Судебная реформа 1864 года

      Другая  необходимая мера в борьбе со взяточничеством (как отмечают криминологи) - обеспечение  государственным чиновникам нормального  материального положения. После судебной реформы оплата труда служителей Фемиды резко изменилась: чтобы обеспечить приток в судебное ведомство способных, образованных людей и попытаться оградить их от соблазна брать взятки, министр юстиции Д.Замятин добился значительного повышения их окладов. Однако эта мера не коснулась присяжных заседателей.

      Когда создавались Судебные уставы, предполагалось, что обязанности присяжных будут  исполнять люди более или менее  обеспеченные. На практике же получилось, что подобная роль мало кого вдохновляла. От обязанности восседать на скамье присяжных заседателей старались всячески уклониться: кто был побогаче, делал это успешнее. В результате обязанности присяжных выполняли, особенно в уездах, крестьяне, многие из которых были очень бедны, и проживание в городе во время сессии превращалось для них в серьезное испытание.

      Парадоксы встречались и тут. Например, на сессии в уездном городе встретились  двое крестьян из одного села. Первый был  присяжным, второй-подсудимым. Судьба подсудимому улыбнулась: его оправдали. После процесса земляки встретились. Естественно, оправданного переполняла радость, зато у его знакомого было совсем другое настроение. Он пожаловался, что абсолютно издержался, денег на еду нет, а жить в городе надо еще 2-3 дня. Тогда приятель пригласил его с собой в тюрьму (сдать казенные вещи), где заключенные сытно накормили заседателя и дали с собой еще пожертвований в виде солонины и калачей.

      Незавидное  положение присяжных не раз отмечалось исследователями. Так, описывалось, что  присяжные во время сессии вынуждены  были наниматься на работу или побираться. Иногда судьям приходилось даже «скидываться» и покупать им продукты, дабы не позорили они свое высокое звание²¹.

      В делах о взяточничестве поражает, по образному выражению Кирпичникова, «гардероб» взятки. За вынесение желанного вердикта присяжных могли просто водить по трактирам или ограничиться «вознаграждением» в несколько рублей. Так, в Жиздре Калужской губернии в 1876 г., по словам свидетеля, присяжные заседатели согласились поступиться своей честью за... 50 коп. серебром. Причем, они не считали эту плату слишком низкой. Один присяжный сказал: «Он (бывший подсудимый.) обещал дать нам, всем присяжным заседателям, 10 р., если мы его оправдаем... Хорошо было бы, если бы он дал хоть по полтиннику на брата». Конечно, не всегда взятка выражалась столь мизерной суммой. Порой, взяткодатели жаловали присяжным 100 р. на всех, но и в этих случаях «цена» совести каждого не была слишком высокой: всего — 5-7 р. на брата²².

      Существовал и еще один, весьма распространенный, способ «задобрить» присяжных - угощение в трактире, часто сочетавшееся с  небольшим денежным вознаграждением. В 1870 г. прокурор Калужского окружного суда докладывал начальству о работе суда в Боровске: «В одну из бывших там сессий некоторые из присяжных заседателей были угощаемы частными лицами, заинтересованными в исходе дела. Эта сессия изобиловала оправдательными приговорами».

      Однако  тяжелое материальное положение  присяжных не было единственной причиной взяточничества в пореформенных судах. Как считают криминологи, материальное обеспечение не может служить универсальной защитой от взятки. «Нет такой зарплаты, - писал А. Кирпичников, - которую нельзя «переплюнуть» взяткой». Чтобы более эффективно бороться с этим злом, следовало на время сессии оградить присяжных от общения с кем-либо²³.

      В пореформенных судах найти присяжного для «переговоров» было очень  просто. Обычно крестьяне, прибыв на сессию в город, селились на каком-нибудь постоялом дворе. Их общение с городскими жителями, в том числе и теми, с кем предстояло встретиться в зале суда, никак не ограничивалась и не регламентировалась. Как правило, каждый в городе знал, где остановились «господа присяжные», и имел возможность с ними посекретничать. Ведь в провинции трудно избежать даже случайных встреч...

      Нужно сказать, что уровень взяточничества во многом зависит и от уровня правовой культуры, который у большинства  присяжных был весьма низок. Как  правило, люди имели слабое представление  об уголовном законодательстве и весьма своеобычно воспринимали степень противозаконности тех или иных деяний. Взяточничество же многим представлялось не очень тяжким и серьезно наказуемым преступлением, о чем свидетельствуют и уголовные дела. В некоторых из них поражают обстоятельства передачи взятки: нередко крестьяне шли за «гонораром» к подсудимым домой, не скрывая, зачем идут.

      Например, в уже упомянутой Жиздре Калужской  губернии крестьяне, во время поисков  дороги к дому подсудимого, откровенно объясняли причину поисков. Однако на месте оказалась только его жиличка, с которой один из присяжных честно поделился: «Мы столько греха на себя берем, принимая присягу! Ведь на нашем решении все основывается. Вот Писарева надобно в Сибирь, а мы его защитили»²⁴.

