Проблемы Уголовного процесса и судебной системы

    «Принцип  правовой определенности, основа стабильности гражданского оборота таким образом, принцип законности является основополагающим при осуществлении судами правосудия. Вместе с тем принцип законности является неотъемлемым элементом права на справедливое судебное разбирательство (п. 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Верховенство права и надлежащее отправление правосудия – это два ключевых принципа, которые должны направлять правоприменителя, применяющего положения статьи 6 Конвенции. Строгое применение положений этой статьи, которого требует судебная практика, ясно показывает, что демократическое общество, как его понимает Конвенция, не может пренебрегать основами, на которых оно зиждется, и, в особенности, обязательным соблюдением нормы права, которое возлагается как на участников судебного разбирательства, так и на тех, кто обязан применять закон».⁹ 
 
 
 
 

    Говоря  о специальных полномочиях представителя, необходимо отметить, что в судебной практике по-разному решался вопрос о праве представителя признавать им обстоятельства дела. По этому вопросу  смешивались два понятия: признание  иска и признание юридических  фактов. Иногда суды считали, что для  признания обстоятельств дела необходимо указание об этом в доверенности представителя.

    Специального  указания в доверенности о праве  представителя на признание им обстоятельств  дела ст. 54 ГПК РФ не требует.

    Таким образом, суд вправе удовлетворить  иск на основании признания представителем ответчика обстоятельств дела, положенных истцом в обоснование иска, если это признание, по сути, не является признанием и если этого признания достаточно для вынесения судебного решения.¹⁰

    Исходя  из систематического толкования ст. ст. 53 и 54 ГПК РФ, можно сделать вывод, что специальными полномочиями представителя  можно наделить в доверенности. Что касается возможности наделять представителя полномочиями в устной и простой письменной форме (в заявлении) в соответствии с ч. 6 ст. 53 ГПК РФ, то это применимо к общим полномочиям, так как в ст. 54 ГПК РФ определено, что полномочия распорядительного характера (или специальные полномочия) должны быть специально оговорены в доверенности, выданной представляемым лицом.

    При уяснении рассматриваемого положения  необходимо также учитывать семантическое и юридическое значение употребляемых в правовых нормах слов и понятий. Как уже отмечалось ранее, в ч. 6 ст. 53 ГПК РФ говорится о письменном заявлении доверителя в суде, а в ст. 54 ГПК РФ говорится о доверенности. Можно ли рассматривать эти понятия как синонимы или законодатель вложил в них разное смысловое и юридическое значение?¹¹

    С точки зрения обыденного толкования под заявлением понимается письменная просьба о чем-либо. Доверенность рассматривается как документ, которым доверяется кому-нибудь действовать от имени выдавшего этот документ. В соответствии с ч. 1 ст. 53 ГПК РФ и ч. 1 ст. 185 ГК РФ доверенностью признается письменное уполномочие. Исходя из изложенного, можно сделать вывод, что в отличие от заявления здесь содержится не просьба, а уже властное решение о наделении представителя определенными полномочиями.

    Рассматривая  доверенность в гражданском процессе, нельзя не отметить, что иногда судьи  не применяют правовые нормы Гражданского кодекса, определяющие правовое положение  рассматриваемого документа. В частности, это касается срока действия доверенности. В ГПК РФ не определен момент прекращения  действия доверенности. Этого и не требуется, так как в соответствии с ч. 4 ст. 1 ГПК РФ суд применяет  норму, регулирующую сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии такой нормы действует исходя из принципов осуществления правосудия в Российской Федерации (аналогия права).

    Исходя  из правил аналогии, суды должны применять  ст. ст. 186 и 188 ГК РФ. Однако иногда суды в случае смерти одной из сторон после объявления решения принимают  кассационные жалобы от их представителей, имея сведения о смерти этой стороны.

    Более того, отменяя решения, направляют дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции в соответствии со ст. 361 ГПК РФ, хотя суд первой инстанции  применил норму ст. 220 ГПК РФ, когда  спорное правоотношение не допускает  правопреемство.

    Данные  действия, по моему мнению, являются недопустимыми, и сложившаяся практика, учитывая ротацию судейского состава, требует разъяснения Верховным Судом РФ.

