Атаман Аненков

 

Колчаку для полного подчинения атаманщины не хватило ресурсов, международного признания, времени. Легко подчинились  западносибирские атаманы, получив  самостоятельные задачи в качестве командиров специальных частей и  соединений: Анненков — начальник Партизанской дивизии в Семипалатинской, Семиреченской областях, Красильников — командир Отдельной Егерской бригады в Енисейской губернии. Из-за различной внешнеполитической ориентации Омска и Читы потребовалось более полугода на подчинение дальневосточной атаманщины, которая в конечном итоге получила в рамках омской государственности фактическую автономию.

 

Атаманы не могли стать преобладающей  силой в рамках «конституционной диктатуры» Колчака, ибо в ней  доминировало либерально-демократическое гражданско-правовое течение англо-французской ориентации. Даже внутри Забайкальского и Уссурийского войск у атаманщины была либеральная оппозиция, пытавшаяся использовать нормы казачьей сословно-представительной демократии. В Забайкалье конфликт не пошёл дальше давления Семёнова на органы войскового самоуправления (изоляция войскового атамана полковника В. В. Зимина, запрет созыва Войскового круга) и бегства оппонентов в Иркутск (генералы И. Ф. Шильников, И. Н. Толстихин и другие). Калмыков же не остановился перед тайными убийствами конкурентов — есаула А. М. Шестакова, войскового старшины Г. Ф. Февралёва. В созданных государством казачьих войсках азиатской России не было глубоких традиций самоуправления, Колчак и сам не стал углублять конфронтацию с дальневосточными атаманами и в «читинском инциденте» пошёл им на уступки. Компромисс между Омском и Читой позволил Калмыкову и Семёнову окончательно легитимироваться в качестве войсковых атаманов (последний 3-м кругом 10 июня 1919 года избран атаманом Забайкальского войска).

 

Режим власти в Забайкалье в 1920 году нельзя признать классически атаманским. Семёнову пришлось лавировать вплоть до созыва в Чите законосовещательного краевого Народного собрания. Атаман отвел ему под заседания… «жёлтый  дом» на Сумасшедшей площади5.

 

Что касается атаманского террора, реквизиций и прочих беззаконий, мы не видим принципиальных отличий  от практики большевиков. Методы были идентичны. Как и красные, атаманы  исходили из того, что цель оправдывает  средства. Они вели беспощадную борьбу на истребление, руководствуясь презумпцией виновности и принципом «кто не с нами, тот против нас»6. Калмыкову приписывают фразу: «Перегрызай горло всякому большевику, а то он тебе перегрызёт»7. Подобно чекистам, поисками вины арестованного здесь себя не утруждали — хватало подозрения. Эффективность террора атаманов также была высока. Анненковская контрразведка настолько разгромила большевистское подполье в Павлодаре, Семипалатинске, Усть-Каменогорске, что после прихода Красной армии нельзя было найти местных для включения в ревкомы8.

 

Начав борьбу на свой страх и риск, без средств, Семёнов и Калмыков задолго до появления в Омске  центральной власти нашли внешние  источники оружия и денег, сделав ставку на Японию. Только Страна Восходящего  Солнца, в отличие от других интервентов, давала помощь регулярно, не скупясь и — самое главное — не требуя отчётности9. Этой подпиткой во многом обусловлена устойчивость дальневосточной атаманщины и оппозиционность её Омску. Семёнов и Калмыков не считали изменой получать помощь от японцев и обещать за это определённые компенсации (например, концессии). Ставка на Японию была для них естественным союзом с японскими военными монархистами.

 

Для части православных борьба приобрела  религиозный смысл. Может, отсюда лозунг анненковцев «С нами Бог!» или аналой с Библией в тесной комнатке атамана Калмыкова10. Один из ближайших сподвижников Семёнова барон Унгерн фон Штернберг так объяснял необходимость истребления носителей социализма: «Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем»11.

 

Отсутствие снабжения толкало  на реквизиции государственной и  частной собственности. Оседлав  железную дорогу, семёновцы и калмыковцы устроили охоту за спекулянтами, контрабандистами, наркокурьерами, отбирая деньги, золото, опиум; выручка от добычи шла на нужды отрядов12. О последствиях и правовой стороне не думали. Анненков говорил: «Я реквизирую, а кто будет платить — не моё дело»13. Равнодушным зажиточным слоям населения белые добровольцы платили презрением, действуя по праву сильного. Антибуржуазная струя в атаманщине несомненна. Анонимный анненковец критиковал в своём стихотворении «набивавших мошну» рвачей с народа, «золота рабов», а Колчака назвал «избранником богачей»14.

 

Участие в карательных операциях, бессудных казнях, бесконтрольных реквизициях неизбежно вело к злоупотреблениям и нравственной деградации. Современники стали использовать термин «атаманщина» как синоним «белого большевизма», самовластия и произвола военных властей. Белогвардейцы либерального толка сами дали атаманщине убийственные характеристики. Затем коммунисты использовали их, чтобы создать доживший до сего дня миф о «псах-атаманах», «фанатичных деспотах и садистах».