      В Ржеве, после оправдания одной женщины, присяжные и подсудимая встретились  в беседке, находившейся напротив... квартиры товарища прокурора. В другом случае жена подсудимого была обманута присяжным: взяв 100 р., он пообещал уговорить всех остальных, но вот незадача - приговор был вынесен обвинительный. Правда, присяжный женщине деньги вернул, после чего она рассказала первому встречному, как ее обманули.

      Конечно, большую роль играют традиции и обычаи, являющиеся, как отмечают криминологи, серьезным криминогенным фактором. «Традиции давать и брать взятки, - пишет Л. Дашкова, - считаются наиболее устойчивыми»²⁵. Потому огромное значение имела борьба со взяточничеством в государстве в целом, т.е. искоренение отношения к взятке как к обычному явлению.

      Нужно сказать, что в николаевской России взятка была обязательным атрибутом  работы не только судебного ведомства, но и всех остальных органов власти. Когда Николай I велел выяснить, кто из его 58 губернаторов не берет деньги, III Отделение доложило: только двое игнорируют подобный способ обогащения.

      «Ветер  перемен» 60-х гг. не смог ликвидировать  эту привычную «болезнь» русской бюрократии. Тем более что тогда появились и новые поводы брать и давать взятки: платили военным присутствиям за освобождение от призыва, «задабривали» избирателей при выборах в земское собрание, словом, взятка оставалась обычным явлением русской жизни, а во многих случаях - осознанной необходимостью. Естественно, такая атмосфера не способствовала искоренению взяточничества в судах.

      Вместе  с тем изучение уголовных дел  показывает, что в пореформенных судах, если возникало подозрение в подкупе, на это глаза, как правило, не закрывали. Однако факт взятки обнаруживался чаще всего случайно. Поводом для начала дознания служили слухи, которые не всегда были обоснованны; в таких случаях дело прекращалось на начальной стадии. Прокурорский надзор реагировал на подозрительные обстоятельства в основном тогда, когда о взятке было известно всем и везде. Когда же присяжные в сопровождении подсудимого или его родственника до суда совершали вояжи по трактирам, прокуроры редко били тревогу. На высоте оказался товарищ прокурора в Сапожке Рязанской губернии, где по инициативе прокурорского надзора дело подсудимого, угощавшего присяжных в трактире, было перенесено на другую сессию и поставлено на слушание первым. Проявил бдительность и прокурор во Ржеве, когда под его окном состоялась подозрительная встреча оправданной подсудимой и присяжных, а в Боровске чины судебного ведомства забеспокоились только тогда, когда «вождение» присяжных по трактирам приняло неслыханный размах.

      Но, как бы то ни было, в целом судебная реформа существенно оздоровила систему органов правосудия. В этом отношении показательно заявление прокурора Владимирского окружного суда, писавшего в отзыве о работе мировых судей:

      «Что  касается нравственного характера  деятельности гг. участковых мировых  судей, то, прежде всего, нельзя не найти, что, по крайней мере, до настоящего времени лихоимство, взятка не были замечены между ними, если и были жалобы и слухи о каких-либо незаконных поборах в камерах некоторых гг. мировых судей, то это были мелочные взятки, взимаемые письмоводителями или лицами канцелярий судов»²⁶. Но, как говорится, прокурор - есть прокурор, он заинтересован в защите чести мундира, чего не скажешь о прессе и мемуаристах, рассказывавших о пореформенных судах. Так вот, периодические издания самого разного толка среди бед мнимых и реальных нового правосудия не спешили называть взяточничество.

      Среди недостатков людей, находившихся на службе в судебном ведомстве, отмечались пьянство, невежество, раболепие перед начальством, но ни разу не упоминались лихоимство и мздоимство. Конечно, наивно полагать, что взяточничества не было вообще. Отсутствие уголовных дел, возбужденных против судей и лиц прокурорского надзора, вовсе не означает, что не было нечестных служителей Фемиды, Однако вряд ли после 1864 г. прокуроры и судьи, берущие взятки, научились это делать намного ловчее, чем до реформы. Правильнее допустить, что незаконные поборы могли иметь место, но в связи с высокой латентностью данного преступления остались нераскрытыми.

      «Взятка - явление не только древнейшее, как  проституция, но и такое же непременное  и вечное», - писал А. Кирпичников²⁷. Возможно. Тем не менее, в пореформенный период в судебном ведомстве эта «болезнь» проявлялась лишь эпизодически.

      Князя В. Мещерского нельзя назвать сторонником  судебной реформы: он противился ее идеям, называя себя убежденным консерватором. «Симпатий к этому (т.е. судебному.) ведомству и к новым Судебным уставам я никогда не питал», - писал он²⁸. Суд присяжных, по его выражению, подходит России как корове - седло, «но должен сказать, что первые годы введения и действия новых судебных учреждений были блестящими страницами честных нравов во всей области русской Фемиды. Это был какой-то весенний воздух, где ободряюще веяли ароматы честности, и где каждый из нас в то время чувствовал, что этот, часто накрахмаленный, часто педантичный, часто либеральный новый слуга юстиции исполнял задачу честности, на себя принятой собственным вдохновением. Это был, какой-то праздник честности».

