Организованную  преступность как специфическую  форму криминальной активности многие специалисты считают неотъемлемой принадлежностью государственности на протяжении всего периода существования государства⁷, и расценивают шайки разбойников, коррумпированные чиновничьи аппараты, вооруженные политические организации, намеревающиеся насильственно устранить существующий режим, как традиционные формы российской организованной преступности. Сторонники этой точки зрения ссылаются на архивные данные, свидетельствующие, по их мнению, о том, что преступные группы и сообщества, имевшие большинство признаков, характерных для организованной преступности, действовали и в дореволюционной России, и в годы нэпа, и в военные и первые послевоенные советские годы⁸.

       Более взвешенный подход к вопросу о  времени возникновения в нашей  стране организованной преступности свойствен авторам книги «Основы борьбы с организованной преступностью», признающим, что, по крайней мере, в советское время в традиционной общеуголовной групповой преступности имелись организованные ее виды, да и вообще стремление к организованности и профессионализации криминальной деятельности в преступной среде существовало постоянно, но отождествление этой групповой преступности с организованной преступностью в современном ее понимании является определенным упрощением⁹ и, оценивая эти организованные формы групповой преступности, можно говорить лишь о наличии в них ряда элементов, свойственных организованной преступности как социальному явлению.

       Поэтому все же российская организованная преступность в том виде, в каком она сегодня является объектом криминологического изучения, стала самостоятельным явлением, заслуживающим отдельного осмысления, а не только трактовки как подвида преступности в целом и как варианта групповой преступной деятельности, в конце 70-х - начале 80 годов XX в.

       Фактически  моментом становления в нашей  стране организованной преступности можно считать, с приближением в несколько лет, момент общественного осознания существования у нас этого явления, т.е. момент, когда наше общество уже не смогло игнорировать наличие, как тогда выражались из-за отсутствия научного инструментария, «мафии».

       Структура преступности определяется, как известно, соотношением форм преступности или видов преступлений, классифицируемых по уголовно-правовым либо криминологическим основаниям. С этого времени (т.е. с конца 70-х - начала 80-х годов) число группировочных признаков структурных элементов преступности пополнилось новыми признаками, относящимися к доле групповых преступлений корыстно-насильственной направленности, к организованности и вооруженности преступных групп. Резко, буквально на порядок, возрос уровень преступности - показатель, характеризующий напряженность криминогенной ситуации и выражающийся в отношении числа зарегистрированных преступлений к количеству населения, — и не только общий, но и по отдельным ее видам и формам.

       Участие россиян в боевых действиях в  Афганистане и в «горячих точках»  бывшего СССР создало еще один благоприятный для развития организованой преступности фактор: наводнило внутренний рынок относительно дешевым, не стоящим на учете в информационных центрах МВД оружием. И именно в эти годы приобретают массовый характер вооруженные столкновения между различными преступными группами.

       Так, в самом начале 1988 г., 22 января, в  Москве, прямо на Большой Академической улице, произошла одна из первых вооруженных разборок - между членами долгопрудненской и люберецкой преступных группировок по поводу права контролировать Рижский рынок столицы. В июле 1988 г. там же, в Москве, имело место столкновение с применением оружия между азербайджанскими преступниками и членами ореховской преступной группировки также по поводу передела сфер влияния. В августе того же года началась «война» между чеченской и славянскими группировками столицы. В Петербурге (тогда еще Ленинграде) в 1989г. произошло серьезное вооруженное столкновение между представителями тамбовского и малышевского преступных сообществ; с этого времени оперативные сводки происшествий практически не обходились без упоминаний о «военных действиях» на фронтах борьбы организованной преступности за сферы влияния. В тот же период криминальной статистикой фиксируются также вооруженные столкновения между милицией и преступными группами¹⁰.