 

К этим леденящим душу рассказам  надо относиться осторожно. Например, советские авторы приписывали Семёнову зверское истребление в декабре 1917 года членов Маньчжурского совдепа, «истерзанные, изуродованные трупы» которых атаман якобы прислал в Читу. На самом деле депутаты остались живы. Семёновцы лишь закрыли снаружи их товарный вагон. На разъезде Биликтуй членов совета освободили, с пассажирским поездом они прибыли в Читу и даже провели пресс-конференцию15.

 

Правда в том, что гражданских  войн без взаимного террора и  дикостей не бывает. «Большевизм белый» и большевизм красный имели общую основу, обусловленную культурой народа, психологией эпохи, характером и условиями борьбы. Согласно современным исследованиям, коммунистические части вели себя в отношении повстанцев и мирного населения практически, как атаманские отряды, демонстрируя те же черты: самостоятельность и произвол, высокую боеспособность и бандитизм, собственные представления о справедливости и полную безнаказанность, попустительство со стороны высших властей16.

 

Чего стоит чоновский командир И. И. Долгих, при ликвидации в Горном Алтае партизанского вожака А. П. Кайгородова единолично порубавший всех пленных — 40 человек (10 апреля 1922 года)! Верхом на лошади он ворвался к ним в скотский загон. И как эти несчастные метались в ужасе, чтоб избежать его смертоносной шашки! Долгих же отсек убитому Кайгородову голову — на показ начальству17. В чём принципиальное отличие от красильниковцев или калмыковцев, рубивших пленных? Террор, «распущенность» белых и красных однотипны. Специфика — в деталях. Так, белые широко применяли «домашнее средство» — порку. Коммунисты предпочитали расстреливать сразу.

 

Подобно большевикам, для достижения успеха атаманы использовали отрицательные  побуждения людей, но крайности пресекали. Калмыков расстрелял всю свою военно-следственную комиссию, признав ее виновной в грабежах и вымогательстве18. Белые «законники» осуждали его за то, что казнил без суда, только по собственному приказу. Хотя во многих случаях он расстреливал за дело: за шпионаж, уголовные преступления19. Но ведь это обычнейшая практика ВЧК!..

 

Атаманские отряды «грабили, а сражались  великолепно». «Своеобразное идейное  служение стране», харизма вождей, привязка к местности и населению, боевое братство и круговая порука партизан — всё это обусловило высокую  боеспособность и надёжность вооружённых сил атаманов. Генерал Будберг, злой на язык пессимист, в знаменитом «Дневнике» мало о ком сказавший хорошо, атамана Анненкова оценил высоко: «В его отряде установлена железная дисциплина, части хорошо обучены и несут тяжёлую боевую службу, причём сам атаман является образцом храбрости, исполнения долга и солдатской простоты жизни. Отношения его к жителям таковы, что даже и всеми обираемые киргизы заявили, что в районе анненковского отряда им за всё платится и что никаких жалоб к Анненковским войскам у них нет… Те сведения, которые приведены в докладе Щербакова об устройстве анненковского тыла и снабжений, дают полное основание думать, что в этом атамане большие задатки хорошего организатора и самобытного военного таланта, достойного того, чтобы выдвинуть его на ответственное место»20.

 

У атаманов, конечно, были недостатки. Анненков — «человек-карьерист». За это к нему недружелюбно относился  Красильников, у которого имелся свой минус: любил выпить. Слабость Семёнова — женщины. Будучи юнкером Оренбургского военного училища, посещал проституток. Тайно. С большим риском. Ведь за такое из училища исключали. В 1918 году у него случился бурный роман с молодой певицей «Машей Шарабан» — красавицей М. М. Глебовой (Розенфельд), «приводившей своим сложением в восхищение посетителей кафе-шантанов». Ради нее Семёнов бросил законную жену с сыном и ввёл фаворитку в свой дом; в атаманском окружении «цыганка Маша» приобрела большой вес. Но в 1920 году атаман женился на юной Е. В. Терсицкой, родившей ему в эмиграции пятерых детей.

 

Калмыков имел пылкую натуру, буйный нрав и не прощал обид. Храбр, умён, но «эгоист до мозга костей» и  «как человек — невозможный». До революции дурная слава о его  рукоприкладстве вышла далеко за пределы Уссурийского казачьего полка, в который он перевёлся из сапёрного батальона. Проведя детство на Тереке, в станице Грозненской, где его отец-мещанин занимался мелочной торговлей, атаман любил казачество, но «любовью дикаря». Участь в чем-нибудь заподозренного казака решалась его настроением21.