      Постепенно  «ароматы честности» стали оказывать  влияние и на обыденное правосознание. «Несколько раз я в прошениях  потерпевших, подававшихся не лично, находил  некрупные ассигнации, - писал судебный следователь Н.Давыдов, проводивший реформу в Тамбовской губернии, - такие случаи встречались, конечно, не у одного меня, однако года через три по введении реформы не стало слышно о взяточных предложениях». Любопытно, что взятки прилагались и при вполне законных и обоснованных прошениях.

      Одним словом, эти исторические уроки очень  полезны для тех, кто занимается подготовкой и проведением современной  судебной реформы. Прежде всего работники  правоохранительных органов, а также  присяжные заседатели должны быть материально  обеспечены. Именно крайнее безденежье вынуждало присяжных XIX в. принимать «подношения». 
 

      А.Ф. КОНИ О СУДЕ ПРИСЯЖНЫХ 

      По  мнению ряда юристов, в частности, М.В. Немытиной. Закон о суде присяжных  от 16 июля 1993 г. представляет собой синтез не только положений современных  западных моделей суда присяжных (преобладает  англосаксонская модель), дополненных элементами советского уголовного процесса с присущим ему обвинительным уклоном, но и Судебных уставов 1864 г.²⁹ В этой связи полезно вспомнить о борьбе мнений вокруг суда присяжных заседателей во второй половине XIX в., когда у суда присяжных были как сторонники, считавшие его «судом общественной совести», «судом жизненной правды», «судом здравого смысла», так и противники, называвшие его «судом улицы», «судом толпы».

      Судебные  уставы 20 ноября 1864 г. провозгласили  принципиально новую организацию судебных органов в стране, принципиально новые формы судопроизводства, прогрессивные по своему объективному содержанию. Наряду с бессословными началами построения, провозглашением несменяемости судей, независимости суда от администрации, гласностью, устностью и состязательностью процесса. Судебные уставы вводили институт присяжных заседателей, которые участвовали в рассмотрении уголовных дел в окружном суде. В общем виде суд присяжных представлял в то время следующее. По российскому законодательству, принятому в 1864 г. (в том числе Уставу уголовного судопроизводства), суд присяжных образовывался из двух коллегий. В одну из них входило не менее трех судейских чиновников: председатель и члены суда, или, как их еще называли, коронные судьи. Вторая коллегия состояла из двенадцати присяжных заседателей. Список присяжных для каждого окружного суда составляли особые комиссии, назначенные земскими собраниями. В список включались лица, соответствующие определенному имущественному цензу и, по отзыву полиции, «благонадежные». Для рассмотрения конкретного дела коллегия из двенадцати заседателей формировалась по жребию. Задачи коронных судей и присяжных заседателей были разные. На вопрос, виновен ли подсудимый, и на другие вопросы фактического характера должны были отвечать только присяжные. Вопросы же применения права относились к ведению коронных судей. Председательствующий в своем напутствии (резюме) разъяснял присяжным, какие обстоятельства имеют значение для дела и какими правилами следует руководствоваться в оценке доказательств. В частности, он должен был напомнить присяжным, чтобы они были свободны от всякого увлечения к обвинению или оправданию подсудимого и определяли виновность или невиновность подсудимого, на основании всех обстоятельств дела по внутреннему убеждению. Одновременно с напутствием председательствующий вручал присяжным лист с вопросами, подлежащими разрешению. «От вас, господа присяжные заседатели, зависит решить их (подсудимых) участь»,³⁰ — так словами А.Ф. Кони в одной из обвинительных речей можно выделить главную задачу присяжных заседателей. Затем присяжные удалялись в совещательную комнату и под руководством избранного ими старшины обсуждали поставленные вопросы. Решение (вердикт) принималось большинством голосов в форме односложных («да» или «нет») ответов на поставленные судом вопросы. Ответы эти вносились в опросный лист. В случае оправдательного вердикта председатель немедленно объявлял подсудимого свободным от суда и от содержания под стражей, если он состоял под арестом. При обвинительном вердикте присяжных коронные судьи назначали наказание. Пересмотр вышестоящим судом вердикта присяжных, по существу, с фактической стороны (в апелляционном порядке) не допускался. Приговор, основанный на этом вердикте, мог быть отменен Сенатом по мотивам нарушения процедурных правил (в кассационном порядке). Поводами к кассационной отмене приговоров устанавливались: 1) нарушение существенных форм и обрядов судопроизводства; 2) явное нарушение прямого смысла закона и неправильное толкование его при определении преступления и рода наказания; 3) вновь открытые обстоятельства, обнаруживающие невиновность осужденного или подложность доказательств, на которых основан приговор³¹.