    Так же к числу наиболее острых относятся, на мой взгляд, два вопроса:

    обязанность судов общей юрисдикции обратиться с запросом в Конституционный  Суд РФ, если при рассмотрении дела суд придет к выводу о несоответствии Конституции РФ закона, подлежащего  применению в этом деле;

    значение  для судов общей юрисдикции правовых позиций, выявляющих конституционный  смысл закона, сформулированных при  рассмотрении дел Конституционным  Судом РФ.

    По  вопросу об обязательности обращения  судов общей юрисдикции в Конституционный  Суд РФ во всех случаях неприменения закона, противоречащего Конституции  РФ, сформировались две принципиально  разные точки зрения. Ряд научных и практических работников считает, что поскольку Конституция РФ имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории РФ (ч. 1 ст. 15 Конституции РФ), положения п. 4 ст. 125 Конституции РФ (о рассмотрении Конституционным Судом РФ по запросам судов вопросов о проверке конституционности закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле) указывают лишь на право, но не устанавливают обязанности суда обратиться с таким запросом в Конституционный Суд РФ. При этом, если суд при разрешении конкретного дела непосредственно применяет конституционные нормы, а не соответствующие нормы закона, он не вторгается в компетенцию Конституционного Суда РФ, так как принимая такое решение, суд (даже высший), не лишает закон формальной силы, а отказывает в его применении к конкретному случаю.

    Прямо противоположная точка зрения, заключающаяся  в том, что суд общей юрисдикции, установив несоответствие Конституции  РФ закона, примененного или подлежащего  применению в рассматриваемом деле, обязан обратиться в Конституционный  Суд РФ с запросом о конституционности  данного закона, также имеет достаточно сторонников. Основным аргументом при  обосновании этой позиции является ч. 1 ст. 120 Конституции РФ, устанавливающая  подчинения судей как Конституции РФ, так и федеральному закону. Исходя из презумпции конституционности закона и связанности суда законом (по крайней мере в правовых системах, основанных на статутном праве), обосновывается недопустимость решения вопроса о конституционности закона любыми иными судебными органами, кроме Конституционного Суда РФ.

    Особую  сложность данной проблеме придает  то, что после принятия Конституции  РФ оба этих подхода получили закрепление  в законодательстве. Ст. 101 ФКЗ “О Конституционном Суде” обычно понимается в смысле обязательности обращения  любого суда с запросом в Конституционный  Суд РФ при выявлении несоответствия закона Конституции РФ, и приводится в качестве дополнительного аргумента  сторонниками второго подхода.  
 

    В то же время, ч. 3 ст. 5 ФКЗ “О судебной системе” устанавливает четкие правила  деятельности суда при выявлении  противоречий в нормативных актах: суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица Конституции РФ, федеральному конституционному закону, федеральному закону, общепризнанным принципам и  нормам международного права, международному договору Российской Федерации, конституции (уставу) субъекта Российской Федерации, закону субъекта Российской Федерации, принимает решение в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу. Это положение законодательства давало судам правовые основания отказывать в применении закона, противоречащего Конституции страны, и без обращения в Конституционный Суд РФ.

    Расхождение в толковании норм Конституции РФ сторонниками названных выше концепций, привело к неоднозначной оценке указанных положения федеральных  конституционных законов. Так. В.М. Жуйков считает, что ст. 101 ФКЗ “О Конституционном  Суде” противоречит Конституции  РФ, поскольку положения ч. 4 ст. 125 Конституции РФ “нельзя рассматривать  как обязывающие суды общей юрисдикции или арбитражные суды направлять в Конституционный Суд запросы  о конституционности законов”. Т.Я. Хабриева, в свою очередь, полагает, что законодатель, устанавливая норму ч. 3 ст. 5 ФКЗ “О судебной системе” “неточно истолковал ч. 4 ст. 125 Конституции, вторгся в компетенцию Конституционного Суда”. ¹²

    Ситуация  особенно обострилась, когда различные  позиции по этому вопросу заняли высшие судебные органы. В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 8 от 31 октября 1995 г. “О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия” обосновывалась возможность отказа от применения судами закона, противоречащего Конституции РФ, без обязательного обращения в Конституционный Суд РФ, а в Постановлении Конституционного Суда РФ от 16 июня 1998 г. № 19-П “По делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции РФ” проводилась противоположная идея: суд общей юрисдикции или арбитражный суд в любом случае обязаны обратиться в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности такого закона. Оба эти решения стали предметом критического анализа в литературе.

    Представляется, что при рассмотрении данной проблемы следует принять во внимания два  фактора.