 

Шагнув из рядовых обер-офицеров в большую политику, атаманы имели  на всё «упрощённые взгляды». Старый школьный друг, с которым Семёнов  откровенничал, писал: «Он ни над  чем не задумывается. Что-нибудь скажет одно, а через десять минут другое. Кто-нибудь из близких людей может посоветовать одно, Семёнов согласится с этим. Через некоторое время он соглашается с другим»22. Начальник личной канцелярии Семёнова Л. Ф. Власьевский характеризовал атамана как «человека без определённых политических убеждений, политического фантазёра с большими авантюристическими наклонностями»23.

 

Но все недостатки атаманов перекрывало  одно несомненное достоинство: они  боролись от начала и до конца, несмотря ни на что!

 

Главное, в чём белые либералы упрекали атаманов, — они думают больше о себе, чем о Родине, фрондируют вместо помощи центральной власти. Но с чего это атаманам кидаться в объятия Колчака, приехавшего, по их мнению, на готовое да еще боявшегося «замарать перчатки»?! Сепаратизм атаманщины объективно вытекал из её самозарождения и первородства, а также из недостатка у Омска властных ресурсов и расстановки внешних сил. И справедливости ради, кое-что Колчаку атаманы всё-таки дали.

 

Осенью 1919-го в составе 1-й колчаковской армии героически сражалась с  красными Егерская бригада Красильникова. На «большой» фронт пошли и все резервы Партизанской дивизии Анненкова, приготовленные в Семипалатинской области: три стрелковых и три конных полка (в том числе «чёрные гусары» и «голубые уланы»), инженерный и артиллерийский дивизионы. Они составили Сводную партизанскую дивизию генерала З. Ф. Церетели в составе Степной группы. Тяжёлую с серьёзными потерями борьбу вели анненковцы в Семиречье. Так, в их Казачьей бригаде погибли два комбрига: войсковой старшина Е. А. Берников убит в конной атаке, полковник Е. В. Слюнин умер от полученных в бою ран.

 

Войска Семёнова и Калмыкова  в течение 1918–1919 годов вели реальную борьбу с красными партизанами. Во время  краха семёновцы искренне пытались спасти Колчака и его правительство. И, не будь предательства интервентов — чехов и американцев, наверное, подавили бы восстание Политцентра в Иркутске24.

 

Высказывалось мнение, что атаманы  лишь случайно оказались на белой  стороне и что монархизм их сомнителен25. Однако события трагичного для белых финала Гражданской войны доказали обратное. Части Анненкова летом 1919 года ехали на фронт с плакатами на вагонах «Да здравствует великий князь Михаил Александрович» и под пение «Боже, Царя храни»26. Красильников заболел роковым для него тифом, подавая личный пример своей бригаде: был с солдатами в окопах, ночевал с ними у костров27. Калмыков мог уехать из Хабаровска «на острова» и спастись, но предпочёл разделить со своим отрядом тяжелейшее отступление в Китай28, где был арестован и убит китайцами.

 

Во время краха белого режима атаманщина парадоксально явила  собой последние очаги порядка  и стойкости. Поэтому Колчак, по некоторым  данным, назначил Анненкова командующим  Отдельной семиреченской армией (декабрь 1919 года), а Семёнову, слагая с себя звание Верховного правителя, передал «всю полноту военной и гражданской власти на всей территории Российской восточной окраины» (указ 4 января 1920 года).

 

Своими крайностями атаманщина врезалась в память современников. Но недостатки вождей и дикие выходки  их партизан не должны заслонять сути этого яркого явления: атаманщина была консервативным военно-террористическим течением Белого движения. Противник по достоинству оценил боевое значение крайне правого крыла белых. Фрунзе писал: «В нашей политической борьбе — кто может быть нашим достойным противником? Только не слюнтяй Керенский и подобные ему, а махровые черносотенцы. Они способны были бить и крошить так же, как на это были способны мы»29.

г. Омск

 

Примечания

1. РГВА. Ф. 39498. Оп. 1. Д. 61. Л. 30–42, 50.

2. ГА РФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 5. Л. 146; Сибирская  речь (Омск). 1918. 8 сентября.

3. Иванов В. Н. В гражданской  войне. Харбин. 1921. С. 135–136.

4. РГВА. Ф. 39711. Оп. 1. Д. 7. Л. 18.

5. Руднев С. П. При вечерних  огнях. Харбин. 1928. С. 321.

6. ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 320. Л. 55, 61.

7. Мельгунов С. П. Трагедия  Адмирала Колчака. Ч. I. Белград. 1930. С. 77.

8. Разгром Колчака. М. 1969. С. 144.

9. Протоколы допросов Чрезвычайной  следственной комиссии для расследования  действий полковника Семёнова  и подчинённых ему лиц//Катанаев Г. Е. На заре сибирского самосознания. Новосибирск. 2005. С. 321.

10. Новое время (Белград). 1930. 18 февраля.

11. Барон Унгерн в документах  и мемуарах. М. 2004. С. 171.

12. Марковчин В. В. Три атамана.  М. 2003. С. 220–223; Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 2. Пекин. 1921. С. 68.