать", определяя Конституционный Суд как "отрицающего", "негаторного законодателя", принимающего "нормативно-дерогаторные" судебные решения.

В то же время, например, В.С. Нерсесянц, отрицая нормативность судебных решений, утверждает, что по смыслу конституционного разделения властей акты всех звеньев судебной системы - судов общей, арбитражной и конституционной юрисдикции, несмотря на их внешние различия, - являются именно правоприменительными актами и только в этом качестве обязательны. По его мнению, по Конституции и действующему законодательству у судебной власти (у судов всех видов юрисдикции и всех ступеней) нет права отменять нормативный акт, признанный ею не соответствующим Конституции или закону. Во всех случаях отмена нормативного правового акта - это прерогатива правотворческих органов, а не суда. Суд вправе дать лишь юридическую квалификацию (правовую оценку и характеристику) рассматриваемого нормативного правового акта в смысле его соответствия или несоответствия Конституции, закону. Решение же судебного органа об указанном несоответствии - лишь основание для отмены этого акта компетентным правотворческим органом, а не сама отмена. Такое решение суда является также лишь основанием (юридическим фактом), с которым законодатель (и действующее право) связывает определенные последствия (утрата силы акта, его неприменение судами и т.д.). Но данные последствия - это уже заранее установленные законодателем нормы, а не нормы права, создаваемые самим судом.*(68)