    Во-первых, в самой Конституции РФ достаточно четко проводится различие между  утратой нормативным актом юридической  силы вследствие признания его неконституционным (ч. 6 ст. 125 Конституции РФ), и неприменением  акта, противоречащего нормативному акту большей юридической силы без  формальной его отмены (п. 2 Заключительных и переходных положений, ч. 4 ст. 15 или  ч. 2 ст. 120 Конституции РФ). И если суды общей юрисдикции и арбитражные суды действительно не обладают полномочиями признавать законы и ряд иных нормативных актов, определенных ст. 125 Конституции РФ, недействующими, утрачивающими юридическую силу, то отказаться от применения неконституционного, по убеждению суда, нормативного акта, суд имеет право. В любом случае, это совершенно иной механизм, который предусмотрен Конституцией РФ, но отличается от порядка конституционного судопроизводства, основы которого закреплены в ст. 125 Конституции РФ. Отметим, что Конституционный Суд РФ ни в Постановлении от 16 июня 1998 г. № 19-П,

    ни  в Постановлении от 11 апреля 2000 г. № 6-П “По делу о проверке конституционности  отдельных положений пункта 2 статьи 1, пункта 1 статьи 21 и пункта 3 статьи 23 Федерального закона “О прокуратуре  Российской Федерации” в связи с  запросом судебной коллегии по гражданским  делам Верховного Суда Российской Федерации” не акцентировал внимание на этом отличии.

    Во-вторых, совершенно справедливо выраженное в особом мнении по делу о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации  замечание судьи Конституционного Суда РФ Н.В. Витрука о том, что “Исходными при решении вопросов о полномочиях судов общей юрисдикции и арбитражных судов по проверке нормативных актов на соответствие Конституции Российской Федерации, конституциям (уставам) субъектов Российской Федерации, а также на соответствие подзаконных актов актам большей юридической силы в порядке нормоконтроля должны быть конституционные положения о праве граждан на судебную защиту (ст. 18, 45, 46 Конституции Российской Федерации)”.

    Именно  права и свободы человека и  гражданина определяют смысл, содержание и применение законов и должны обеспечиваться правосудием (ст. 18 Конституции  РФ). Вместе с тем, существующий порядок  обращения суда общей юрисдикции в Конституционный Суд РФ предусматривает  обязательное приостановление производства по делу или исполнения вынесенного  судом решения (ст. 103 ФКЗ “О Конституционном Суде”). С учетом времени, необходимого для рассмотрения дела в Конституционном Суде РФ, можно сказать, что эффективность защиты прав участвующих в деле лиц при этом снижается, возникает опасность нарушения права на безотлагательное решение дела судом (п. 1 ст. 6 ЕКПЧ).¹³ 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение.

        Судебная реформа в Российской Федерации началась в 1993 г. с принятием Конституции РФ. В последующие годы вышли различные нормативные акты (Закон “О статусе судей в Российской Федерации”, Федеральный конституционный закон “О судебной системе Российской Федерации”, закон “О судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации” и др.), более четко сформулировавшие характер, организацию и реализацию судебной власти в России. Наиболее важными моментами, я считаю, являются: “отделение” суда от Министерства Юстиции и создание Судебного департамента; возрождение суда присяжных; возрождение института мировых судей; попытки упорядочить гражданское и уголовное процессуальное законодательство. Тем не менее, несмотря на все попытки и реформы, очень многое так и осталось на бумаге, т.к. суды просто не имеют возможности справиться с объемом работы теми силами, которыми располагают сейчас.

          Наиболее остро стоят проблемы финансирования судов необходимо финансировать суды исключительно из федерального бюджета, а на сегодняшний день суды сами вынуждены напрямую обращаться к органам местного самоуправления за финансированием, т.к. зачастую нет денег на такие необходимые вещи, как почтово-телеграфные расходы, отопление помещения суда и пр. и кадров, которые, заключаются, как и в отсутствии необходимого количества судей, так и в квалификации некоторых); также немаловажно и то, что очень часто встречаются несоответствия между законами и Конституцией, что попросту отвлекает судей от работы и вносит беспорядок в российское законодательство. Судебная власть была учреждена именно потому, что надо было надежно защитить права человека. Эта задача и сейчас является для судебной власти самой важной. Положения о правах человека, закрепленные в Российской Конституции, не уступают самым высоким международным стандартам. Причем основным гарантом соблюдения этих прав выступает суд.