       В те же годы (1988—1989) правительство приняло  пакет законодательных актов, относящихся к регламентации кооперативного движения, бросив на растерзание преступных группировок целую волну потенциальных потерпевших, о высоком уровне виктимности которых уже было сказано выше. Известный исследователь преступного мира России в целом и Санкт-Петербурга Андрей Константинов в своем совместном со шведским журналистом Малькольмом Диксе-лиусом труде приводит следующий пример в подтверждение тезиса о том, что организованная преступность восполняет потребность бизнесменов в защите, которую не может обеспечить общество на современной стадии развития российской экономики: владелец кафе в Санкт-Петербурге считает, что бандиты — это единственная гарантия стабильности и надежности в нестабильном обществе. «Только банда может гарантировать необходимое отмщение, защитить меня. Другой банде должно быть известно, что ее ждет, а иначе мне не видать покоя»¹¹. Естественно, что это не благотворительность со стороны преступных группировок, и деятельность по «защите» бизнесмена соответствующим образом последним оплачивается.

       Следующий кризисный момент, характеризующийся  новым витком в развитии организованной преступности, - начало 90-х гг. (1991-1993). Это период развала Советского Союза: утрата связей между Министерствами внутренних дел бывших союзных республик, расформирование ранее единой системы учета преступлений и лиц, их совершивших, - и прозрачные границы, позволявшие без особого труда перемещаться из России на территорию других государств и выходить тем самым за пределы досягаемости правоохранительных, органов России. Сложилась парадоксальная ситуация, когда преступники легко преодолевают межгосударственные границы, а для работников правоохранительных органов эти границы являются неприступным барьером.

       В эти же годы (1991-1993) российская организованная преступность приобрела еще один признак, свидетельствующий о переходе ее на качественно новую ступень развития, — транснациональность. По мнению авторов книги «Основы борьбы с организованной преступностью», в 1996 г. еще не было оснований рассматривать российскую организованную преступность как единую транснациональную организацию¹². Но эксперты ООН отметили, что не все преступные группировки действуют на этом уровне, однако не вызывает сомнений наличие неразрывных связей между местными и глобальными структурами организованной преступности. Практика показывает, что к 1993г. национальная организованная преступность в России вполне удовлетворяла этой сентенции. Представителями организованных преступных групп и сообществ были налажены транснациональные каналы ввоза оружия, наркотиков, вывоза «живого товара» — женщин для занятия проституцией за рубежом.

       В 1992-1993 гг. вновь стали актуальными  вопросы квалификации преступления, предусмотренного ст.77 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., - бандитизма, хотя в годы стагнации было продекларировано, что борьба с этим видом преступлений увенчалась успехом и что печально знаменитое «дело автоматчиков» - банды Балановского и Зеленкова, которые в 1975 г., планируя нападение на банк и хищение крупной суммы денег, совершили ряд умышленных убийств с целью завладения оружием, - было последним случаем проявления бандитизма в СССР.

       Приходилось признать, что, спустя четверть века, произошел  такой неожиданный всплеск бандитизма, который потребовал упорядочения судебной практики. В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 1993 г. №9 «О судебной практике по делам о бандитизме» было прямо указано на особую опасность этого преступления, представляющего реальную угрозу как для личной безопасности граждан и их имущества, так и для нормального функционирования государственных, общественных и частных структур в экономической и иных сферах их деятельности13.

       14 июня 1994 г. Президент Российской  Федерации принимает неотложные меры по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности, издав Указ № 1226¹⁴, которым фактически изменены некоторые нормы уголовно-процессуального закона, предоставлены дополнительные права органам, осуществляющим борьбу с организованной преступностью, существенно, по сравнению с действующим законодательством, ограничены основные права и свободы граждан, предложено поставить на особый контроль местности, где распространены факты бандитизма и иных проявлений организованной преступности. Несмотря на вопиющую неконституционность Указа № 1226, он просуществовал ровно три года, его действие было прекращено Президентом Российской Федерации в июне 1997 г.

       Исследователями-социологами отмечено стремление представителей организованной преступности к повышению профессиональных навыков, использованию в своей противоправной деятельности последних достижений науки и техники, высоких технологий. «Hi-tech преступления связаны с компьютерной техникой, банковскими махинациями, но новые технологии просачиваются и в совсем прозаические области криминала — фальсификация спиртных напитков, производство наркотиков, угон автомобилей, разработка нового оружия», — делает вывод Я. Костюковский на основании данных, полученных в ходе интервьюирования в 1995-1996 гг. представителей преступного мира¹⁵.

Глава II.

ПРАВОВЫЕ СРЕДСТВА БОРЬБЫ С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ

2.1. Развитие законодательства о борьбе с организованной преступностью в России

     Если  рассматривать историю становления  и развития преступных сообществ в России различные предшествующие понятия (шайка, банда и т.п.), которым также свойственна иерархия, планирование преступлений, внутригрупповые нормы межличностных отношений, то следует сделать вывод, что данный вид преступных формирований существовал давно.

     Впервые преступное сообщество как форма  соучастия получила законодательное  закрепление в XVII веке, в Уголовном уложении 1649 г., отмечает А.Н. Трайнин¹⁶. В нем упоминается вид сообщества в форме скопа и заговора. Более полное развитие институт сообщества получает в Уставе благочиния или полицейском 1782 г. Согласно статья 235 данного устава: «Буде кто учнет заводить, или зачнет общество, товарищество, братство или иное подобное собрание, без ведома или согласия Управы Благочиния: да отдается, яко ослушник, по, стражу, и отошлется в Суд, где поступать как взысканий», — гласит этого устава.

     Свод  законов 1842 г. указывал на недопустимость образования, с одной стороны, обществ, товариществ, братств и т.п. без  ведома полицейских органов, с другой стороны, обществ, преследующих вредные для государства цели и способных поселять смуту. Организаторы и участники таких обществ рассматривались и наказывались как государственные преступники.

     В Уставе о предупреждении и пресечении преступлений, принятом в 1857 г. различались сообщества незаконные и тайные.

     Дальнейшее  уголовно-правовое закрепление такой формы, как преступное сообщество, получило в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г. Глава шестая Уложения называлась «О тайных обществах и запрещенных сходбищах». «Основатели и начальники тайных, под каким бы то ни было наименованием обществ, имеющих вредную для спокойствия или целости государства, или противную установленным законом образу и порядку правления цель, — приговаривались к наказаниям в виде лишения всех прав и смертной казни» (ст. 347). Устанавливалась уголовная ответственность и за недонесение о таких обществах. Обращает на себя внимание то, что в Уложении не говорится о степени тяжести преступлений, в целях которых (издается преступное сообщество. Более того, в нем содержится норма, которая предусматривает уголовную ответственность основателей и начальников обществ. Предусматривалась ответственность и рядовых членов общества. В ст. 348 Уложения говорится, что вступившие в такое общество, зная о его целях, приговаривались к лишению всех лично и по состоянию присвоенных или особенных прав и преимуществ, и к ссылке. 

     Помимо  общества и сообщества, Уложение определяет еще одну форму организованного  преступного формирования — шайка. Понятия им не даются. Из анализа же норм, изложенных в Уложении, можно понять, что они часто используются как слова-синонимы. Так, в ст. 926 говорится, что наказаниям подвергаются основатели и начальники шаек или сообществ для противозаконного провоза подлежащих акцизу питей, для провоза контрабанды и «вообще для производства запрещенной торговли, или же для запрещенной законами игры, или для подкупа чиновников или служителей какой-либо части управления».

     В 1867 г. появляется новый закон «О борьбе с противоправительственными сообществами». Данный закон карал покушение на образование преступных сообществ, недонесение о них, а также допущение преступных собраний в своих жилищах. Через семь лет, в 1874 г., был принят новый закон, направленный против политических организаций¹⁷. Отличительной чертой закона 1874 г. является перечисление условий, при которых преступное сообщество считается более опасным — если оно приняло особые меры к сокрытию от правительства своего существования или тайному расширению круга своих действий, как-то: если оно разделено на отделения или кружки под одним общим управлением; если члены оного обязались безусловным повиновением какому-либо, хотя и выбранному ими, руководителю; если имена руководителей хранятся в тайне от других членов. Закон предусматривал ответственность за недонесение о сообществах, покушение на образование противозаконного сообщества и допущение их собрания.